Ковчег 47 Либра

Далее, часть привезенного оборудования остается в космосе, в частности, радиотрансляционная станция с параболической антенной, направленной на Землю. Она передает отчет о прибытии и подробные снимки планеты в надежде, что на Земле будет кому принять эту информацию. Полезная нагрузка сажается на планету где-нибудь вблизи побережья. Роботы, питающиеся от солнечных батарей, строят долговременную станцию и начинают выполнять программу, рассчитанную на 10–15 тысяч лет. Океан и суша засеваются фотосинтезирующей флорой, после чего остается ждать. Ждать минимум десять тысяч лет, пока в атмосфере не появится достаточно кислорода. Потом можно двигаться дальше.

На самом деле, десять тысяч лет – это мгновение. На Земле ощутимый кислород появился через миллиард с лишним лет после старта фотосинтеза. Но у нас есть очень производительные растения, которых не было тогда. Наши леса выделяют столько кислорода, что могли бы насытить атмосферу за несколько тысяч лет. Но земные леса забирают обратно большую часть этого кислорода, когда гниет листва и мертвые стволы и сучья. Только то, что откладывается в виде торфа, не связывает кислород. Это значит, что все гнилостные бактерии, все древоточцы и короеды первые десять тысяч лет должны сидеть в строжайшем карантине. Пусть осыпающаяся листва прессуется вместе с упавшими стволами деревьев – толщина этого ковра должна составить десять метров в среднем по всей суше. На Земле никогда не было подобной биосферы, даже в каменноугольный период. Все это предстоит моделировать и проверять экспериментально. Начинать надо уже сейчас. Моделировать и воспроизводить то, что никогда не существовало.

После ударной дозы кислорода надо будет действовать тоньше – приводить биосферу планеты в приблизительное соответствие с земной. Если честно, мне это кажется еще более сложным. В этом лучше разбирается профессор Куни, он может рассказать про вторую стадию в ответах на вопросы.

Все это время эмбрионы остаются замороженными в азоте. Ждали двенадцать тысяч лет, подождут еще десять тысяч. Вообще, умение терпеливо ждать – одно из важнейших для успеха в подобном деле. Когда концентрация кислорода достигнет приемлемого уровня, когда планета станет отдаленно напоминать Землю и на ней будет расти натуральная пища, включается программа выращивания животных и человека.

За каждым пунктом этого сценария целый букет нерешенных задач. Но мы заметили одну удивительную вещь: как только начинаешь досконально разбираться в любой из этих жутких проблем, сначала выясняешь, что нет никаких принципиальных причин, по которым ее нельзя решить, а потом нащупываешь конкретное решение. Мы даже в шутку сформулировали принцип Ковчега: любая задача, связанная с выполнением богоугодного дела, имеет по крайней мере одно решение.

А теперь пару слов о транспортном средстве. Это будет не корабль, а караван, вроде каравана барж, с Тягачом, который летит впереди первую половину пути и позади – вторую, когда надо тормозить. Двигатель Тягача основан на магниторотацинном механизме – вращающееся спиральное магнитное поле с плазмой дает струю, движущуюся со скоростью несколько тысяч километров в секунду. Мы называем это устройство «штопор Роланда», поскольку его придумал Роланд Вольф, сидящий перед вами. Точно по такому же принципу выбрасываются джеты квазаров и протопланетных систем. Только здесь придется выбрасывать две струи в одном направлении – одна внутри другой, чтобы скомпенсировать момент вращения – иначе буксир раскрутится. Естественно, во внутреннем и внешнем джетах поле будет вращаться в противоположные стороны.

Где-нибудь в семи километрах за Тягачом – Энергоблок, атомная электростанция. Ее мощность будет в десятки раз меньше мощности промышленных станций, но суммарная энергия, которую она произведет, – на порядок больше. С этим тоже связан целый букет проблем – радиационное распухание материалов, износ и так далее. Но они все решаемы. Энергоблок будет самым громоздким сооружением благодаря радиаторам, которые похожи на крылья исполинской бабочки площадью около гектара. В космосе нет другого способа сбросить тепло, кроме как излучить его с большой поверхности. «Бабочка» будет с длинными усами и хвостом: от электростанции вперед и назад потянутся урановые стержни длиной около шести километров. Они непрерывно со скоростью полметра в год протягиваются в двух противоположных направлениях через активную зону реактора. На выходе отработанное топливо будет измельчаться, транспортироваться на буксир, там испаряться, ионизоваться и впрыскиваться в магнитное поле двигателя как рабочее вещество.

Километров за двадцать пять позади Энергоблока – полезная небиологическая нагрузка – Арсенал. Такой большой выпуск – для защиты от нейтронов реактора.

Четвертая «баржа» на выпуске километров пять за Арсеналом – Штаб. Там главный процессор, обсерватория и радиостанция с параболической антенной пятидесяти метров в диаметре, все время направленной на Землю. Она будет регулярно передавать отчет о состоянии всех систем и кое-какие научные данные. Все двенадцать тысяч лет Ковчег будет напоминать о себе, дай бог, чтобы все двенадцать тысяч лет оставались те, кто способен принять и понять сигнал Ковчега. Наконец, биологический блок, Инкубатор, защищенный сверхпроводящим соленоидом от космических лучей.

Когда все это выйдет к цели на околопланетную орбиту, компьютер выберет место посадки, два блока с полезной нагрузкой рассыплются на десятки посадочных модулей, которые будут приземляться по отдельности на один пятачок. Тягач, Штаб и Энергоблок останутся в космосе.

На этом я бы предпочел закончить вступительную речь и перейти к дискуссии.

Первые секунд десять не было поднято ни одной руки. Ведущий, разглядывая огромный зал, начал немного нервничать и уже собирался сказать: «Поблагодарим докладчика», – как одновременно вытянулись десятка два рук. Ведущий с микрофоном подошел к ближайшей руке, которую тянул молодой человек, одетый в стиле 1950?х: клетчатая рубашка с короткими рукавами, заправленная в просторные брюки с высоким поясом.

Ральф Альвер («Ассошиэйтед Пресс»): Что даст жителям Земли осуществление вашей идеи?

Алекс Селин: Что дает жителям Земли продолжение рода? Почему нам важно знать, что у нас будут не только дети и внуки, но и правнуки, и следующие поколения, которых мы не увидим? Суть нашей идеи – рождение дочернего мира, который генетически проистечет из нашего, но дальше будет жить своей судьбой, эволюционировать своей дорогой. Если быть честным, то для части жителей Земли это безразлично. Возможно, эта часть бо?льшая. Но есть и другая часть жителей, для которых будущий дочерний мир наполнит жизнь новым смыслом. Пускай эта часть меньшая, но она достаточно велика, чтобы стать опорой для проекта.

Роланд Вольф: Я хотел бы добавить пару слов и для большей части населения, которую упомянул профессор Селин. Для нее тоже кое-что перепадет (Алекс сурово посмотрел на Роланда, дескать, «будь политкорректней!»). Да, я имел в виду, что от проекта будет осязаемая польза для всех людей – новые технологии, и не в отдаленном будущем, а при жизни многих из нас. Именно: машины и установки, способные работать десятилетиями и веками без ремонта и без вмешательства человека. Роботы, способные без участия человека воспроизводить себя, строить сооружения и монтировать оборудование. Двигатели космических кораблей для дальних полетов в Солнечной системе. И много других полезных и приятных вещей.

Следующим, на кого упал взгляд ведущего, оказался седой худощавый человек с длинным лицом в шортах и белой майке с надписью Chaos rules the Universe.

Чак Мезнер (теоротдел ЦЕРНа): Не проще ли решить проблему анабиоза человека и послать туда готовых людей вместе со всеми эмбрионами? Ведь там условия гораздо лучше, чем на Марсе. Люди куда успешнее автоматов справятся с обустройством.

Юджин Куни: Понимаете, можно законсервировать ткани человека, его органы. Трудно, но можно. В обозримом будущем – все тело. Но, увы, не мозг. Здесь есть принципиальная проблема – мозг обязан все время работать. Он как-то работает даже тогда, когда человек находится в коме. Иначе теряется память. Вся память. Поэтому, если послать «законсервированного» человека, прилетит овощ. К тому же сильно облученный – человек гораздо уязвимей эмбриона. Чем больше ученые бьются над проблемой анабиоза, тем безнадежнее она выглядит.

Очередной желающий обратил на себя внимание ведущего тем, что не просто тянул руку, а нервно размахивал ей. Это был небольшой, быстрый в движениях человек с бородкой и наметившейся пролысиной на затылке.

Олег Верходонов («Троицкий вариант»): А нельзя ли упростить задачу, разбив ее на два этапа? Сначала посылаем всякие водоросли, бактерии, растения, которые создают кислородную атмосферу. Это будет легче и дешевле. А потом – эмбрионы человека и животных в готовую среду. Пока там атмосфера готовится, тут произойдет прогресс, и второй ковчег будет отправить гораздо проще.

Р. В.: На этот вопрос дайте мне ответить. Мы обсуждали и такой вариант. Он у нас остался как запасной, как путь к отступлению. Но вы уверены, что за десять тысяч лет здесь произойдет именно прогресс? Вы уверены, что через десять тысяч лет здесь будут люди, в том числе и такие, что пожелают осуществить этот второй этап? Дай бог, чтобы были… Лично я сейчас не уверен ни в чем. Мы хотим сделать так, чтобы с момента, когда Ковчег покинет орбиту Земли, ничто не смогло бы остановить его основную миссию. Именно потому, что с цивилизацией может произойти все, что угодно. Это слишком динамичная система со слишком сильными связями, которые делают ее неустойчивой, и никакой гомеостаз, как мы видим, в ней не приживается.

Далее ведущий отчаялся найти какой-либо внятный принцип выбора и уныло побрел по проходу, молча протягивая микрофон ближайшему желающему. Следующий выглядел, как эталонный пират, – буйные черные волосы, такая же борода, взлетающие брови, резкий взгляд.

Боб Траут («Шпигель»): Вы говорите, леса дадут кислород. Но для лесов нужна почва. Откуда она возьмется на мертвой планете за такой короткий срок?

Ю. К.: Первыми в дело пойдут водоросли и бактерии. Водоросли не только в океане, но и на суше. Везде, где выпадает много дождей, они разрастутся в толстые влажные маты, как это уже было на Земле, только произойдет это гораздо быстрее. Маты станут чем-то вроде кислородных подушек для аэробных бактерий и других организмов. Дальше, расширяя оазисы, пойдут грибы и лишайники, переваривающие поверхность скал. За ними мхи, за ними злаки. Все это и подготовит почву для лесов – в тысячи раз быстрее, чем на Земле, потому что самое медленное действие в этом сценарии, эволюция, уже совершилось, плюс мы можем создать нужные генномодифицированные организмы. Это, конечно, очень приблизительная картина. Чтобы все подробно и надежно распланировать, потребуются годы исследований.

Следующим, на кого набрел ведущий с микрофоном, будто явился из XIX века – жилетка, тщательно причесанные борода с усами, широкий лоб.

Бернард Дарр (Европейское космическое агентство): На Земле первое время весь кислород, выделяемый водорослями, уходил на окисление железа в океане. На той планете должно произойти то же самое – пока не окислится все железо, на что могут уйти миллионы лет, содержание кислорода в атмосфере будет ничтожным. Как вы собираетесь справиться с этой проблемой?

(Роланд выразительно глянул на Джина и шепнул: «Эту аудиторию на кривой козе не объедешь! Давай!»)

Ю. К.: Будем побеждать высокими скоростями. На древней Земле кислород выделялся в океанах, причем не столь быстро, потому что бо?льшая его часть тут же в воде связывалась растворенными соединениями железа. Мы предлагаем другой путь – форсированное выделение кислорода «сухопутными» растениями – быстрее, чем он будет уходить на окисление. Море тоже будет засеяно – это создаст «кислородный барьер» у поверхности. На суше кислород тоже будет связываться, но еще медленнее, чем в море. Но вы правы – миллионы лет часть кислорода будет утекать на окисление минералов. В океане планеты будет меньше кислорода, чем в земном, а следовательно, и меньше жизни. Процесс заселения пойдет в обратном порядке – сначала суша, потом море.

Ведущий, видимо, решил придерживаться хоть какого-то принципа и стал протягивать микрофон исключительно женщинам.

Беатрис Уинсли (пресс-служба Ватикана): Создатель поселил человека на Земле, он предоставил ему именно эту планету. Другие миры он зарезервировал для каких-то других неведомых нам целей. Вы собираетесь нарушить планы Создателя. Не приведет ли это к каким-либо печальным последствиям?

А. С. (тихо): Роланд, погоди, здесь лучше мне. (В микрофон.) Мы здесь все трое – атеисты. Но вопрос, который вы подняли, вполне резонен и с нашей точки зрения, только он формулируется на языке этики, а не религии: имеем ли мы, люди, моральное право на экспансию за пределы Солнечной системы? Если по своей стратегии мы подобны саранче – опустошить, загадить мир и удрать в новый нетронутый, то, конечно, не имеем. Тем не менее, попробую ответить на вашем языке. Вы уверены, что правильно понимаете планы Создателя? Не кажется ли вам, что он зарезервировал безжизненные планеты именно для нас или для других разумных существ, затерянных в пространстве и во времени? А гигантские расстояния до тех планет – не экзамен ли это на зрелость нашего рода? Может быть, Создатель дал разумным существам возможность расселяться по Галактике, тем самым обеспечивая себе неограниченное будущее. Почти неограниченное… Может быть, это и есть предначертанный Создателем путь разума? Но, чтобы вступить на этот путь, надо преодолеть тяжелейшее препятствие, что могут только те, кто способен посвящать жизни далеким потомкам. Это не только интеллектуальный, но и нравственный фильтр – собратья саранчи никогда этот барьер не преодолеют. Не кажется ли вам, что такая версия планов Создателя в большей степени свидетельствовала бы о его мудрости, чем ваша? То же самое я могу повторить и на другом языке, не прибегая к метафоре Создателя, но думаю, что нет необходимости.

Закончив тираду, Алекс сделал два глубоких вдоха и вытер рукавом пот со лба.

Рената Халлош («Нэйче»): Количество видов на Земле таково, что это исключает даже саму мысль о том, чтобы перенести земную биосферу полностью. Одних насекомых, не говоря про бактерий, – миллионы видов. Как будут определяться виды достойные и не достойные места в Ковчеге?

Ю. К.: Конечно, про переселение всей земной фауны и флоры речи идти не может. Задача выглядит так: собрать «базисный пакет» – набор видов, достаточный, чтобы прижилось множество стабильных экосистем, которые в сумме сделают планету похожей на Землю. Пусть не точно похожей, но такой же цветущей. Проблема в том, что многие виды не выживут в новых условиях. Зато другие виды найдут новые ниши и начнут эволюционировать и разветвляться. Главный критерий для базисного пакета: видов должно хватить для того, чтобы со временем суммарное разнообразие росло, а не падало. Сейчас базисный пакет – абстракция, мы не знаем, из чего он должен состоять. Например, нужен ли в базовом пакете разнообразный гнус? Или паразиты? Единственный способ понять – учесть огромное количество связей и промоделировать развитие разных экосистем. Это как раз то, чем занимается экология, но она еще не достигла такого уровня, чтобы предсказывать эволюцию любых биоценозов с произвольного старта. Придется навалиться, чтобы вывести данную науку на новый уровень. И на Земле пригодится.

Элеонора Барбидж («Нью-Йорк таймс»): Как на безлюдной планете появится первый человек? Его вырастят роботы? Что произойдет при этом с психикой ребенка? Станет ли он человеком в полном смысле этого слова?

Ю. К.: Это наименее ясный этап во всем проекте. Роботов, которые способны взять на себя роль родителей, не существует. И вряд ли полноценные искусственные родители появятся в обозримое время. Роботы, обеспечивающие жизнедеятельность ребенка, хоть и проблема, но вполне решаемая. Но ребенку требуется общение и воспитание – это гораздо сложней. У нас есть некоторые идеи по этому поводу, но оглашать их рано – они еще слишком сырые.

Ведущий внезапно изменил принцип выбора – далее он стал выбирать из массы тянущих руки исключительно людей неевропейской внешности.

Чуй Дзе Тай («Женьминь жибао»): Сколько может стоить такой проект, и откуда возьмутся соответствующие средства?

Р. Д.: Стоимость очень трудно оценить, поскольку требуются технологии, которых еще нет. Порядок величины – где-нибудь триллион долларов. Может быть и больше. Это годовой бюджет средней страны. Много, но для всей цивилизации не так уж и ощутимо. Другое дело, что нет механизма, как аккумулировать эти деньги. Ни одна страна не может позволить себе таких трат. Только все вместе, но нет ни организации, ни прецедента для такой «складчины». Поэтому мы рассчитываем на чудо и, чтобы оно в конце концов произошло, начинаем действовать в полную силу с теми незначительными средствами, которые у нас есть.

Кадзухико Като («Ёмиури симбун»): Вы сказали, что компьютер выберет место посадки. По каким критериям он будет его выбирать?

А. С.: Спасибо за вопрос. Первый критерий – близость к океану. Соленый океан – источник элементов для производства роботов и конструкций. Мы не сможем привезти все необходимое – надо произвести его на месте. Материалов нужно немного по количеству, но много видов. Значительная часть нужных веществ есть в морской воде, причем извлекать их сравнительно просто. Кроме того, океан – первая среда для посева флоры. Второй критерий – близость реки. Нужна пресная вода. Особенно хорошо, если река течет с гор. Тогда в ее наносах должно быть много нужных минералов, руд, вплоть до урановой. Кроме того, место должно быть безопасным – достаточно высоким, чтобы избежать затопления, грунт – достаточно прочным, лучше скальным, чтобы избежать эрозии. Район должен быть сейсмически пассивным, вдали от характерных вулканических цепей. Лучше всего подходят умеренно низкие широты. У нас дома достаточно подобных мест – программу выбора участка вполне можно тренировать на земной поверхности.

Джан Нарлигар («Таймс оф Индиа»): В данное время истеблишмент большинства крупных стран придерживается политики цивилизационного гомеостаза. Не считается ли вы, что ваш проект противоречит этой идеологии, и в случае реализации разрушит с таким трудом поддерживаемый гомеостаз?

А. С.: На этот вопрос наш ответ будет самым коротким: да, считаем. Да, разрушит.

В зале на несколько секунд воцарилась тишина, и было непонятно, чем она закончится. Вопреки всем ожиданиям, закончилась она нарастающими аплодисментами.

– Что же, на этой оптимистической ноте я предлагаю закончить вопросы и перейти к кулуарному общению, – заключил ведущий. – Давайте еще раз поблагодарим выступавших.

После пресс конференции к организаторам подошел парень лет тридцати пяти с буйной черной шевелюрой.

– Роб Ваксман, научный сотрудник ЦЕРНа, хотел бы завербоваться к вам в команду.

– Ну, рассказывайте, кто вы есть.

– Всю жизнь работал с разнообразными данными, в чем достиг изрядного профессионализма. Физика и астрофизика высоких энергий. Интересные данные кончились, но я нашел себе хобби в области искусственного интеллекта. Я бьюсь над задачей с условным названием «реплика человека». Например, вас донимают журналисты с просьбой дать интервью. Вы даете десяток интервью, и вам это жутко надоедает. Тогда вы даете запись этих интервью мне, я задаю вам дополнительную серию вопросов, после чего формирую вашу реплику – своеобразную базу данных, с которой работает довольно хитрый софт, сочетающий обычные коды и тренируемые нейронные сети. Когда к вам обратится одиннадцатый журналист, вы соедините его по видеоканалу не с собой, а с репликой. Она воспроизведет ваши ответы на его вопросы так, что он не поймет, что имеет дело не с живым человеком, а с моделью человека. Ваша логика, ваши интонации, ваши типичные дефекты речи – все будет адекватно и к месту воспроизведено на основе того, что вы наговорили раньше. Это будет не нарезка из ваших слов. Это, грубо говоря, будет именно ваша модель. Журналист будет доволен, и вы будете довольны, посмотрев или прочитав интервью. Но это в порядке шутки.

Конечно, все несколько сложней. Есть «скелетная реплика» – что-то вроде обобщенной модели коммуникаций человека. Потом, когда к ней добавляются ваши разговоры, высказывания, реакция, модель начинает приобретать ваши черты. Конечно, десятком интервью здесь не отделаться – нужны месяцы чистого времени записей, чтобы реплика стала похожа на вас. Это серьезный труд. Чем больше разнообразного материала будет записано, тем больше будет сходство. Одного знакомого я уже обманул, подсунув в ответ на телефонный звонок свою реплику вместо себя. Знакомый ничего не заподозрил. Можно сказать, пройден тест Тьюринга, правда, пока лишь в расслабленной трехминутной беседе. А сегодня я наконец понял, зачем все это нужно.