Тот ещё кадр

Ему нравилось дома. Там была шикарная кровать с ортопедическим матрасом и подушкой, там была приставка с анатомически-правильным джойстиком от которого не болели запястья, там был умный холодильник, с заказанной пищей богатой витаминами и минералами. У Виктора было все. И даже больше.

У него была любимая работа. Точнее по-началу она была таковой. Теперь они как будто десять лет в браке, а слово "любимая" звучит скорее выучено-беспомощно.

У них с Работой закрутилось быстро, сначала бурный конфетно-букетный роман, где он делал все для нее, а она манила своей недоступностью, потом эмоциональные качели, где Работа то дается в руки, то играет святую невинность. Потом свадьба, где Виктор наконец сумел на скандале с Мишей поднять свой первый миллион подписчиков. И, конечно же, первый совместный ремонт с Работой, где Виктор нечаянно сказал расистскую шутку и весь интернет добрую неделю пытался его отменить. Теперь Виктор живет со своей деятельностью душа в душу. Ведь его вечно пытаются из нее вытрясти.

И как оказалось, главный фактор успеха у любого творческого человека, это чувство, что что бы ты ни сделал, этого всегда недостаточно. Именно благодаря этому вечному внутреннему демону "Работа" Виктор и остается до сих пор на плаву. Ведь чтобы ни случилось, он любит и верит, в то что он делает, и ему каждый раз хочется делать еще больше.

Проблема была скорее в другом.

Как бы он ни любил снимать видео, с какой бы восторженностью не ездил на студию, всегда придется возвращаться домой. И как себя не убеждай, иногда хочется, чтобы дома ждала не только Работа…

Виктор вышел на лестничную площадку своего этажа и:

– Помочь?

Сгореть от здрасьте

– И да, это физически невозможно, скажу по опыту: Екатерина вторая не спала с конем.

– Да, пап. Первый аргумент меня убедил, на нем можно было остановиться и не продолжать, – я устало, но победно вытащила из багажника последнюю коробку.

– А, аккуратнее, тут сервиз из Абхазии.

Я скривила лицо. Это был не сервиз. Это было двадцать салатных тарелок и еще с десяток блюдец. Очень уродливых. Очень.

– Ладно, я справлюсь сама, это последняя. А ты езжай, па.

– Справишься, как же. Я уеду, а ты их выкинешь.

– Садись в машину, – я стала подгонять отца ногой, вынудила плюхнуться в машину.

Он медленно опустил окно водительского сиденья, и пальцами продемонстрировал, что следит за мной.

И я потащилась наверх с коробкой посуды наперевес.

Повезло, и за все время, как я перетаскивала коробки, навстречу не попался ни один сосед. Казалось бы, мелочь, но я не выношу неловкого молчания в лифте. Обычно, заходя в эту душную коробку с посторонними, я стараюсь делать вид, что никого нет. Будто я тут одна. Стою смирно, как труп спрятанный в ковре, чтобы ни с кем не соприкоснуться, гляжу в пол, молчу. Никакой естественности. Если бы внутри и правда никого не было, я бы глядела в зеркало и пыталась кадрить красотку напротив.

Я нажала на вызов лифта один раз, но пришло сразу два: легковой, для любителей близкого контакта с соседями, и грузовой. Ненавижу грузовые. Они выпендрежники. Будь грузовые лифты людьми – пили бы темное пиво, смеялись над сексисткими шутками и работали в сфере ремонта. Эти ублюдки отказывались поднимать меня вплоть до пятнадцатилетия.

Но я услышала как кто-то открыл домофонную дверь позади, и черт возьми, я не собираюсь сегодня ни с кем делить свой лифт. Нет.

Быстро юркнув в ближайшие раскрывшиеся двери толстопузого лифта, я лихорадочно тыкала кнопку закрытия.

Снаружи доносились шаги, а створки слишком медленно съезжались. Секунда, промедление…

Ха.

Человек не успел даже увидеть мою довольную морду – двери захлопнулись раньше.

Я расхохоталась дьяволицей. Меня распирало самодовольство и чувство успеха. Не сегодня, социальная тревожность, не сегодня!

Ах, как бы эпично я бы сейчас уехала, если бы не забыла нажать кнопку своего этажа, а не осталась стоять в глухом неподвижном погасшем лифте.

Пустяки. Сегодня замечательный день, сегодня день успеха. Сегодня я победительница.

Я доехала до восьмого этажа, окрыленная перспективой взрослой жизни. Я пела под нос, пританцовывала. Даже уродские абхазские тарелки не испортят настроения. Ничто не выбьет меня из колеи.

– Помочь?

А! Какой ужас. Сосед по лифту живет со мной на одном этаже. Ну, зато голос приятный.

– Да, пожалуйста, – я согласно протянула коробку, "да, пожалуйста, помогите донести, как же я двух метров не пройду". Хотя, ладно, чего я ворчу? Если у соседа такой низкий секси голос то ему можно быть и идиотом. Я попыталась взглянуть на мужчину из-за коробки, подумала: лишь бы он был красавчиком и сказала, шутя, – если найдете способ избавиться от этих уродских тарелок.

В эту секунду молния шока ударила мне прямо в темечко. Передо мной стоял Виктор Вавилов. Миллионник ютуба.

Сказать, что я опешила в тот момент – ничего не сказать. Я знатно так охерела. От испуга дернула руками, уронила грохотом и звоном коробку.

А мужчина так и остался стоять напротив, протянув услужливо руки.

– Нашел, – сказал он мягко.

– Что? А да.

Виктор присел на корточки, попытался поднять мои вещи, но я от неловкости, пнула коробку в сторону. Прямо к своей двери.

Даже если какие-то тарелки и уцелели после падения, то теперь у них не осталось и шанса.

– Простите, я просто, – меня затопило смущение, наверное, это немного грубо, пинать вещи у людей из рук, – я подумала, будет лучше не возиться с этим хламом.

– Все в порядке, – Виктор медленно выпрямился, он глядел на меня с нечитаемым выражением лица. Мне показалось, что его накачанная и широкая грудь тяжело вздымались под свитером.

И я очень надеялась, что он просто немного запыхался от приседания, а не злился прямо сейчас.

Черт.

Черт-черт-черт.

Я поспешила спрятаться в квартире, достала связку ключей и принялась елозить у замочной скважины, в попытке вставить ключ.

Виктор встал позади меня.

Может я накручиваю себя, может он не заглядывает мне сейчас через плечо и не думает, что я идиотка? Может у него просто квартира напротив, зачем я придумываю лишнего?

Давай же, дурацкий ключ, попади в замок.

– Шерлок бы решил, что ты пьяница… – черт возьми, его голос прозвучал у моего уха. Этот тип стоял прямо за моей спиной и с интересом глядел на замок. Разве это нормально? Социальная дистанция, чувак. Личное пространство.

Мне нечем дышать.