Дом Бога

Прыгнули хорошо, волнение, конечно, было, но сказать, что это сильно страшно, нельзя. Ребята и девчонки расспрашивали: как да что, какие ощущения? Мы говорили, конечно, что нормально, ничего сложного и страшного нет.

На следующий день санчасть прошли все, и все успешно прыгнули. Инструктор даже похвалил: «Лихие ребята, молодцы! Смелости вам не занимать».

Я задумался: что же произошло в первый день, что же все так сильно волновались, пульс был такой высокий, а потом нормально? Пришёл к выводу, что самый большой страх у человека – это страх перед неизвестным. То же происходит с человеком и на экзаменах, когда удивительно умные и образованные ребята не могут сдать экзамен при поступлении в учебное заведение, а другие, обладающие меньшими знаниями, сдают запросто и поступают.

Ещё директор школы перед выпуском сказала нам: «Запомните, поступят или круглые отличники, которые знают по предметам почти всё, или троечники, которым всё равно». В общем-то, так и получилось.

Я решил поступать в лётное училище. Конкурс был очень большой, почти двадцать человек на место. Вначале была медкомиссия, а уж потом экзамены.

После медкомиссии конкурса почти не осталось. Я успешно сдал экзамены. И вот в 1977 году я был зачислен курсантом в Кременчугское лётное училище гражданской авиации. В августе мы с ребятами, с которыми познакомились при поступлении, а поступали прямо в Тюмени, отправились в училище. Прилетели на самолёте сначала в Киев, затем на теплоходе по Днепру добирались до Кременчуга.

Все были поражены красотой и богатством этих городов. Ведь Тюмень в те времена была небольшим и очень грязным городом. Асфальта почти не было, население – чуть больше двухсот тысяч. Кучи вахтовиков, едущих кто на Север, кто с Севера. Вокзал и аэропорты переполнены, в общем, большая перевалочная база, шло освоение Севера.

А тут, на Украине, всё в асфальте, чистенько, всё в зелени. Магазины ломятся от изобилия продуктов. Да, тогда Украина была очень зажиточной союзной республикой. На один рубль можно было питаться в столовых пару дней.

Были времена великого русского «императора» Леонида Ильича Брежнева. Вот уж при его правлении жили почти как при коммунизме, деньги практически ничего не решали, они были у всех. Я имею в виду в том количестве, чтоб можно было жить безбедно. На предприятиях работающие люди квартиры получали в течение пяти-восьми лет, общаги давали сразу по прибытии на работу или учёбу. Сады, ясли, больницы – бесплатно, путёвки в санатории на море – почти бесплатно через профсоюз, питание, можно сказать, вообще ничего не стоило. Проезд тоже очень дешёвый, на самолёт от Тобольска до Тюмени билет стоил как две бутылки водки, от Тюмени до Москвы – тридцать семь рублей. В общем, что говорить, коммунизм.

На улицах тишина, милиционера с оружием отродясь никто не видел. Ходил анекдот, что если милиционер идёт с кобурой, так там у него лежит огурец на закуску.

Прибыли в училище. Раньше ЛУГА представляло собой то же самое военное училище закрытого типа. Командование военное, офицеры. Я попал в роту капитана Данильченко Василия Николаевича, о котором ходили легенды по Аэрофлоту, многие о нём помнят, наверное, и до сих пор. Ох, и гонял он нас со страшной силой. Другие роты после занятий отдыхают, а мы стоим на плацу, слушаем его речи. Попался за что-нибудь, щётку тебе одёжную в зубы, кусок мыла и пошёл коридор в казарме драить щёткой с мылом, а коридор-то метров пятьдесят будет, мало не покажется.

Но надо сказать, мужик был хороший, никого не сдал начальству, дальше роты ничто не выходило, сам наказывал, а начальству не сдавал. Из других рот сколько ребят повыгоняли, кого за самоволку, кого за что, из нашей не выгнали никого. И приколист он был, конечно, тоже.

Был у нас азербайджанец Фархад, после мы с ним были неплохими друзьями; ну, по-русски ни бум-бум. И были в нашей роте пять кубинцев, парни уже взрослые, воевавшие. Один был чёрным, двое белых, а два, видимо, мулаты. В общем, Фархад Гасанов за них бы сошёл, тоже довольно смуглый.

Поставили его дневальным. Стоит он «на тумбочке». Заходит капитан Данильченко. Фархад навытяжку и давай: «Капитана, Фархад на тумбочка». Тот: «Что? Я не понял». Он опять: «Фархада тумбочка стоит».

– Дежурный! – кричит капитан.

Дежурный выскакивает: «Товарищ капитан, дежурный…»

– Что? – кричит капитан. – Кто разрешил, я тебя спрашиваю, кто разрешил?

Тот понять ничего не может.

– Где старшина? Быстро ко мне!

Выскакивает Витька Письмак, старшина: «Товарищ капитан…»

– Кто разрешил, я тебя спрашиваю?

Старшина понять ничего не может.

– Ты! На хрена кубинца «на тумбочку» поставил?

Тот головой крутит, понять не может.

– Я тебя спрашиваю, ты на хрена кубинца «на тумбочку» поставил? – и показывает на Фархада.

Витька говорит:

– Товарищ капитан, так это наш.

– Что, я не понял?

– Так это наш, товарищ капитан.

– Старшина, ты что, за дурака меня считаешь?

– Никак нет.

– Я тебя ещё раз спрашиваю, на хрена кубинца «на тумбочку» поставил?

– Да наш это, товарищ капитан.

В общем, перепало тогда всем за этого Фархада, кое-как капитана убедили, что он не кубинец. Ну ладно, велел обучить его команды по-русски отдавать.

Какого только смеху не было! В казарме стояли железные панцирные койки, у каждой была наклеена бирка с фамилией. Был у нас такой Игорь по фамилии Полуев. Ну, юмористов много. Парни взяли и надставили ему на бирке над буквой «л» палочки – «х», получилось здорово.

Приходит капитан проверять порядок в казарме. Идёт, смотрит, по бирке читает, у кого порядок, кому замечания. «Так, Зуев, Медведев, Пох… Дежурный! Я не понял – это что?» Тот, не глядя: «Фамилия, товарищ капитан».

– Ко мне этого курсанта!

Игорька позвали к капитану. А у Игоря лицо такое – когда щурится, кажется, что он улыбается. Кто только его потом не драл за его физиономию, вплоть до начальника училища. Его уж потом командиры защищали, объясняли, что это у него лицо такое.

Полуяша заходит к капитану с дежурным:

– Разрешите, товарищ капитан, вот прибыл.

Игорь руку к козырьку:

– Товарищ капитан, курсант По…

– Не надо! А что это вы улыбаетесь, товарищ курсант?

– Я не улыбаюсь, товарищ капитан.

– Ах, не улыбаешься – наряд вне очереди!

– За что? Я не улыбаюсь.

– Два наряда!

Потом вся рота смеялась довольно долго.

Юрка Медведев, был у меня такой друг, тоже отчебучил.

Вызывает его как-то Вася к себе в кабинет, да, видно, забыл зачем вызвал. Юрка заходит: