Варяжская сага

Барг только поморщился:

– Ты уж извини, что подсунул тебе это барахло, но другого не было. Как твоя рука?

Ансгар, кривясь от боли, стянул болтавшиеся у него на руке все это время остатки щита и закатал рукав рубахи. Немного ниже локтя, там, где, скользнув по умбону, секира пробила деревянную обшивку и дошла до кожаной подкладки, надулась шишка, лопнула кожа и сочилась кровь, а вокруг растекся большой красный синяк. Не обращая внимания на протесты Ансгара, Барг пощупал его руку:

– Ха! Можно сказать, ты легко отделался. Кость цела, а эта ерунда быстро пройдет.

Ансгар и сам понимал, что исход поединка мог быть намного печальнее для него, но эта утешительная мысль не могла унять боли в руке, от которой он едва мог соображать.

Единственным, кто не подошел поздравить Ансгара с победой, оказался Бальдр. Он подождал, пока уляжется радостное волнение, охватившее его дружину, и с обычной для него грубостью громогласно объявил:

– Ну, хватит веселиться! Дело еще не сделано – эти дикари могут в любую минуту вернуться. Так что будет лучше, если мы поскорее унесем отсюда ноги. Отплываем немедля!

Забыв о том, что им так и не довелось толком поесть, викинги быстро загрузили в корабль остатки снаряжения и провианта. Спешка не оказалась напрасной. Бальдр как в воду глядел – едва дружина налегла на весла, из леса снова вышло войско ругов. Когда оно подоспело к береговой кромке, драккар уже отплыл на расстояние полета стрелы. Руги действительно попытались использовать луки, но, пустив несколько стрел, убедились, что так им северян не достать.

– Что? Съели? – проорал им Барг и показал жест, самый обидный из тех, которым можно оскорбить мужчину. Все дружно заржали, и только Бальдр оставался мрачен.

– А ну, налегли! Не ленись! Что вы, как полудохлые псы, еле шевелитесь, – не давал он расслабиться своим воинам. Те недовольно оглядывались на него, не понимая, что еще ему надо.

Но Бальдр ясно видел угрозу своему отряду. Ветра не было, и драккар шел лишь за счет весел. Однако гребла едва половина дружины, другим просто нечем было орудовать. Из-за этого корабль шел раза в два медленнее, чем обычно. Кроме того, залатанное в спешке судно, снова оказавшись в море, тут же дало течь, а это грозило еще больше замедлить ход.

– Проклятье! – наконец вымолвил он, поглядев в сторону удаляющегося острова. Огибая его, один за другим появлялись легкие челны ругов. Они явно намеревались догнать викингов и отомстить им за гибель своего вождя.

– Давайте, парни! Дружнее! Вы же не хотите снова иметь дело с теми ребятами? – подгонял Барг враз уразумевших, что к чему, дренгов, в то время как хирдманы уже готовились к бою.

Ансгар, будучи ранен, не мог грести, но и биться он мог только в крайнем случае – так сильно болела рука. Тогда он решил воспользоваться снадобьями Брюнгерды, чудесным образом пережившими бурю. Он развязал мешок и принялся рыться в его содержимом, пытаясь найти нужное снадобье. Правда, сейчас в его голове все перепуталось, и Ансгар толком не знал, что же ищет. Но вот ему попался на глаза сверток, в котором, кажется, должно было быть нужное снадобье. Его название он подзабыл, но, если он правильно помнил, пожевав его, можно было утишить боль. Непослушными пальцами Ансгар кое-как развязал узелок и увидел непонятный темно-зеленый комок. Очевидно, снадобье промокло, и теперь было неясно, можно ли им воспользоваться. Однако размышлять об этом Ансгар не собирался. Он отковырнул от комка кусочек и положил его в рот. По языку разлилась горечь, так что Ансгара чуть не перекосило, но в общем оказалось терпимо. Немного пожевав, он решил, что этого будет мало, и отщепил еще один кусочек. К его удивлению, боль действительно стала утихать и Ансгар почувствовал себя намного лучше. Даже слишком. Появилась какая-то легкость, и ему показалось, что, если руги их действительно настигнут, он без труда одолеет их всех.

Воодушевившись, он отщепил от комочка в третий раз и быстро понял свою ошибку. Возможно, Брюнгерда его предупреждала насчет свойств этого снадобья, но он позабыл. Сначала он почувствовал легкое головокружение – ему не было плохо, нет, только странное ощущение полета. Вместе с тем Ансгар совершенно не мог сдвинуться с места. Как он вскочил, готовясь к бою с ругами, так и застыл, больше не будучи в состоянии пошевелиться, хотя чувствовал при этом каждую частичку своего тела. Он даже удивился, почему не падает, ведь драккар качало, а он стоял как чурбан. Все, что мог Ансгар – это наблюдать за происходящим вокруг него. И оказалось, что это крайне занимательно. Его чувства невероятно обострились, он видел все в мельчайших подробностях, замечал любое движение. Но Ансгара поразило даже не это, а то, что у него на глазах окружающая действительность начала странным образом меняться. Все краски вдруг сгустились и стали необыкновенно яркими, а очертания предметов и людей – предельно четкими.

Ансгар ясно видел, как один из ругских челнов оторвался от остальных и стал быстро приближаться к драккару, как усердно гребли на нем оголенные по пояс воины, как на самом носу челна, весь подавшись вперед и едва не падая в воду, что-то громко кричал своим людям их предводитель и при этом радостно улыбался. Он, вероятно, призывал грести еще быстрее и предвкушал скорую схватку. Когда челн был уже достаточно близко, несколько ругов достали луки и принялись стрелять вдогонку викингам. Ансгар мог поклясться, что видел полет каждой стрелы. Вот несколько из них угодили в борт, затем – в весло и, наконец, в руку одного из дренгов. В следующий миг уже Ивар натянул тетиву своего лука и пустил стрелу. Ансгару казалось, что он видит, как она вращается в воздухе, а затем медленно – так ему чудилось – вонзается прямо в лоб все еще улыбающемуся ругу. Вслед за тем руг упал на руки своей команды и челн сразу отстал от драккара викингов.

Вся дружина издала победный клич, и, слыша это, Ансгар сам пробовал что-то выкрикнуть, но из его глотки шел только бессмысленный хриплый сип. Краем глаза он видел, как Бальдр одобряюще хлопнул Ивара по плечу, говоря: «Такому выстрелу позавидовал бы и сам Улль»[32 - Улль – бог лучников.], и удивился собственной ревнивой мысли: его-то Бальдр не похвалил за победу над ругом! Но думать об этом он уже не мог. Радужная картина перед глазами начала расплываться, появились какие-то блестящие мошки, их становилось все больше, и они кружились, кружились… Он еще слышал где-то на краю своего сознания знакомый взволнованный голос: «Ансгар, брат, что с тобой?», но ответить был не в состоянии. Он словно проваливался в какую-то бездонную пропасть, где никогда не было света и царила вечная тьма.

Ансгар не знал, сколько он пробыл в этой тьме, но в какой-то момент вдруг стало светло, над головой висело солнце, хотя его тусклые лучи с трудом пробивались сквозь серые тучи. Он стоял на берегу моря и держал в одной руке меч, в другой – щит, а на голове неудобно сидел шлем. Перед ним стоял рослый воин в медвежьей шкуре и готовился пустить в дело свою огромную секиру. Времени на раздумья не было, и Ансгар пырнул его мечом в живот. Меч скользнул обо что-то твердое и ушел в бок. По инерции следуя за ним, Ансгар потерял равновесие и упал. Он перевернулся на спину – воин возвышался над ним, хохоча во всю глотку, и секира со свистом вращалась в его руке. Ансгар вскочил на ноги и снова ринулся в бой. Он наносил удар за ударом, но меч каждый раз отскакивал, как от камня, а воин смеялся все громче. Ничего не понимая, Ансгар уставился на него и только тут в этом смеющемся лице уловил что-то знакомое. Отец! Это был он, хотя одновременно и не он – странное смешение черт убитого руга и Ансвара. Вдруг он перестал смеяться, впился в Ансгара злым взглядом и стал быстро краснеть, пока неожиданно не вспыхнул весь ярким пламенем. Не в силах терпеть идущий от него жар, Ансгар прикрылся левой, уже почему-то без щита, рукой и тут же отдернул ее, но огонь перекинулся на ладонь и стал подниматься дальше вверх, к плечу. С ужасом Ансгар смотрел, как горит его рука, и не в силах был ни попытаться потушить ее, ни оторваться от этого зрелища. Он только чувствовал жуткую боль, которая заслоняла собой все, даже руга-отца. Боль и ничего, кроме боли, чистое страдание…

Ансгар очнулся и раскрыл глаза. Был уже вечер. Укрытый чьим-то плащом, он лежал у костра, в котелке над которым булькала какая-то жижа. Во рту чувствовался неприятный тошнотный привкус. Ныла рука. Он поднял ее и пошевелил пальцами. Оказалось, она полностью послушна, но любое движение вызывало новые приливы боли. Поморщившись, он задрал рукав – шишка стала меньше, зато вся рука ниже локтя посинела. Ансгар огляделся. Вкруг костра сидел его десяток, ближе всех к нему – Агнар. Заметив, что младший брат пришел в себя, он заговорил:

– Ну и напугал ты меня, братец! Можешь сказать, что с тобой было?

– Я плохо помню… За нами гнались руги, куда они делись?

– После того как Ивар так метко пустил стрелу – это ты помнишь? – Ансгар хмуро кивнул. – Так вот, после этого их челн отстал, но были другие, и они догоняли нас. Слава Одину, в это время подул западный ветер и мы распустили парус. Тогда наш драккар набрал хороший ход и мы сумели оторваться.

– А где мы теперь? – поинтересовался Ансгар.

Агнар пожал плечами:

– Я, говоря по правде, толком не знаю. Где-то на южных берегах. Во всяком случае, далеко от Рюгена.

Ансгар немного помолчал, осмысливая последние известия.

– Так что же со мной было? – наконец спросил он.

– Что было? Ты как-то странно захрипел, закатил глаза и упал. Изо рта пена пошла… Не знаю, я такого раньше не видел. Думаю, Барг лучше знает. Эй, Барг! – крикнул Агнар.

У соседнего костра поднялся человек, подошел к ним и присел рядом. Ансгар увидел насмешливые глаза Барга и сам невольно улыбнулся.

– Ну, парень, повеселил ты меня! Даже не знаю, как теперь тебя называть. Ты, конечно, заслужил имя Длинный Меч, но отныне тебе подойдет и прозвище Дурман или Несмышленый Знахарь, а можно еще Пенная Борода. Как тебе?

– Вообще-то не очень, – отвечал Ансгар, – да и не слишком ли много имен мне одному?

– Но они все по праву твои! – хохотнул Барг, но потом уже серьезнее добавил: – А вообще больше не делай так. Я посмотрел, чем ты там врачевался, и хотя сам вовсе не знахарь, но могу сказать, что злоупотреблять этой штукой не стоит. Разве тот, кто дал тебе ее, не предупреждал о последствиях?

Ансгару только оставалось чесать затылок:

– Да, предупреждали меня, но я забыл. Вообще, я в тот момент мало думал, что к чему. Просто болела рука, а руги нас догоняли, и я хотел быть готовым к битве…

Барг снова хохотнул, но теперь в его смехе слышалось какое-то сочувствие:

– Не знаю, что там тебе говорили, но, насколько мне известно, некоторые воины – из тех, у которых от рождения нет дара берсерка, – жуют эту гадость, чтоб ввести себя в состояние ярости. Но тут важно знать предел, переступать который нельзя, иначе может помутиться сознание, а затем и вовсе – беспамятство. Впрочем, я также слышал, кое-кто употребляет это именно ради того, чтобы изменить свое сознание. Они верят, что таким образом заглядывают за пределы Мидгарда. Однако это опасно, можно не вернуться назад. Короче говоря, – тут Барг хлопнул Ансгара по колену, – твое счастье, что ты очнулся. Да и я, по правде говоря, рад. Длинный Меч нам еще пригодится!

Сказав так, Барг подмигнул Ансгару, поднялся и пошел назад к своему костру. После разговора с ним Ансгару стало лучше, но по-настоящему он пришел в себя, когда старший брат предложил ему отведать похлебки, которая как раз сварилась. Поужинав, все стали укладываться спать. Почти тут же раздался мощный двойной храп братьев Лодинна и Раудкара, так что остальным оказалось довольно сложно заснуть. Пару раз Оддвар пихал и того, и другого – это помогало, но ненадолго. Зато когда захрапел сам Оддвар, надежда на благотворный сон окончательно оставила тех, кому не посчастливилось уснуть раньше него.

Среди этих несчастных оказался и Ансгар. Сначала он еще надеялся забыться, но Оддвар прямо-таки грохотал, и скоро Ансгар оставил все попытки заснуть. Волей-неволей он принялся вспоминать события минувшего дня. На ум сразу пришел убитый им руг. Никогда прежде Ансгару не приходилось лишать человека жизни, и вот свершилось. Многие считали, что именно с этого момента начиналась жизнь настоящего мужчины. Чувствовал ли он теперь себя повзрослевшим? Ничего такого Ансгар не ощущал. Может, должно пройти какое-то время? Или дело в том, что убитый им был не вполне человеком, то есть он был уроженцем не Нордланда, а всего лишь Вендланда? Вот если бы он умертвил одного из себе подобных, возможно, тогда бы он по-настоящему понял, что значит – убить человека.

Интересно, задался вдруг вопросом Ансгар, что происходит после смерти с такими людьми, как этот руг? Он погиб в бою, а значит, ему прямой путь в Вальхаллу. Но навряд ли он вообще верил в Вальхаллу. Значит ли это, что теперь его душе предстоит томиться во владениях Хелль?[33 - Хелль – дочь Локи, владычица загробного мира.] Но ведь и в Хелль руг не верил. Может, он станет драугом? Нет, так тоже не могло быть, ведь, если бы все люди, не верившие в асов, становились драугами, мир был бы переполнен ими.

Хорошо, продолжал размышлять Ансгар, если руг не стал драугом и душа его не отправилась ни в Вальхаллу, ни в Хелль, что же с ней стало? А если предположить, что боги вендов тоже существуют? Ну тогда, само собой, это вовсе не боги, а какие-нибудь ётуны. Нет, снова нестыковка. Ведь руг не верил и в ётунов. В кого же тогда он верил? Напрягая все свои извилины, Ансгар пытался найти душе мертвого руга место за пределами Мидгарда.

Наконец в его голове родилась идея. Нордманам известно о существовании девяти миров[34 - Согласно скандинавской мифологии, универс состоял из девяти миров: Мидгард – срединный мир, населенный людьми; Асгард – небесный мир богов-асов; Альвхейм – мир светлых альвов; Ванахейм – западный мир богов-ванов; Ётунхейм – восточный мир великанов-ётунов; Муспелльхейм – южный мир огненных великанов; Нифльхейм – северный мир ледяных великанов; Свартальвхейм – подземный мир темных альвов или гномов; Хельхейм – царство мертвых.], но, кто знает, может, их больше? Если так, то можно предположить, что эти неизвестные миры как раз и населяют боги, которым молятся руги. Интересно, каковы они, эти боги? Могут ли они сравниться по силе с асами или ванами? И откуда они взялись – предвечны ли они, как инеистые великаны[35 - Инеистые великаны – потомки первого живого существа Имира, жили еще до асов.], или ведут род от Бури-прародителя?[36 - Бури – первочеловек, отец Бёра, дед бога Одина.] Слишком много вопросов, ответить на которые Ансгар не мог. Наверно, все гораздо проще, и напрасно он огород городил, допустив ошибку в самом начале своих рассуждений. Ведь руги могли молиться тем же богам, что и он, только называли их другими именами.

Когда наутро Ансгар вздумал поделиться с Баргом своими соображениями, тот неожиданно продекларировал:

Глупый не спит
всю ночь напролет
в думах докучных;
утро настанет –
где же усталому
мудро размыслить[37 - Отрывок из «Речей Высокого» «Старшей Эдды» (пер. А.И. Корсуна).].

Ансгар виновато опустил голову, ожидая, что сейчас Барг снова примется подшучивать над ним, но неожиданно все же получил ответ на свой вопрос.

– Все еще проще, – сказал Барг, – я думаю, у того руга, да и у всех людей его племени, просто нет души. И если они и молятся каким-то богам, то это не истинные боги, а вымышленные. Так что напрасно ты не спал целую ночь, думая о такой ерунде.

Ансгар призадумался, ведь о такой возможности, чтобы у человека вовсе не было души, он и помыслить не мог. Но тут же у него возник новый вопрос.

– Скажи мне, Барг, – щуря глаза, спросил Ансгар, – если ты так презираешь вендов – а ведь ты их презираешь, – то откуда ты знаешь их язык?