Владимир Мономах

– Не следует тратить здоровье и силу свою попусту, сыны. Ни на охоте, ни в игрищах, ни в пустопорожних забавах. Тратить следует в бою, потому что ничего нет выше славной победы.

Князь Киевский излагал истины со строго сведенными бровями. Он в них верил, как в «Отче наш…», и говорил увесисто.

– Рана от верного друга куда достойнее, чем поцелуй врага.

Дети слушали покорно. Но не всегда.

– Ну как же так получается, батюшка… – Владимир, привыкший уже к материнской логике, не принимал тяжеловесного отцовского разъяснения, в котором, как правило, говорилось обо всем в общем и ни о чем в частности. – Для славной победы надо иметь достойного врага, батюшка.

– Это безусловно, сын. Лучше мало, да с правдой, чем много без правды.

– А как же угадать друга?

– Муж обличающий лучше льстящего, сын.

– А как отличить лесть от правды, батюшка?

– Уменье коня познается на войне, а друга – в беде, сын.

– А есть ли у войны законы?

– Первый закон: никогда не воюй со своими, не проливай братской крови. Со своими надо искать мира и согласия.

– Всегда?

– Межусобица ослабляет Русь.

– Понял, батюшка.

– Объединяйся со своими братьями ради общего святого дела – защиты Великого Киевского княжения. Об этом помни всегда.

– Чего бы это ни стоило?

Владимир спросил вполне серьезно, но великий князь уловил в его вопросе легкую иронию. Это ему не понравилось.

– Ничего нет страшнее раздора меж братьями, сын. Ничего, запомни сие.

– Запомнил, батюшка.

– Круши врага братьев твоих и всего Великого Киевского княжения. Все вместе, дружно, щитом друг друга прикрывая.

– И враг этот…

– Половцы. Помните, сыны, самый главный враг Киевской Руси – половцы.

– Всегда буду помнить, батюшка.

– Они прирожденные всадники, и эти всадники дружно атакуют противника. А внезапный удар конницы – страшная сила. Они окружают пехотную рать, засыпают стрелами и разрывают строй.

– И нет никакой возможности выдержать удар половцев?

Великий князь вздохнул:

– Их могло бы сдержать конное войско, но у нас конного войска нет. Есть незначительная конная стража, но стража не может сдержать натиск яростно атакующей конницы. Она обучена только защищать самого князя и его воевод.

Владимир смотрел на отца преданными глазами, но сам взгляд показался великому князю отсутствующим. И это тоже ему не понравилось.

– Ты понял меня, сын?

– Понял, батюшка.

– И научись видеть. Не просто смотреть на мир, но зреть его, оценивать и понимать.

– Да, батюшка.

Сын никогда не спорил с отцом, но всегда дорожил собственным мнением.

– Молодые глаза зорче старых. Зорче и свежее, и потому способны увидеть новое.

– Да, батюшка.

Нет, любимый сын явно не слушал, а потому и не слышал его. Он устремлялся вослед за своими думами или мечтаниями и только старательно поддакивал отцу в паузах. И это великому князю тоже не нравилось.

– Подай-ка мне книгу и ступай.

Свирид опередил Владимира и подал книгу.

– Ваша книга, великий князь.

– Благодарю, – вздохнул Всеволод. – Ступайте, сыны.

Мальчики молча вышли.

«Я неправильно начал, – с горечью подумал великий князь. – Надо было бы начать с Божественной Истории. И вообще – с истории. Надо перечитать Геродота…»

– Но сначала – с Божественной, – вслух сказал он самому себе. – С Божественной!.. О святых угодниках Божиих и о славе их в веках!

2

Великий князь Киевский Всеволод пристрастился к чтению с юности, скупал книги и рукописи, где только мог, и у него была большая по тем временам библиотека. А поскольку на Руси книг было очень мало, то князю привозили книги из стран европейских. Послы и купцы, священники и монахи, добрые знакомые и вовсе незнакомые, но знавшие о странной тяге великого Киевского князя. И ради стремления к чтению начал Киевский князь изучать языки заграничные и вскоре объяснялся на шести языках вполне основательно.

И наставлял первенца:

– Читай, сын. В книгах сосредоточена вся мудрость мира.

– А можно выучить мудрость?

– Сие невозможно, сын. Можно выучить лишь некие общие правила.