Так и живём

Нас товарищи перевязали
и, к рейхстагу спеша вперёд,
фляжку сунули нам и сказали:
«Санитары придут вот-вот…»
Вася Зинченко был сталинградский,
я из Сызрани.
Земляки!
Мы лежали, деля по-братски
хлоркой пахнущие глотки.
А в Берлине война лютовала,
залпы шли от ствола к стволу.
Солнца диск пробивался кроваво
сквозь густую дымную мглу.
Вася бредил всё тише и тише,
всё плотней приникал к земле.
Звал жену и двоих детишек,
хворью сгубленных в феврале.
Через улицу в тёмном подвале
двери вышиб фауст-патрон…
Вдруг откуда-то из развалин
появился пацан с ведром.
В этой битве, надсадно ревущей,
как взбесившийся ураган,
он стоял –
белобрысый, худющий,
весь прокопченный мальчуган.
Был понятен и мне, и Васе
тот всемирный язык беды:
«муттер кранк» и что-то про «вассер».
Ясно – матери просит воды.
Нам самим-то выжить судьба ли?
Взгляд терялся в едком дыму…
Вася тихо скрипнул зубами:
– Нашу воду… отдай ему…
На губах – шершавая корка,
пить охота до дурноты…
Прямо с флягой я сунул в ведёрко
весь запас – три глотка воды…
А Василия скоро не стало.
Кровь впиталась в асфальт и грязь.
А меня унесли санитары,
спотыкаясь и матерясь.
И всё чудилось мне над нами
в небе, сером, точно зола,
то ли облачко,
то ли знамя…
То ли чья-то душа плыла…

Мамаев курган

Где раньше полыхали рубежи,
теперь вовсю благоухают травы…
А в непогодь осеннюю, скажи,
твои, земля, наверно ноют раны?
Истерзанную плоть твою тогда
осколки угловатые тревожат.
И дождевая мягкая вода
ожогов старых боль унять не может…
Но это будет осень.
А пока
весенним духом тянет из расселин.
И щедро увлажняют облака
твою разбушевавшуюся зелень.
И так твои кустарники шумны
над Волгой – по откосам, по долине,
как будто жажду жизни и весны
ушедшие в тебя
им подарили.

Салют над Волгой

Вот и залпы спугнули тишь,
вот и хлынули в небо ракеты…
Что же ты, ветеран, грустишь
у гранитного парапета?
Ведь вокруг, по-над Волгой, – весна,
смех и говор юного люда.
И горят твои ордена,
как весёлые звёзды салюта…
Что ж ты вспомнил, солдат седой?
Может, отблеск кроваво-алый
беспощадной ракеты той,
что в атаку тебя подымала?
Или снова, в который раз,
в неостывшей памяти встали
те скрещенья огненных трасс,
что тебя и друзей хлестали?
Или вновь, как на той войне,
ты услышал, как в час постылый
безотрадно звучит в тишине
скорбный залп над братской могилой…
Только всё-таки вспомни ты
и о том, как плескались флаги
и на танки летели цветы
на ликующих улицах Праги.
Как победно на площадях
под гармошку плясали солдаты,
и как стыла слеза в глазах
у видавшего виды комбата.
Посмотри – ведь вокруг весна,