Тропы Пещеры Озис. Часть I. Великое перемещение

– Что покончим, то есть, с чем покончим? – не поняла девушка.

Груня на секунду смутился, его знание языков Тевидры накладывало на него свой отпечаток. Иногда он начинал говорить совершенно несвойственные для Алюриса фразы.

– Ладно, проехали, – ответил Груня, и снова спохватился. – Миус, у тебя красивое имя, оно напоминает мне моего старого друга. Когда у нас была курсовая работа по дружбе с животными, я завел дружбу с речным горным пингвином, его тоже звали Миус, представляешь? Он прекрасный товарищ, правда. Один раз он три часа без перерыва рассказывал мне о фасонах девичьего белья, целых три часа!

– Пингвин говорил о девичьем белье? Ты вруша! Вруша!

– Ничего не вруша! Если бы ты слышала, его рассказ о том, как он любит подглядывать, когда девушки купаются голышом!

– Ой, мамочки! Груня, ты свинья!

– Почему это я свинья? – надулся Груня.

– Как тебе в голову пришло сравнить меня, красивую, с речным горным пингвином?!

Казалось, что медленная и печальная музыка скоро закончится. Кругом весело шумели алюрисы, и кроме семи пар никто не захотел кружиться под печальным праздничным деревом. Неподалеку уже начали состязания участники турнира шахматистов, игры незапамятно древней, толк в которой знали еще отцы-основатели. И, конечно же, все продолжали есть и пить, в ожидании, когда праздничное дерево порадует всех веселой музыкой, когда все напляшутся до упаду, и начнется представление наглости и откровений. К главному празднику Алюриса старались вернуться все путешественники, чтобы поведать о своих приключениях. К этому празднику готовились мастера тонких наук, чтобы спорить о том, каким путем алюрисам лучше продвигаться к своей давней мечте – дороге к далеким звездам. И самые древние алюрисы притащили свои старые кости, и размахивали седыми бородами. Их время на празднике еще не наступило. Ближе под утро, они рассказывали молодым о том, какие подвохи на их пути к бессмертию готовит черная тоска. Правда, обычно, под утро старцы уже засыпали, но перед теми, кто оставался бодрствовать, собиралось иногда до трех сотен молодых алюрисов.

Старцы возлежали на специально подготовленных ложах, откуда им удобно было наблюдать праздник, и наслаждаться праздничными блюдами. Здесь смех звучал едва ли не чаще, в толпе студенческой молодежи.

Но сегодня танцы были еще не в ударе, медленная музыка затянулась. Седой старец поднялся со своего ложа и не спеша направился в карнавальную шумиху. Походка его была неверна, старые ноги подрагивали, но палка, отполированная до блеска, уверенно держалась в жилистой руке, ей-то он и погонял резвых алюрисов, которые пропускали его с хохотом.

– Пустите старого бизона! Сейчас он покажет вам чудеса наглости! – кричали молодые забияки, но старик только неспешно чихал на них, степенно вытирая большой нос огромным носовым платком.

– Кыш! Кыш, славные алюрисы, – негромко бормотал старик. – А то старый мастер научит вас уму-разуму.

Вдруг, палка старика приподнялась и указала на человека, уходящего в другую сторону.

– А ты погоди-ка, к тебе иду.

Голос старца был негромким, но тот, к кому он обращался, безошибочно понял его и обернулся, это был мастер Юстас. Глаза его потеплели, и он радостно улыбнулся.

– Узнаешь старого Валдора, – произнес старик, и обнаружилось, что у него ясный сильный голос.

Услышав имя Валдора, многие алюрисы обернулись и произнесли приветственные восклицания. Имя старика уже давно вошло в историю. Именно он передал руководство кафедры Чудотворства мастеру Юстасу. Старик Валдор прославился как отважный путешественник и великий мастер. В свои триста пятьдесят лет он ушел на покой, – бросил вызов черной тоске. С тех пор у него появился только один недостаток, он стал ужасно сквернословить.

– Рад тебя видеть, Валдор! – Юстас обнял старика. – Я вижу, черная тоска еще не скоро тебя одолеет.

– Жбаном тебе в харю, Юстас, забыл старика, забыл. Да…

– Ну, уж извини, Валдор, в последнее время мне и так было чем заняться.

– Славный алюрис, – расхохотался Валдор, – твоя жопа ни разу не сидела на предрассветных рассказах старцев! Ты стал глуп, а ведь тебе всего сто пятьдесят лет! Слушай старцев, иначе голова твоя станет как жопа соленого арбуза!

Юстас поморщился, соленые арбузы он терпеть не мог, Его теща считала их своим главным блюдом, и все время хвасталась ими, и все бы ничего, но после того, как она бросила вызов черной тоске, с базовым чувством юмора у нее стало совсем плохо. Она все время следила, чтобы все съели по куску водянистого соленого арбуза, а потом высказали ей традиционные комплименты. Валдор, конечно же знал об этом.

– Помилуй, Валдор, я слушал эти бредни, пока был студентом. Теперь, когда к старцам присоединился еще и такой рассказчик как ты…

Мастер Юстас развел руками, не в силах выразить переполнявшие его чувства. Старик рассмеялся и слегка качнул палкой.

– Давай пройдемся, – они направились к ложам, где было не очень многолюдно и можно было перекинуться словцом, не опасаясь, что на тебя кто-нибудь наступит.

Когда они уселись, Валдор сдвинул кустистые брови и в его глазах блеснула прежняя ясная сила. Юстас вздохнул, прежний блеск глаз старого мастера напомнил ему, что за последний год старик сильно сдал и стал забываться.

– Покажи мне эту хреновину, Юстас, я хочу это видеть.

– Валдор, еще не полночь.

– Да… – старик внезапно стал отрешенным, – сны приходят и уходят, а яд остается. Да, Юстас, ничто не угрожает Алюрису, но мы любим смотреть сны. И хуже всего, когда они начинают сбываться.

Глава 5. Беспокойный свиток

Когда Валдор просил Юстаса показать «хреновину», то он имел в виду тайное откровение Великого Саввы, переданное Университетом на хранение завкафедрой Чудотворства. Валдор и сам хранил этот свиток те сто тридцать три года, которые возглавлял кафедру. Конечно же, любопытные алюрисы прочитали бы свиток гораздо раньше срока назначенного Великим Саввой, если бы не одно обстоятельство, – никто не смог распечатать свиток, запечатанный великим мастером. Печать Саввы прекращала свое действие сегодня в полночь, в 3005-ю годовщину от основания Алюриса.

Мастер Юстас открыл панели в своем кабинете и мерцающий камень Зя осветил помещение. Этого света хватало, а то бы он еще и лампы включил электрические, запитанные от его персонального голубого дуба во дворе. Из открытого окна доносился отдаленный шум праздника. Праздничное дерево Тевидра наконец-то смилостивилось, и веселая раздольная музыка зазвучала для жителей стольного града Хлопецы.

Близилась полночь.

– Мы никого не ждем? – спросил старик.

– Придут те, кто почувствуют беспокойство, Валдор, это же беспокойный свиток, – Юстас улыбнулся, но как-то натянуто.

Кряхтя, Валдор пошаркал по ковру к мягкому креслу Юстаса у камина, в котором он часто сиживал когда-то и сам, будучи завкафедрой Чудотворства. Внезапно, что-то со звоном вылетело у него из-под ног.

– Эй, расхлябанный ты Юстас! – ворчливо закричал Валдор. – Стекло у тебя тут что ли разбили? Никак не разгляжу, ах Мышь ты несъедобная!

Валдор нагнулся, пытаясь разглядеть прозрачные стекляшки. Юстас поспешно включил свет ламп, и увидел, что одно из окон кабинета разбито. Его взгляд тревожно метнулся в сторону потайной двери, но тут распахнулась входная дверь, и в нее вошел мастер-Хранитель Запретной библиотеки.

– Никак малыш Лорк пожаловал, – прищурился Валдор, – сними-ка свою дурацкую маску, давно я твоей рожи не видел.

Мастер-Хранитель стянул маску щелчком пальцев, и на радостях хлопнул старика по плечу.

– Рад видеть тебя, старина Валдор! Зачем это ты по ковру шаришь?

– А ты, жопа, снова относишься ко мне без должного почтения, – крякнул старик, потирая плечо после дружеского приветствия.

– Чего же ты хочешь от «жопы», – рассмеялся Лорк, – где и слово-то такое взял. Помнишь, значит, Валдор, про беспокойный свиток?

– Рад бы забыть, да мне напомнилось… – произнес Валдор зевая. И вдруг старик в самом деле клюнул носом и всхрапнул, усевшись прямо на ковер.

Магистры переглянулись.

– Валдор! Валдор! – Лорк слегка потряс старика за плечо.

– Оставь его, – негромко сказал Юстас.

– Славный алюрис, – рассмеялся мастер-Хранитель. – Заснул на самом интересном месте. Валдор, проснись, скоро полночь. Валдор!

– Оставь его, – попросил Юстас, – устал старик, годы уже не те.