– В девять часов.
– Это я знаю, но когда?
Они переглянулись и с опаской чуть отступили от меня.
– А вы кто такой? Чей будете?
– Я брёховский.
Они опять переглянулись.
– Куда же вы едете?
– В Днепропетровск.
– Как же вы без продуктов едете?
– Да у меня есть… Вот! – Я вынул из кармана узелок с хлебом-сахаром и показал им.
Они засмеялись.
– А сколько времени тебе ехать, ты знаешь?
– Нет.
– Двое суток.
– Ох, беда! – я только головой покачал.
– А деньги есть у тебя? Документы?
– Денег только пятачок. А документы есть.
Я протянул им все свои бумажки. Они прочли и говорят:
– Голова, у тебя же здесь и аттестат продовольственный. На два дня продукты выписаны. Надо было получить.
– Где?
– На складе.
– Ох, беда!
Ну что делать! Дали они мне хлебца да селедочки. Сахарок вынул. Поел я, попил чайку, залез на верхнюю полку в вагоне и двое суток проспал.
Просыпаюсь – смотрю в окно: станция Днепре. Ого, это ж моя остановка! Вскочил я, натянул сапоги и выбежал из вагона. На станции вынул из кармана свое командировочное, читаю: «Днепропетровск». Вроде бы не соответствует. Спрашиваю дежурного в красной фуражке:
– Днепре значит по-русски Днепропетровск, что ли?
– Нет. Днепропетровск на том берегу реки.
Я глядь – а поезд уже тронулся. Я бежать… Еле догнал последний вагон. Прыгнул, да нога сорвалась. Чуть под поезд не угодил.
Ну, ладно. Таперика, приехал я в Днепропетровск вечером. Вокзал высокий да красивый – век такого не видывал. А на часах под цифрами всякие зверюшки бронзовые блестят. Стою, смотрю. Кто-то сзади спросил:
– Чего засмотрелся? Сыграть хочешь?
Оборачиваюсь – парень. Кепчонка на затылке, папироска в зубах. Веселый да приветливый. Ну, прямо как из той песни: «покоритель сердец чернобровый красавец Андрюшка…», в которого влюбилась Катя-пастушка.
– Часы, – говорю, – интересные.
– А ты что, под часами свидание назначил?
– Я приезжий. Мне в госпиталь надо. В восемь часов утра.
– Ну и что?
– Да вот хочу отгадать – под какими зверюшками будут стрелки, когда мне идти надо.
– Ваня, милый! Ты по часам не понимаешь? – засмеялся парень. Хоть и стыдно мне было, но я все же признался.
– Только я не Ваня, а Петя.
– Это ничего! – он меня хлопнул по плечу. – А когда тебе надо идти?
– В восемь часов утра.
– Ну, я тебе подскажу завтра. Откуда ты?
Я рассказал. Он все восторгался:
– Какая у тебя форма красивая!.. Особенно фуражка… И шинель по фасону. Эх, мне бы поступить в Красную Армию, да не знаю, как это делается.
– Очень просто, – говорю, – подавай заявление, и тебя примут. Ты сын трудового народа?
– Само собой, потомственный пролетарий.
И так мы с ним разговорились… Просто друзьями стали. Лег я спать на скамью – он меня еще шинелью накрыл.
– Спи, – говорит, – когда надо, разбужу.
Проснулся я – светло, утро. Смотрю – дружка моего нигде нет. И ни шинели на мне, ни фуражки. Туда-сюда бегаю, спрашиваю. Нет нигде…
– А сколько времени?
– Семь часов, – ответил дежурный.
Брат родной! Надо в госпиталь. Вышел я на площадь – и четвертый номер трамвая как раз стоит. Ну и хорошо! Вспомнил я, что лепком наказывал: садись, трамвай довезет тебя прямо до госпиталя.