Вторая молодость

Санитары положили туго спеленатое тело на носилки и вынесли за дверь. Им позвонили соседи: чувак этажом ниже грозится разнести дом к чёртовой матери. Ну, типа, белая горячка…

Говорят, там, куда отвезли Дмитрия Евгеньевича, много белого цвета: простыни, стены, потолок – и ничто не отвлекает от воспоминаний о далёком, но таком прекрасном детстве. О молоке, пломбире в вафельном стаканчике, торте «Птичье молоко»…

Вот вернётся Дмитрий Евгеньевич и расскажет. Кстати, почему бы ему не начать жизнь заново? Было бы замечательно!

Бочки & затычка

Бочек было много, штук двести. Вот-вот должно было начаться их заполнение виноматериалом нового урожая. Собственно, цистерны уже подъехали, осталось только их опорожнить.

Что ж, дело привычное. Бригадир виноделов, уважительно величаемый Филиппыч, направил шланг в соответствующее отверстие в бочке и процесс наполнения начался. А пока суть да дело, рабочие принесли ящик с затычками и открыли его. И что же они увидели?

На дне ящика, обычно полного, сиротливо лежала… одна единственная затычка. Куда делись остальные – непонятно. Ящик с затычками – не ящик с деньгами, охрана ему не положена, но всё же… Кому они могли понадобиться? А главное – что теперь делать?

Бочка, между тем, наполнилась, шланг перекинули на другую и… Один из рабочих ловким ударом загнал затычку по самую шляпку, а учётчица Клава подписала акт приёмки виноматериала на длительное хранение.

Вторая бочка наполнилась, как и первая, и шланг отправился к третьей. А затычек-то нет! Заткнуть-то нечем! За ними отправили человека, но когда он вернётся? И найдёт ли ещё? Затычки на дороге не валяются. Это в Москве, где они не очень-то и нужны, их навалом, а здесь, в провинции… Да ещё в разгар уборочной, когда каждая затычка на счету…

Конечно, можно просто наполнить все бочки и не париться насчёт затычек. Только как быть с фиксацией произведенных работ? Кто будет подписывать акт, в котором по пунктам перечислены технологические операции по изготовлению винной продукции, а бочки стоят незакупоренные? Акт же – это премия, хорошее отношение начальства, грамота, наконец!

Тягостные размышления бригадира прервал молодой рабочий Василий, робко тронувший шефа за рукав:

– Павел Филиппыч, а может, заткнуть эту бочку? Ну, вытащить из первой и заткнуть. Та-то уже оприходована!

Филиппыч задумчиво посмотрел на безмятежное лицо юноши. Надо же, молоко на губах не обсохло – а соображает.

– Кхм-м… Кхм-м… Вообще-то, не положено… Но раз такое дело… Ладно, давай!

С характерным звуком затычка выскочила из первой бочки и вставилась во вторую. Хлоп – и дело в шляпе! И ведь как хорошо подошла: тютелька в тютельку!

Подписан соответствующий акт, прикноплен к бочке. А тут и третья наполнилась. И снова нет затычек, и снова водитель цистерны не может ждать. Что делать? Да всё то же! Какая разница, одна бочка или две окажутся незаткнутыми. Зато дело идёт, контора пишет. В общем, действуй, Василий, на тебя вся надежда!

Так они и переходили от бочки к бочке. Сменялись цистерны, подписывались акты. И удивительное дело: нигде не случилось ни единой заминки. Затычка подошла ко всем бочкам! Её универсализм оказался всеобъемлющим! Вот что значит точная калибровка затыкаемых отверстий.

Недостающие затычки появились лишь под вечер. Их выпросил в соседнем винодельческом хозяйстве посланный на поиски человек. А может, и не выпросил, а как-то само собой получилось. Затычки быстро разошлись по предназначенным для них местам и Филиппыч вздохнул с облегчением. Всё-таки, подобные испытания для его добросовестности были внове.

Затычку-спасительницу сначала хотели передать в музей винокомбината, но потом решили поставить на её шляпке красную пимпочку. Чтобы все знали: производство не было остановлено именно благодаря её усилиям. И долго ещё потом рабочие отзывались об этой немудрящей вещице с особенной теплотой. Всё-таки, хорошо, когда есть затычка, подходящая к любой бочке!

Бычки и соус

Бычки лежали в консервной банке и было им грустно. Потому что некомфортно. Дело в том, что по какой-то причине их, лежащих стройными рядами, вместо томатного соуса залили оливковым маслом. И вместо привычного «Бычки в томатном соусе» они стали «Бычки в оливковом масле», что совершенно не вязалось с их историческим прошлым: всегда бычки сожительствовали с представителями паслёновых, растущих на земле Поволжья, а не с плодами деревьев, растущих бог знает где.

На восьмом месяце лёжки появился какой-то посторонний и очень неприятный запах. Бычки подозрительно поглядывали друг на друга, пытаясь понять: кто нарушает нормы совместного проживания? Однако, определить источник пагубного воздействия не удавалось. Но кто-то же был тому виной!

Тут-то и вспомнили о томатном соусе. С ним такого не случалось. Бычки могли годами лежать на полках магазинов или где-нибудь в подсобке и всегда оставались годными к употреблению без малейших скидок на возраст. А тут…

Значит, всё дело в оливковом масле или в том, что так называется. Честно говоря, поручиться, что на каком-то из этапов технологического процесса в доброкачественный продукт итальянских производителей не добавили чего-нибудь ещё (например, другого масла – касторового, пальмового или моторного) никто бы не решился. А в результате…

Запах всё усиливался, а вместе с ним и давление изнутри. Банка начала пухнуть и бычкам стало посвободней. Они даже смогли теперь понемногу плавать, что для здоровья никогда не лишне. О томатном соусе если и вспоминали, то уже без прежней грусти. Да, среда обитания ухудшалась с каждым днём, но в этом были и положительные моменты: наиболее инициативным и пронырливым жилось всё лучше. Раньше-то они и пошевелиться не могли.

Бесконечно долго так продолжаться не могло. Банка – не резиновая. У некоторых, наиболее интеллектуально развитых бычков возникло предчувствие: добром это не кончится. Предчувствия переросли в уверенность и на повестку дня встали два вопроса: кто виноват и что делать. А банка продолжала увеличиваться в размерах.

Наконец, всем стало ясно: из этой банки иного выхода, кроме как на помойку, нет. Атмосфера к этому времени стала просто чудовищной и даже наиболее предприимчивые смирились с неизбежным и молили лишь об одном: чтобы конец не был слишком жестоким. Надежды на то, что как-нибудь пронесёт, уже не осталось.

Рванула банка ранним утром, когда все ещё спали. Бычки разметало по холодильнику и они так и остались лежать: скрюченные, в неуклюжих позах, с оторванными конечностями, молчаливые и беспомощные. Хозяйка, открывшая дверь, заохала, запричитала что-то про проклятых америкосов, сгребла рыбьи останки и отнесла кошке во двор. Надо ли говорить, что они так и пролежали последующие два дня и ни одна живая душа (даже вечно голодный пёс Полкан из соседнего посёлка) к ним не притронулись.

Так бесславно закончили свой жизненный путь те, кого мы так любили и кого ещё долго будем вспоминать с нежностью. Новая среда обитания оказалась не для них. А ведь могли бы ещё долго радовать нас своим изысканным вкусом, быть лучшим подспорьем в деле приготовления самых разнообразных блюд.

Но – увы…

В никуда

Мост был крепким, надёжным. Железнодорожным! Его не собирались убирать: периодически осматривали, красили, следили за техническим состоянием и, если бы он вдруг понадобился, с эксплуатацией не было бы проблем. Только вот надобность в нём давно отпала и железнодорожная ветка, для которой он и был предназначен, вела в никуда. В буквальном смысле, ибо завода как конечной точки маршрута уже лет двадцать не существовало, а жителям микрорайона, построенного на его месте, мост был ни к чему.

Так он и стоял. Говорят, разборка этого моста обошлась бы в копеечку, а так он никому не мешает. Ну, и пусть стоит…

Под мостом протекала река. Не сказать, чтоб большая, но и не совсем маленькая. И облюбовали ту реку для своих тренировок любители водного спорта: байдарочники, каячники, каноисты и прочие энтузиасты отдыха на воде. Привесили к мосту свои флажки и ворота, пригласили всех желающих.

И закипела под старым мостом жизнь. Отныне здесь влюблялись и ссорились, сходились и расходились, пели песни и сушили мокрую одежду. И никому не приходило в голову поинтересоваться у моста, как он к этому относится.

А он был счастлив. Ведь теперь ему не приходилось гнуться под тяжестью грохочущих составов, ощущая всеми болтами и гайками, каково это – выдерживать думпкары со щебнем и цистерны с мазутом. Его всё устраивало, кроме собачников. Ну почему они не приучат своих питомцев ходить под кустик, а не как придется. Ведь так просто: подошёл, задрал лапу, сделал, что хотел – и беги себе на здоровье. На другой берег в том числе. И шпалы чистые, и болтовые соединения…

Может, прислушаются?

Ведро и бочка

Ведро было хорошее, эмалированное. Обычно им пользовались при сборе огурцов – предмете неустанной заботы хозяев. Ещё в нём по осени варили варенье, в остальное же время оно стояло в сарае, не привлекая к себе особого внимания.

Пришла пора сбора урожая. Ведро вынесли из забитого стройматериалами и сельскохозяйственным инструментом помещения и поставили возле грядки – складывать огурцы. Однако, на небе появились тучи, начал накрапывать дождь и с огурцами пришлось повременить.

Дождь потихоньку разошёлся и на дне ведра появился тонкий слой воды. Но данный процесс не шёл ни в какое сравнение с тем, что наблюдалось в бочке, в которую поступала вода из водосточной трубы. Здесь всё пенилось и бурлило и повышение уровня шло совсем другими темпами.

Дождь усилился, наполнение ведра пошло веселей. Однако, с бочкой ему было не сравниться. В той уже было под завязку и началось выплёскивание через край.

Разверзлись хляби небесные! Ливень обрушился на и так уже насыщенную влагой землю, принимая характер тропического. К такому повороту событий бочка была абсолютно не готова. Она стала просто лишней, ибо вода, минуя её, прямиком отправлялась на землю, заливая окружающее пространство. А вот ведро чувствовало себя превосходно, ибо ещё не наполнилось и наполовину.

Сверкнула молния, загрохотало так, что заложило уши. Но ведро всё никак не наполнялось до краёв. Бочке стало обидно: она такая большая, а толку от неё…

***

Дождь закончился. Земля быстро впитала влагу, выглянуло солнце, подул лёгкий ветерок. Вдали бодро прокричал петух. Дверь открылась и на крыльцо вышел хозяин. Оценил последствия стихии, почесал в затылке и решил не торопиться что-либо делать: пускай подсохнет.

Часа через два вспомнили об огурцах. К этому времени уже ничто не напоминало о прошедшем ливне. Разве что бочка со свежей дождевой водой да ведро, содержимого которого едва хватило бы и на рукомойник. Его опорожнили и принялись за уборку урожая.

Огурцов было много, не на одно ведро. Бочка, кстати, ещё понадобится. Пару деньков постоит, вода нагреется – для полива будет в самый раз. Огурец влагу любит.

Внутри

Открытию Эндрю Стролла минуло уже тридцать лет, но никаких практических доказательств его теории так и не появилось. Тем не менее, количество желающих подтвердить верность выкладок британского учёного не только не уменьшалось, но и становилось всё больше.