Мои друзья

Оказалось, не я один переживал за Снукки. Внезапно услышал знакомый голос – ко мне спешил Алексей Викторович. Отирая влажный лоб, он еще издали кричал пне, возбужденно взмахивая рукой:

– Первая! Первая! Я узнал! Первое «отлично»! – Он тряс мою руку, успевая одновременно трепать по загривку Снукки, и повторял: – Ваша Снукки превзошла все мои ожидания. Она – достойная преемница Даунтлесс. Постарайтесь, чтобы и щенков от нее было получено не меньше, чем от Даунтлесс!

Назвали мою фамилию и кличку моей собаки, и мы со Снукки вступили в центр освещенного круга (выставка затянулась, и раздача призов происходила уже в густых кавказских сумерках). Вокруг меня бряцали цепями и сипло брехали овчарки, потом, как морской прибой, взлетел шум аплодисментов. Но я ничего этого не слышал. Мне вручили… велосипед. Это был приз Снукки. И этим призом открылась для нее длинная цепь побед на выставочной арене. Восемь раз она участвовала в выставках, и восемь первых мест с высшей оценкой «отлично» – таков был итог ее жизни. Чайники, электрические утюги, палехские чайницы и шкатулки, каслинское чугунное художественное литье – чего только не получил я за нее! Со Снукки началось племя «уральских» эрделей. Спустя несколько лет после этой поездки на Кавказ я получил приглашение экспонировать Снукки на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке. Снукки вошла в родословную книгу лучших собак.

МОИ ВЫВОДЫ.

ЧТО ДОЛЖЕН ЗНАТЬ КАЖДЫЙ, КТО ДЕРЖИТ ИЛИ СОБИРАЕТСЯ ДЕРЖАТЬ СОБАКУ

А сейчас я хочу сделать небольшое отступление, которое, быть может, и не имеет прямого отношения к нашему повествованию, но, однако, представляется мне очень важным.

Поводом для этого мне послужило небольшое происшествие на тбилисской выставке. Описывая ее, вспомнил я и этот эпизод.

Я уже рассказывал, что парк Руставели в те дни представлял собой настоящий стан чабанов с их четвероногими помощниками – кавказскими овчарками, с длинноухими ишаками, походной кухонной утварью и прочими атрибутами их кочевого быта. И вот как-то, разглядывая овчарок, лежавших и сидевших за веревкой, которой было обнесено их стойбище, я неожиданно обнаружил маленькую черненькую собачку, которая одна-одинешенька бродила по зеленой траве среди этих свирепых псов, беспомощно тычась от одного к другому. Она хотела выйти из круга, но овчарки внушали ей такой ужас, что, едва приблизившись к какой-нибудь из них (а они все были привязаны по краю площадки), она тотчас поспешно отбегала прочь и принималась искать другую лазейку. Потом она села и, подняв одну лапку, жалобно заскулила.

Собачку заметили и другие. Около веревки столпился народ.

Один из чабанов хотел поймать ее и вынести из круга, но она стала бегать от него, продолжая повизгивать и вздрагивая всем телом.

– Как она туда попала? – недоумевали посетители выставки.

Невдалеке стояла женщина средних лет. Она одна не выказывала признаков сочувствия, хотя видно было, что все это не безразлично ей.

Не знаю, что меня побудило спросить ее:

– Это не ваша собака?

– Да, моя, – спокойно ответила она;

– Что же вы не следите за ней! – возмутился я. – Они же разорвут ее!..

– Ну и пусть, – последовал хладнокровный ответ. Признаюсь, на минуту я онемел, услышав эти слова.

– Это что, какой-нибудь научный эксперимент? – только и нашелся сказать кто-то из моих знакомых, подошедший в этот момент ко мне и слышавший наш разговор.

– Никакой не эксперимент. Просто она надоела мне. Вот я и принесла ее сюда, чтобы они загрызли ее. Им это ничего не стоит: один миг. Ей даже не будет больно…

Мы смотрели на нее не понимая. Слишком уж откровенно жестоко было то, в чем она признавалась.

– Но можно же, в конце концов, отдать ее в другие руки, если уж она так тяготит вас.

– Ну что вы! Она же будет скучать по мне… Жалко!

«Жалко»… Весьма своеобразное понятие о жалости! Отдать на растерзание не жалко, а вот если будет скучать…

Незначительный сам по себе инцидент взволновал меня и заставил о многом задуматься.

Раз собака – что ее жалеть! Тем более, щенок… Подобные суждения я слышал не раз и не два.

«Я человек, царь земли, и мне все дозволено! И собака, и птица, и любая другая тварь земная, летающая, плавающая, бегающая, – все они ничто! Что хочу, то с ними и делаю…»

Это философия себялюбца, эгоиста, страшного и жалкого в одно и то же время, не видящего, не понимающего то прекрасное, что есть вокруг нас.

Человек любит животных, это неоспоримо. Иначе он не разводил бы породистых лошадей, собак и других животных, не заботился бы о них. И вместе с тем он зачастую проявляет по отношению к ним поразительную бессердечность…

Некоторые из нас считают, что любовь к животным – занятие бездельников. Некоторые попросту стыдятся проявить заботу и внимание к животному. Почему?

Люди сами тянутся к животным, принося в дом щенка котенка, и сами же обижают их, считая: «Да ладно! Что они смыслят?»

А между тем это неверно. Вот что сказал Энгельс о четвероногих спутниках, сопровождающих нас с доисторических времен.

«Собака и лошадь, – писал он в «Диалектике природы», – развили в себе, благодаря общению с людьми, такое чуткое ухо по отношению к членораздельной речи, что, в пределах свойственного им круга представлений, они легко научаются понимать всякий язык. Они, кроме того, приобрели способность к таким чувствам, как чувство привязанности к человеку, чувство благодарности и т. д., которые раньше им были чужды. Всякий, кому много приходилось иметь дело с такими животными, едва ли может отказаться от убеждения, что имеется немало случаев, когда они свою неспособность говорить ощущают т е п е р ь как недостаток».

Вот как высоко ставил Энгельс умственные функции нашего верного друга – собаки. Он признавал за нею даже способность понимать («в пределах свойственного им круга представлений») нашу людскую речь.

Я считаю достоинством человека – и не малым, – если он любит животных или хотя бы снисходительно относится к ним.

Животное слабее, хотя оно, быть может, и обладает грозными клыками и мощными мускулами. Вы сильнее его, вы его повелитель. Так будьте снисходительны к слабому.

А как приятно видеть, когда человек дружественно относится к животному!

Как-то на улице нашего города я увидел крохотного котенка, одиноко сидевшего на тротуаре. Его, наверно, нарочно выбросили на улицу, чтобы подобрали сердобольные люди. Впереди меня шли два молодых рабочих. Они уже миновали котенка, но затем один внезапно вернулся, подхватил его и сунул за пазуху. Неужели, чтоб утопить? Я не выдержал и, догнав парней, спросил, на что он им. ^

– Домой его унесем! – задорно ответил державший котенка. – Хозяином будет в доме, грозой мышей! Мы на свадьбу идем, вот и подарим. Какой же семейный дом без кошки!

– А может, там не возьмут?

– Как это не возьмут? Возьмут! Докажем!

Все это звучало так весело и так естественно: раз новая квартира, семья – значит, должна быть и четвероногая живность.

Очень важно пресекать в зародыше всякие проявления жестокости, несправедливого отношения к животному. Увидели: мальчишка на улице запустил булыжником в собаку – остановите его. Первый камень – первая подлость. Пусть этого больше не повторится, не повторится для его же счастья. Ведь все очень просто: сегодня ударил собаку, завтра – товарища…

«Ум собаки – это воля и любовь человека», – сказал мне один пограничник.

Другой выразился так:

«Собака – верный друг человека, нужно только ее правильно воспитать».

Они правы оба. И лучше, пожалуй, не скажешь.

Ведь в самом деле, человек создал собаку, она – его творение. Из тьмы веков он вывел ее, превратив дикого зверя в домашнее животное, врага – в союзника и друга.

Многие сотни поколений собаководов вложили в собаку свой труд. Кто же дал право портить это творение, помыкать им?

Не любишь – не держи; но мучить, издеваться нельзя. Помните об этом, мои юные друзья.

Никогда – слышите, никогда! – не обижайте собаку. Незаслуженно ударить ее стыдно.