Наследие Бахуса

На уровне отдельных штатов ограничения оставались: Оклахома, Канзас и Миссисипи оставались «сухими» еще в 1948 г. Штат Миссисипи последним из всех снял ограничения в 1966 г.

О жизни американцев в период сухого закона очень красочно и интересно рассказал британский романист Ричард Хьюз в своей книге «Деревянная пастушка». Он был уверен, что все американцы того периода были немного помешаны на выпивке: из-за сухого закона это превратилось у них в манию, и они говорят о выпивке непрестанно, как англичане – о погоде. В Нью-Йорке стало куда больше баров, где торгуют (исподтишка) спиртным, чем было прежде, да и вообще немало приятных местечек; словом, ресторан, где не подают крепких напитков (в чайниках или в чем-либо подобном) очень скоро вылетает в трубу. По всему городу булькают маленькие самогонные аппараты, и «Английский джин», производство которого обходится в десять центов за кварту (кстати, они сами печатают здесь английские этикетки), продают по 25 центов за стопку. Даже среди фермеров едва ли можно найти такого, который не гнал бы самогона из своего риса или пшеницы…».

Сухой закон расколол Америку – расколол так сильно, как когда-то борьба за ликвидацию рабства! Нация жила в атмосфере кошмаров: она сама тиранила себя, якобы выполняя Волю Народа, хоть это вовсе не означало его желания. Неудивительно поэтому, что в отношении спиртного никто не считал нужным применять формулу «закон есть закон», и вся машина претворения сухого закона в жизнь была подкуплена снизу до верху – вплоть до Белого дома.

Резко оживилась деятельность контрабандистов как на морских, так и на сухопутных границах США. На севере граница с Канадой представляла собой лишь пунктирную линию на карте, и спиртное непрерывным потоком поступало оттуда на грузовиках. Патрули, следящие за соблюдением сухого закона, вели себя самым непредсказуемым образом: порой они легко шли на сделку, а порой были беспощадны, поэтому иной раз деньги переходили из рук в руки, и колонна машин проезжала, а иной раз завязывалась перестрелка до полного изничтожения противника, но так или иначе не мало спиртного поступало в Штаты.

Машины, возившие спиртное, были снабжены оружием, причем не каким-нибудь, а пулеметами, особенно те, что ехали с расположенных за тысячу миль песчаных пляжей, куда быстроходные «связные катера» доставляли в обход налоговой инспекции привезенный «Ромовыми пиратами» товар.

«Ромовые пираты» имели суда, привозящие спиртное со всего света; они останавливались и бросали якорь близ американских территориальных вод – там их никто не мог тронуть. Это целая армада, не только самый длинный бар в мире, но и крупнейший флот в истории человечества.

Пираты не подвластны американским законам. Надо только стать на якорь вне территориальных вод и продать груз перекупщикам, а там уж их забота, как его переправить на берег. Контрабанда – это золотое дно.

Владения «Ромовых пиратов» – это пояс почти неподвижных судов, покачивавшихся от одного края горизонта до другого в двенадцати милях от берега; они стояли так круглый год, слепые и притихшие, в кромешной тьме, упираясь носом в корму соседа, протянувшись цепочкой от Флориды до штата Мэн, одни на якоре, другие – дрейфуя на волнах. Паруса убраны, команда словно поражена параличом, даже трудно понять, какое судно стоит на якоре, а какое дрейфует. Здесь можно было встретить суда под всеми флагами, кроме американского, суда всех возрастов и классов, парусные, паровые и дизельные, одни – перезревшие, как груши, и совсем негодные для плавания, другие – новенькие, как мечта, и все нагружены спиртным до самых шпигатов.

Такое же оживленное движение алкогольных напитков наблюдалось и на шоссейных дорогах. По ним шло сквозное движение и всю ночь с грохотом неслись в Нью-Йорк грузовики с потушенными фарами, перевозившие спиртное. В городах размещались лавки, где продавалось все, и фитили для ламп, и самогонные аппараты (по крайней мере, части к ним, причем каждая часть именовалась как «приспособление», пригодное для разных нужд).

Причастность к перевозкам алкоголя считалась делом славы и доблести. Ричард Хьюз рассказывает, какой пышный ореол окружал знакомую ему молоденькую девушку, которая сама заплатила за обучение в юридическом институте, водя время от времени грузовики со спиртным, и как раз перед выпускными экзаменами получила пулеметную очередь в плечо. А вообще, молодежь США активно играла в «сухой закон». Юноши и девушки порой напивались до бесчувствия, гоняли на машинах, оглашая воздух треском выхлопных газов.

Страна проголосовала за сухой закон потому, что на нее надавили, но ни один изобретенный Конгрессом закон, подкрепляющий сухой закон, не действовал и не мог действовать. Эти законы с самого начала были задуманы не для того, чтобы действовать.

Вся система реализации сухого закона специально так задумана, чтобы ее легко было нарушать. Положения сухого закона – намеренно или ненамеренно – были составлены весьма странно: продавать спиртное считалось преступлением, а за покупку его вас притянуть не могли – только за ввоз в страну, потому как это – нарушение конституции. Если ты со спиртным добрался до дома, можешь считать себя в безопасности. И если ты напился, никто не может предъявить тебе никакого обвинения. Эти аномалии, пожалуй, не имели бы большого значения, если бы все стремились к соблюдению закона, но когда большинство стремится к совершенно противоположному…

Годы шли, а Восемнадцатая поправка к конституции все не отменялась. Даже самые «мокрые» из «мокрых» (сторонники свободной торговли алкогольными напитками) не слишком этого жаждали, ибо поправка позволяла молодым (и не столь уж молодым) растрачивать свой чисто мужской заряд анархизма и плевать на сухой закон с одобрения большинства жителей страны. Для таких людей само спиртное имело лишь символическое значение. Когда девушка знакомилась с парнем, то сначала окидывала внимательным взглядом его костюм, проверяя, оттопырен ли у него карман, где положено лежать фляжке. Объяснялось это далеко не всегда пристрастием молодежи к спиртному, скорее, тут было иное: фляжка с контрабандным виски (все равно как скальп у индейца) служила как бы свидетельством того, что перед тобой – настоящий мужчина.

Перевозка спиртного рассматривалась как нарушение конституции и влекла за собой изъятие не только спиртного, но и автомобиля, в котором оно перевозилось. Честь требовала: если за тобой гонятся, и ты понимаешь, что можешь попасться, жми изо всех сил на газ и устраивай аварию. Федеральная полиция в таких случаях получала вместо автомобиля «лепешку».

Таким увидел английский писатель Ричард Хьюз сухой закон в США в 1924 году, на пятый год после его введения. А впереди было еще почти 10 лет этого безумия. Много натерпелись американцы, прежде чем сумели избавиться от этого несуразного закона.

Досталось от сухого закона и России. В 1914 году уже в преддверии и даже в начале Первой мировой войны, под давлением общественных патриотических сил, был издан царский указ о запрещении производства и продажи всех видов алкогольной продукции на всей территории России. Торговля алкогольными изделиями была прекращена с 19 июля 1914 г. в соответствии с заранее обусловленной (в мае того же года) нормой – на время мобилизации, а в конце августа продлена на всё время войны.

Крепкие алкогольные напитки продавали только в ресторанах. И, хотя в ответ на указ появились многочисленные способы обхода закона, душевое потребление алкоголя снизилось более чем на порядок. И только в 1960-х годах достигло уровня 1913 года. «Сухой закон», введенный в 1914 г., был отменен в 1925 году, но «по инерции» влиял на жизнь страны еще почти 40 лет.

По данным Большой Советской Энциклопедии и Госкомстата СССР годовое потребление алкогольных напитков на душу населения в нашей стране составляло:

1906-1910 гг. – 3,4 литра;

1913 г. – 4,7 литра;

1915 г. – 0,2 литра;

1925 г. – 0,88 литра;

1940 г. – 1,9 литра.

Исследования, проведенные фабрикантами и заводчиками, показали, что уже на следующий (1915) год производительность труда повысилась на 9-13%, а прогулы на 27-43% снизились. Начиная с 1915 г. резко снизилось количество психических больных на почве алкоголизма, сократилось число хулиганских поступков и т. д.

Число психических больных на почве алкоголизма:

1913 г. – 10267 человек;

1916 – 1920 гг. – единичные наблюдения.

Процент психически больных алкоголиков к общему числу поступивших в психиатрические больницы:

1913 г. – 19,7%;

1915-1920 гг. – менее одного процента;

1923 г. – 2,4%.

Число арестованных в пьяном виде в Петербурге во втором полугодии 1914 г. сократилось на 70%. Число вытрезвляющихся сократилось в 29 раз. Число самоубийств на почве алкоголизма в Петрограде упало на 50%. Подобные результаты получены по 9 губерниям России.

Число денежных вкладов в сберкассы увеличилось: прирост составил 2,14 млрд. руб., против 0,8 млрд. руб. в прежние годы до запрета.

Наряду с положительными итогами, были и отрицательные – тайное самогоноварение, потребление суррогатов, отравления ими, нарушение закона отельными заводчиками.

Несмотря на это, народ, в своей основной массе, горячо поддержал идею всеобщей трезвости. И в 1916 году, по инициативе членов Государственной Думы крестьян И. Евсеева и П. Макогона, в Государственную Думу внесено законодательное предложение «Об утверждении на вечные времена в Российском государстве трезвости». В объяснительной записке к законодательному предложению авторы его писали:

«Высочайше Утвержденным Положением Совета Министров 27

сентября 1914 года городским думам и сельским общинам, а Положением от 13 октября того же года – и земским собраниям на время войны предоставлено было право запрещать торговлю спиртными напитками в местностях, находящихся в их ведении. Волею Государя право решения вопроса быть или не быть трезвости во время войны, было предоставлено мудрости и совести самого народа. Сказка о трезвости – этом преддверии земного рая – стала на Руси правдой. Понизилась преступность, затихло хулиганство, сократилось нищенство, опустели тюрьмы, освободились больницы, настал мир в семьях, поднялась производительность труда, явился достаток.

Несмотря на пережитые потрясения, деревня сохранила и хозяйственную устойчивость, и бодрое настроение, облегченный от тяжкой ноши – пьянства, сразу поднялся и вырос русский народ.

Да будет стыдно всем тем, которые говорили, что трезвость в народе немыслима, что она не достигается запрещением.

Не полумеры нужны для этого, а одна решительная бесповоротная мера: изъять алкоголь из свободного обращения в человеческом обществе на вечные времена».

Эти полные оптимизма слова написаны в 1916 году, через два года после введения сухого закона. Может быть, авторы этих слов и не кривили душой, может быть, ситуация в России тогда именно такой и была. Ведь положительные стороны запретов проявляются сразу, а отрицательные проявляются постепенно, и, накапливаясь со временем, начинают свою разрушительную работу.

Период сухого закона в России по времени совпал с периодами Первой мировой войны, революционных потрясений 1917 года, гражданской войны и послевоенной разрухи. Все эти события сами по себе были настолько масштабны и драматичны, что затмили собой нелепости сухого закона, хотя и сухой закон, надо полагать, имел определенное значение в драматизме развития этих событий.

Информацию о жизни россиян в период сухого закона до нас донесли наши романисты. В романах и кинофильмах, показывающих жизнь того времени, непременным атрибутом всех застолиц являются огромные стеклянные бутылки (четверти) с мутным самогоном. Красочно описал тот период В. Пикуль в своем романе «Нечистая сила». Показанные им пьяные оргии правящей элиты того времени красноречиво говорят, что для сильных мира сего сухого закона тогда не существовало. Но для кого-то он действовал. И В. Пикуль уточняет для кого: «Империя вступала в войну под истошные вопли любителей выпить, с ужасом узнавших из газет о введении «сухого закона».

Эта антиалкогольная компания была получена большевиками в «наследство» от царского правительства. Сразу по приходу к власти Петроградский реввоенсовет издал приказ от 8 ноября 1917 года, который гласил, «впредь до особо распоряжения воспрещается производство алкоголя и всяких «алкогольных напитков».

С установлением Советской власти борьба с алкоголизмом была продолжена. В декабре 1917 года Советское правительство продлило запрет на торговлю водкой. А 19 декабря 1919 года СНК РСФСР принял постановление за подписью В. Ленина – «О воспрещении на территории страны изготовления и продажи спирта, крепких напитков и не относящихся к напиткам спиртосодержащих веществ», предусматривающее строгие меры: не менее 5 лет тюремного заключения с конфискацией имущества.

Восемь лет потребовалось Советской власти, чтобы понять пагубность сухого закона, оценить вред, который он приносит государству. 26 августа 1925 года ЦИК СССР и СНК СССР издали постановление о возобновлении производства и торговли спиртными напитками в СССР.

Советская власть отменила сухой закон в России тогда, когда закончились революции и войны, когда потребовалось организовать страну на восстановление разрушенного хозяйства. Глава страны И. Сталин настолько твердо уяснил пагубные уроки сухого закона, что после его отмены до конца своей жизни (около 30 лет) не делал никаких попыток ограничить потребление спиртных напитков. Более того, когда началась Великая Отечественная Война, в суточный паек каждого солдата было введено 100 грамм спирта. Спирт выдавался неукоснительно, ежедневно. И он тоже сыграл свою роль в нашей трудной победе.

Преемники И. Сталина на сухой закон тоже не замахивались, но ограничить потребление спиртного в России пробовали не один раз. Эти антиалкогольные кампании я хорошо помню. Помню 1958 год, когда запретили продажу водки в сфере общественного питания, на вокзалах, аэропортах, на привокзальных и пристанционных площадях, в непосредственной близости от промышленных предприятий, учебных заведений, детских учреждений, больниц, санаториев, в местах массовых гуляний и отдыха. Эти ограничения легко было реализовать в городах. Но как быть с деревнями?

В большинстве деревень объектов, около которых запрещалось распивать спиртные напитки, тогда не было. Но оставлять деревни не охваченными антиалкогольной кампанией было нельзя. Придумали ограничения по расфасовке. Водку стали продавать в литровых, а потом – только в трехлитровых бутылках. Покупка такой бутылки для одного конкретного крестьянина была невозможна, любители выпить долго и трудно «сколачивали» компанию в 15-20 человек. Но после употребления первой бутылки у всех сразу же находились деньги на вторую, а иногда даже на третью. Начиналась массовая пьянка, которая длилась несколько дней. И это в летнюю страду, когда для крестьянина каждая минута дорога.