Золотая книга сказок
– Погляди, какое на мне красивое платье, а на тебе одно тряпьё. Глянь, что за пышные оладушки я ем, а у тебя – сухая корка!
Бедная девочка плачет, сердце на части разрывается. Однажды стоит она возле колодца и глаза вытирает. Увидал отец, подошёл к ней и говорит:
– Теперь ты видишь, дочушка, что получилось? Я тебя предупреждал, не может быть ведьма доброй мачехой. Тебе одно остаётся – всё сносить терпеливо.
– Хорошо, батюшка, я потерплю. Пойду куда-нибудь на заработки, может, себя прокормлю, – отвечала заплаканная дочь.
Прошло немного времени, и она стала собираться. Просит мачеху, чтоб снарядила её как положено, а та на неё накинулась, стала кричать, что нету для неё ничего.
Так и пошла бедняжка ни с чем, куда глаза глядят.
Шла-шла, пока не подошла к ручью, а через ручей мостик переброшен.
– Здравствуй, мосточек, – поклонилась она приветливо, – желаю тебе счастья да радости.
– И тебе того же, девушка, – поблагодарил мостик. – Куда идёшь, куда путь держишь?
– А иду я службу искать.
– Переверни меня, пожалуйста, на другой бок, – попросил мосточек. – Столько лет люди по мне ходят, весь бок протоптали, а перевернуть никто не догадается. Переверни, я тебе добром отслужу.
Выполнила девушка его просьбу, перевернула и дальше пошла.
Шла-шла, встречает на дороге собаку, а собака вся больная, шелудивая.
– Здравствуй, собачка, дай тебе бог здоровья, – поклонилась она вежливо.
– И тебе того же, девушка, – поблагодарила собака. – Куда идёшь, куда путь держишь?
– А иду я службу искать.
– Промой мои раны! Столько людей мимо прошло, но никто надо мной не сжалился. Я тебе добром за добро заплачу, – попросила собака. Выполнила девушка её просьбу.
Дальше пошла.
Шла-шла и пришла к старой груше.
– Здравствуй, деревце. Дай тебе бог счастья.
– И тебе того же, девушка. Куда, милая, идёшь, куда путь держишь?
– А иду я службу искать.
– Ах, потряси меня. Тяжко мне! На мне груши висят, и никто мне помочь не хочет. Я тебе добром за добро отслужу, – попросила её старая груша.
Девушка тряхнула ствол. Плоды попадали на землю, и дереву стало легче.
Пошла она дальше. Видит, на лугу бычок пасётся.
– Здравствуй, бычок! Пошли тебе бог счастья, – вежливо поздоровалась девушка.
– И тебе того же, добрая душа. Куда идёшь, куда путь держишь?
– А иду я службу искать.
– Прогони меня с луга. Я здесь столько лет пасусь! Я тебе добром отплачу.
Прогнала девушка быка с луга и пошла дальше.
Шла-шла, видит – печка, в ней огонь горит.
– Здравствуй, печка. Дай тебе бог счастья!
– И тебе того же, девушка. Куда идёшь, куда путь держишь?
– А иду я службу искать.
– Выгреби из меня жар! В моём чреве столько угольев набралось, а никто не выгребет! Я тебе добром отплачу.
Возле самой печки стояла кочерга. Взяла её наша путница, выгребла жар и снова в путь.
Шла она через долины и горы, пока не набрела на одинокий домик в лесу. А жила в этом домике старуха. Это была Баба-яга.
– Пошли бог счастья, хозяюшка, – поздоровалась девушка.
– И тебе того же, доченька. Как ты сюда попала, откуда идёшь?
– А иду я службу искать. Шла-шла и к вам забрела. Не найдётся ли у вас для меня работы?
– Найдётся, найдётся, как не найтись! Будешь каждый день одиннадцать комнат подметать. Вот и вся работа. А там, видишь, двенадцатая. Но туда ходить не смей, даже заглянуть не пытайся!
– Как велите, так я и сделаю, – ответила девушка и взялась за работу.
Каждый день она подметала одиннадцать комнат, а в двенадцатую никогда не заглядывала.
Однажды Баба-яга ушла по своим делам. Девушка подмела все комнаты, а когда за одиннадцатую принялась, вспомнила про двенадцатую. «Дай-ка хоть в щёлочку загляну, небось никто не заметит».
Поставила веник в угол, подобралась к дверям, приоткрыла – видит, посреди комнаты три бочки стоят.
– Интересно, что в этих бочках? – прошептала она, а сама растворяет двери всё шире и шире, пока не распахнула настежь. Вошла. Видит: в одной бочке – золото, в другой – серебро, а в третьей – медь!
Вскрикнула она от удивления и, словно по чьему-то веленью, окунула голову в первую бочку. Волосы её стали совсем золотыми! Сунула она в золото ноги и руки – вся золотая стала. А потом испугалась, что от Бабы-яги ей достанется, собралась и пустилась наутёк.
Всё бы хорошо, да Баба-яга, вернувшись домой, увидала, что двери двенадцатой комнаты распахнуты, а вокруг бочки золото расплескалось. Сразу поняла злобная старуха, что произошло. Схватила железные гребни, уселась на помело и помчалась вслед за девушкой.
Вот-вот догонит, но тут печка на пути! Девушку пропустила, а в Бабу-ягу как швырнёт пригоршню горячих углей – помело вспыхнуло и сгорело.
А за это время девушка далеко убежала.
Добралась она до луга, где бычок пасся. Тут бы её Бабе-яге и схватить! Но бык повернулся, голову наклонил и погнал Бабу-ягу прочь. А за это время девушка далеко убежала.
Вот уже и груша. Совсем Баба-яга нашу девушку настигает!
Да не тут-то было! Старое дерево пропустило беглянку, а когда Баба-яга возле него очутилась, рухнуло на неё, чуть ей все кости не переломало! Выбралась Баба-яга из-под груши и опять пустилась следом за девушкой. А та уже мимо шелудивой собаки бежит.
Сейчас Баба-яга беглянку схватит! Но собака ей путь преградила. Лает, на куски рвёт. Девушка уже далеко убежала.
Возле самого мосточка оглянулась она на Бабу-ягу, а та уже совсем рядом. Девушка на мосточек вскочила, бегом перебежала, Баба-яга за ней, но тут под ней мосточек переломился, и рухнула Баба-яга в воду, едва выбралась!
За ручьём её могуществу конец пришёл, стала она в лютой злобе кричать:
– Ах ты, негодница! Счастье твоё, что я тебя не поймала! Не то этими вот гребнями с тебя бы золото содрала!
А златовласая девушка без оглядки бежала вперёд. Вот уже и родной дом близко. Слышит, петух на крыше поёт:
– Кукареку! Мост через реку! Хозяйка идёт, позади блеск, впереди блеск!
Девушка остановилась, думает, куда деваться? Не пошла в дом. Села возле колодца, где прежде сиживала, слёзы лила. Долго сидела.
А тут, откуда ни возьмись, мачехина дочка, увидала названую сестрицу, кинулась домой, кричит:
– Матушка, матушка, наша-то со службы пришла! Вся золотая! У колодца сидит!
Мачеха прибежала, поглядела, а дочка-то не соврала. Стала она к падчерице подольщаться, домой зовёт, хочет выведать, где ей удалось золотой стать, чтоб свою дочь туда же отрядить.
Вошла падчерица в дом, всё вокруг от её красоты засверкало!
Начала её мачеха нахваливать, словно и вправду ей рада, а свою дочь бранит да срамит:
– Учись у сестрицы, да пример бери, видишь, как жить надо, а ты – неумеха, только знаешь дома сидеть. Ступай, послужи, может, человеком станешь.
– И пойду, – отвечает дочка. – Пускай только скажет, куда идти.
Падчерица им всё рассказала, мачеха приготовила для своей дочки красивое платье, напекла сдобных пышек, собрала на службу как положено.
И пошла мачехина дочка туда, куда ей сестрица указала.
Шла-шла, подошла к мосточку, не поклонилась, не поздоровалась, а стал мосточек просить, чтоб она его на другой бок перевернула, отвечала с гонором:
– Стану я из-за тебя задерживаться! Мне ещё далеко идти, – и вперёд зашагала.
Подошла к шелудивой собаке, не поклонилась, не поздоровалась. Просит её собака раны обмыть, а девчонка грубо отвечает:
– Стану я с поганой собакой возиться! Я себе почище работу найду!
Пришла она к старой груше. Стала её груша просить, чтоб плоды стряхнула, а она даже не оглянулась и дальше пошла. И бычку на лугу отказалась помочь, нос кверху и мимо, будто не слышит.
И печку обидела, не остановилась, жар не выгребла, дальше пошла.
Добралась наконец до лесной избушки, где Баба-яга жила. Вошла в комнату. Видит, за столом старуха сидит.
– Здравствуй, хозяюшка. Пошли тебе бог счастья, – поздоровалась она.
– И тебе того же, девушка. Как сюда попала?
– Да вот хочу к вам на службу проситься! Может, возьмёте?
– Отчего ж не взять, возьму. Я ведь живу одна-одинёшенька. Эти одиннадцать комнат будешь каждый день подметать, но в двенадцатую не смей заглядывать, не то худо будет!
– Хорошо, хозяюшка, хорошо. Как скажешь, так и сделаю, – ответила девушка и осталась у старухи.
Подметает одиннадцать комнат, а сама так и норовит в двенадцатую заглянуть. Дождалась, когда Баба-яга из дому ушла, бросила веник и поспешила к заветным дверям. Настежь распахнула, вскочила в комнату, видит, три бочки. В одной – медь, в другой – серебро, в третьей – золото! Прыгнула в третью бочку, вся в золоте искупалась, хоть выжми. А потом вылезла и пустилась наутёк!
Вернулась Баба-яга домой, глядит – комнаты подметены, а по полу золото разлито.
– Ну, погоди, я тебя проучу! – закричала злая старуха, сапоги-семивёрсты на ноги натянула, в руку железный гребень схватила и помчалась вслед за девушкой. Та уже к печке подбежала, но печка швырнула в неё раскалёнными углями. Золото на ней растопилось. Она дальше бежит, а тут опять беда: бычок на неё накинулся. До тех пор рогами гонял, пока Баба-яга не прибежала. Ухватила её Баба-яга за косу железным гребнем, золото отдирает. Вырвалась матушкина дочка, дальше бежит. Добралась до груши, а груша на неё ветвями навалилась. Только она из-под ветвей вылезла, а Баба-яга уже тут как тут. Опять железным гребнем с неё золото сдирает.
Бросилась злая девушка бежать, прибегает к собаке. Собака на неё как бросится, трепала, трепала, пока Баба-яга не подоспела. Опять с неё золото сдирает. Вырвалась девушка, к мосточку подбежала.
Вот она уже на середине! Но тут мосточек подломился, и она полетела в воду. Баба-яга за ней, последнее золото с неё обобрала.
Едва живая, выбралась она из воды, поплелась к дому. Слышит, на крыше петух поёт:
Кукареку, мост через реку,Хозяйка домой идёт,Перед ней туман, за ней туман.Побоялась девушка домой идти, села возле колодца и горько заплакала:
– Что я заслужила, то и получила. Что теперь мне матушка скажет? Несчастная я бедолага!
Мать услыхала её голос и сама не своя от радости стала домой звать.
– Иди домой, доченька. Что ты там сидишь? Иди, расскажи, как тебе служилось?
Вошла девушка в дом, увидала её мать, до смерти перепугалась. А потом в крик:
– Вот что ты заработала, негодница!
И с тех пор не стало между ними ладу.
Прошло немного времени, и падчерицу взял в жёны богатый господин. Зажили они душа в душу, и была она, как и прежде, доброй да скромной.
А мачехина дочка так и осталась ни с чем, кому нужна жена злая да заносчивая!
Пропавший мальчик
Когда-то в давние времена жил один богач. Да что толку от несметного богатства, если не послала ему судьба наследника! Был он уже скорее стар, нежели молод, и не проходило дня, чтоб бедняга не вознёс к небу молитву, прося послать сына!
И наконец небо смилостивилось! Стали они с женой ждать ребёнка.
Снится однажды нашему богачу сон, будто появится у него сын, и придётся вскармливать его материнским молоком до двенадцати лет, и что не смеет он до той поры к земле прикасаться, иначе исчезнет навсегда.
Ладно.
Родился мальчик, красивый, утешный. Счастливый отец нанял девять кормилиц и строго-настрого наказал, чтоб дитя никогда земли не касалось.
Кормилицы свято соблюдали приказ хозяина. Скоро мальчику двенадцать годков стукнет, а он ещё ни разу к земле не прикоснулся. Всё-то его на руках носят, либо в золотой колыбели качают.
Стал установленный срок приближаться.
Отец уже пир задумал, как вдруг однажды во дворе какой-то шум поднялся. Нянька-любопытница, что мальчика на руках держала, позабыла про свои обязанности, опустила его на пол, а сама кинулась поглядеть, что это там делается. А когда вернулась – о, ужас! – мальчика в комнате не оказалось. Исчез!
Тут-то и вспомнила она строгий приказ хозяина.
Нянька в слёзы, кричит, причитает. Вся дворня сбежалась, примчался отец, ищет сына. И тут кормилица, дрожа как осина, объяснила, что произошло.
Отец с горя чуть ума не лишился. Немедля разослал во все стороны людей искать пропавшего сына. Он приказывал, умолял, сыпал золото, но всё напрасно. Искали, искали, да так и не нашли. Исчез сын, словно в воду канул!
Через некоторое время стали замечать, что в доме, в самой богатой горнице, ровно в полночь раздаётся шум и слышится жалобный стон! Что это? Может быть, пропавший мальчик?
И объявил богач, что даст триста золотых тому, кто проведёт в таинственной горнице целую ночь.
Триста золотых – деньги немалые, особенно для бедного человека. Объявилось много желающих. Но как пробьёт двенадцать и послышится странный шум, храбрость их как рукой снимает, бегут и приговаривают:
– Не гоже за три сотни с нечистой силой шутки шутить! Жизнь дороже!
Так и не смог отец узнать, кто это шумит и стонет, то ли пропавший сын, то ли какая нелюдь.
Неподалёку от господского двора была мельница, и жила там бедная вдова с тремя дочерьми.
Совсем их нищета одолела, кое-как с хлеба на воду перебиваются.
Слухи о трёх сотнях золотых дошли и до убогой избёнки. И сказала старшая дочь:
– Пойду-ка я посижу одну ночку, покараулю, может, дознаюсь, что там творится. А триста золотых нам всем вот как пригодятся!
Покачала мать головой, призадумалась, но всё-таки отпустила дочь в замок.
Пришла старшая дочь к богатому господину и говорит, что хочет в страшной горнице ночь просидеть.
– Ну что ж, – отвечает ей несчастный отец, – ступай, попытай счастья.
– Попытать-то я попытаю, да только прикажите дать мне с собой какой-нибудь еды, я себе ужин приготовлю, ведь я так голодна! – попросила девушка.
Хозяин тут же приказал ей провизии принести, да побольше!
Взяла девушка сколько нужно, дровишек прихватила, зажгла восковую свечку и отправилась в горницу. Там она раздула в очаге огонь, поставила котелки с варевом, накрыла стол, разобрала постель и не заметила за работой, как время пролетело.
Тут пробило двенадцать. И вдруг что-то загрохотало, загремело, а потом раздались стоны и плач.
Оглянулась девушка вокруг, все углы обшарила, нигде ничего не нашла. Вдруг всё стихло, а перед ней появился красивый мальчик и приветливо спросил:
– Для кого это ты стряпаешь?
– Для себя, – отвечает девушка.
Опечалился красивый мальчик и, грустно на неё взглянув, снова спрашивает:
– А для кого постель разобрала?
– Для себя, – отвечает девушка.
Ещё печальнее стал мальчик, на серые глаза навернулись слёзы.
– А для кого стол накрыт? – задал он последний вопрос.
– Для меня, – молвит девушка.
У красивого мальчика покатились слёзы из глаз, он заломил руки и тут же исчез.
Утром молодая мельничиха рассказала хозяину всё, что видела и слышала. Утаила лишь, что мальчика сильно опечалили её ответы.
Хозяин отсчитал ей триста золотых, радуясь, что знает хотя бы это.
На следующую ночь собралась в страшную горницу средняя сестра. Старшая ей всё объяснила, научила, что делать и как отвечать. Та послушалась, пошла к хозяину, взяла еды и дров и отправилась в горницу. Разложила огонь в очаге, приготовила ужин, накрыла на стол, разобрала постель и стала ждать полуночи.
Пробило двенадцать. И тут появился мальчик. Стал спрашивать:
– Кому ужин варишь? Для кого стол накрыла? Для кого постель разобрала?
Отвечает средняя сестра: «Для себя, для себя, для себя».
Мальчик заплакал, заломил руки и тут же исчез.
Утром девушка всё хозяину рассказала, лишь про сыновьи слёзы ни словечком не обмолвилась.
И вторая сестра свои триста золотых получила.
На третий день говорит самая младшая:
– Ну, сёстры мои, вы матушке по триста золотых принесли, пойду-ка и я попытаю счастья!
Боязно было матери свою любимицу отпускать, да ведь со старшими ничего не стряслось, может, и тут обойдётся. Отпустила и младшую. Пошла она к хозяину, взяла всё, что для ужина нужно, ушла в таинственные покои. Там разожгла огонь в очаге, поставила на огонь котелки да сковородки, накрыла на стол, разобрала постель и в страхе и надежде стала ожидать полуночи.
Пробило двенадцать, и поднялся в комнате шум и стон. Оглянулась девушка, нет нигде никого, только слышатся плач и грохот.
Вдруг всё стихло, и перед удивлённой девушкой появился красивый мальчик и приветливым голосом спросил:
– Кому ты всё это настряпала?
Младшая помнит, что сёстры наказывали, да что-то не идёт с языка ответ.
– Ну, ответь, пожалуйста, для кого ты стряпаешь? – снова спрашивает мальчик.
– Для себя, а если хочешь, так и для тебя, – ответила наконец девушка.
Видит – лицо мальчика начало проясняться.
– А для кого стол накрыла?
– Для себя, а если не откажешься, так и для тебя.
Лёгкая улыбка заиграла на его лице.
– А для кого ты постель разобрала? – задал он ей третий вопрос.
– Для себя, а если захочешь в ней спать, то и для тебя.
Тут мальчик от радости захлопал в ладоши и воскликнул:
– Как прекрасно, что всё это и для меня приготовлено! Но подожди, не уходи, очень тебя прошу! Я должен со своими друзьями проститься, они были со мной так ласковы!
Тут по горнице пробежал тёплый ветерок и посреди пола вдруг развёрзлась глубокая пропасть. Мальчик стал медленно опускаться, а девушка, желая его задержать, схватила его за полу одежды и полетела вместе с ним вниз.
Перед ней открылся новый неведомый свет. Справа текла золотая река, слева сияли золотые горы, а впереди раскинулась прекрасная зелёная лужайка. На ней цвели тысячи великолепных цветов.
Мальчик шёл вперёд, а девушка, крадучись, чтоб он её не заметил, следовала за ним.
Он наклонялся к каждому цветочку, гладил его венчик и разглядывал. Потом подошёл к золотому лесу; и тут вспорхнуло с его ветвей невиданное множество птиц. Они пели, эти прекрасные птицы, кружили вокруг юноши, садились ему на плечи и на голову. И для каждой юноша нашёл приветливое словечко.
А девушка отломила золотую веточку и завернула её в платок. На память.
Из золотого леса они пошли в серебряный, а потом добрались до серебряных гор. Из лесу к юноше прибежали разные зверушки, они льнули к нему, ласкались, вертелись вокруг. Он каждую погладил, для каждой нашёл ласковое слово.
А девушка, отломив серебряную веточку, подумала: «А вдруг сёстры не поверят, когда я стану рассказывать».
Прекрасный юноша распрощался со своими друзьями и, повернув назад, пошёл обратно той же самой дорогой. Девушка потихоньку следовала за ним.
Они вернулись к пропасти. Девушка ухватилась за край его одежды и вместе с ним очутилась в той самой светлице, которую они недавно покинули. Пропасть закрылась.
– Я уже со всеми простился, теперь мы можем поужинать, – сказал юноша.
И девушка стала носить на стол всё, что настряпала.
Они уселись и съели всё до последней крошки.
И тогда юноша сказал:
– Ну, а теперь пора спать.
Они легли в приготовленную постель и тут же уснули. А возле них лежали золотая и серебряная ветки из волшебного леса.
На следующий день солнце уже поднялось высоко, а юная мельничиха всё не выходит из горницы.
Хозяин от нетерпения сам не свой, а её не видно и не слышно.
И охватил его страх, уж не случилось ли чего. Решил пойти посмотреть. Распахнул двери, видит на постели, возле дочери бедной мельничихи, сидит его дорогой сынок!
Счастливый отец приказал созвать всех соседей, чтобы и они разделили его радость.
А юноша вдруг увидал возле себя две веточки. Удивился и спрашивает у мельничихиной дочки:
– Уж не спускалась ли и ты со мною вниз? Знай, это твоя верность освободила меня от злых чар!
Он взял ветки, кинул их в окно, и в то же мгновенье они превратились в два замка: один – серебряный, другой – золотой.
Стали они там жить-поживать, а если не умерли, то и сейчас живут.
Наказанная гордость
В королевский дворец со всей страны созвали художников писать портрет короля Мирослава.
Молодой король собирался жениться.
На одном из многочисленных портретов, которые он получал от принцесс и княжон, была изображена девушка такой красоты, что Мирослав влюбился в неё с первого взгляда. Только её он полагал взять в жёны. Вот и приказал сделать свой портрет, чтобы послать красавице и просить её руки.
Когда собрались прославленные мастера, король сказал:
– Господа! Я созвал вас для того, чтобы каждый нарисовал мой портрет. Я не хочу, чтобы вы приукрашивали меня, пускай на портрете я буду хуже, чем на самом деле!
– О, наш король и господин, к чему тебе прибавлять красоты? – ответствовали художники. – Мы будем рады, если наша кисть сможет отобразить действительность!
Они с жаром принялись за работу, и вскоре множество королевских портретов уже стояло в покоях. Король со своими советниками явился отобрать, который из них лучше всего подходит для подарка.
– Я полагаю, всемилостивейший король, – сказал один из придворных, – что ваша сиятельная внешность значительно превосходит все эти портреты и, сдаётся мне, что ни один из них не соответствует полностью красоте вашего высочества!
– А я и не хочу, чтобы сходство было полным. Я полагаю, что принцесса не разгневается, если в жизни я окажусь красивей, чем на полотне!
И, убеждённый в своей правоте, он выбрал портрет, на котором был изображён менее красивым, чем на остальных. Приказал заключить его в золотую раму, изукрашенную драгоценными камнями, и отправил своих придворных с большой свитой и богатыми дарами к отцу красавицы просить её руки.
С превеликим нетерпением ожидал он их возвращенья. Через неделю послы вернулись, но были так печальны и смущены, что Мирослав понял – ему нечего ждать утешительных вестей.
– Король наш и господин! – поведали послы, явившись пред королевские очи, – случились дерзость неслыханная и оскорбление великое, и мы не решаемся вам о них доложить!
– Говорите всё как есть, без утайки.
– Король нас принял любезно и гостеприимно. Весь королевский двор радовался, что ваше королевское высочество хочет взять в жёны их принцессу Красомилу. Потом мы отправились на поклон к принцессе. Никто и никогда ещё не посмел дотронуться даже до её руки. И нам было дозволено лишь поцеловать край её одежды.
Она высокомерно взглянула на портрет вашего высочества и, вернув его обратно, молвила: «Король, что здесь изображён, не достоин шнуровать мне башмаки!» Мы были вне себя от гнева, но старый король умолял нас ничего вам не рассказывать, говорил, что он и сам терпит от капризной дочери напраслину, что всё можно ещё исправить и принцесса изменит решение. Но мы сочли, что такая королева не годится для подданных вашей страны, и поспешили уехать.
– Это было мудрое решение. Я вами доволен. Что касается прочего, я решу сам, – сказал король, но щёки его горели от негодования.
Мирослав долго размышлял, как ему теперь поступить, пока наконец не надумал. Он приказал позвать к себе своего старого советника и ему единственному доверил свою тайну. Старый советник выслушал и одобрил.
На следующий день во дворце поднялся шум, словно в улье. Это король собирался в дорогу. Управление страной он передал своим советникам, а дворец – старому управляющему.
На границе своего королевства он отправил обратно всю дружину и, взяв немного платья и денег, один-одинёшенек зашагал дальше.
Стоял прекрасный весенний день, и принцесса Красомила прогуливалась по саду. Она была красива, как богиня Лада. Но лицо её было холодно и надменно. Она была словно роза, лишённая благоуханья, словно сад, не обогретый лучами солнца. Она не была ни злой, ни чёрствой, часто плакала над несчастьями бедных и раздавала щедрую милостыню, но ни один нищий не смел к ней близко приблизиться, не смел коснуться её своей грязной рукой.
Многие вельможи сватались к ней, но она всеми пренебрегала. Её мечты парили на орлиных крыльях и возносились к самому солнцу.
Старый король частенько журил её за гордыню. Но она отвечала:
– Мой жених должен быть выше всех красотой, благородством, знаниями и высоким родом, иначе я никогда за него не выйду!
Однажды, когда Красомила гуляла по саду, подходит к ней отец и говорит: