– Ого, так сразу! – всполошились Айзек и Итан. – Если он сейчас маску снимет, ничем хорошим все не кончится! И зачем мы только начали его подстрекать?
– Вернуться к нему? – сказала Моника строго. – И что я ему скажу? Что я психованная эгоистичная идиотка, которая не ценила всего того, что он для меня делал, но теперь у меня закончились деньги, мне нечего есть, у меня нет теплой одежды, поэтому я люблю его обратно? Как бы ты себя почувствовал, если б твоя девушка так с тобой поступила?
– Вот это поворот!
– Я уверен, он бы постарался тебя понять, – сказал Мартин.
– Вот уж нет! Я и так пять лет ему нервы трепала. Сама глупостей наделала – сама и буду расхлебывать. А он заслуживает нормальную девушку и нормальные отношения.
Мартин сокрушенно потряс головой.
– Нет, я в упор не понимаю, что заставляет тебя так думать. Ладно. Раз не хочешь к нему возвращаться, просто зайди к нему и забери свои вещи.
– Если она увидит его без бороды и узнает Ноа, будет знатное кровопролитие, – прошептал Айзек Итану.
– Это исключено! – отрезала Моника.
Парни выдохнули с облегчением. Мартин закатил глаза.
– Тогда отправь ему сообщение, чтобы он собрал твои теплые вещи, а я за ними зайду.
– Чтобы он подумал, что я уже завела себе нового мужика? Ни за что! – фыркнула Моника, сложив руки на груди. – Да и он наверняка уже все мои шмотки сжег и устроил ритуальные пляски вокруг костра.
– Твою мать, да что он такого сделал, что ты так плохо о нем думаешь?!
– Невозможная баба, – покачал головой Итан.
– Понятно теперь, почему он боится торопиться, – вздохнул Айзек.
19
В конце концов, Моника вспомнила, что так и не сводила Диану в «Притти Вумэн». Плотнее закуталась в худи бывшего, и они ушли.
– Да уж, трудно с ней, – сказал Айзек Мартину сочувственно.
– А чего ты хотел, когда уводил из дома испорченную богатую девчонку? – усмехнулся Итан.
– Она не такая, – возразил Мартин.
– Серьезно, что ли? Парень, я из тех же кругов. Знаешь, сколько у меня таких было, пока я из Йеля не вылетел?
– А они тебя хоть любили?
– Конечно.
– Что ж ни одна с тобой не осталась после того, как ты из Йеля вылетел?
– А вот это удар ниже пояса.
– Мона от меня не ушла даже после того, как узнала, что мне электричество и горячую воду за неуплату отключили. Когда она любит, она ведет себя совсем по-другому.
– Да она как комнатная собачонка! Ластится, когда ты ей нужен, и тявкает, когда ей нет до тебя дела. А еще она с детства приучена, что ей все подается на блюдечке с голубой каемкой. Она привыкла, что все о ней заботятся и прыгают вокруг нее на задних лапках. Она к реальной жизни вообще не приспособлена. И знает о ней только то, что вычитала в книжках раннего американского романтизма.
– Но со мной же она как-то прожила пять лет.
– Ну так ты все для нее делал, о чем ей было париться?
– Я просто хотел, чтобы она была счастлива.
– Как благородно с твоей стороны!
Мартин с очень серьезным видом покачал головой.
– Не в благородстве дело. Если б не она, я бы сейчас либо в коробке под эстакадой жил, либо валялся на окраине города с пулей во лбу. Когда у меня появилась Мона, я понял, что больше не хочу быть куском обдолбанного дерьма. Так что для меня она спасительница, а не очередная хорошенькая девочка для коллекции.
Итан развел руками.
– Ладно, приношу свои извинения, я был неправ.
Тут в их спор вмешался Айзек:
– Господа, а ведь если б не Мона, мы бы и группу собирать не стали. И хайера, как у Билла Каулитца, у тебя бы сейчас не было, – покосился он на Итана.
– Вынужден согласиться, – тяжко вздохнул тот. – У этой невозможной девицы просто талант разжигать энтузиазм.
– Я снова вспомнил, как мне нравилось играть на басу, – кивнул Мартин. – И правда, не надо было ее с группой динамить. Я потерял четыре года практики.
– Да ладно. Я в последний раз к виолончели прикасался в старшей школе, – сказал Итан. – Так что мы тут все в одной лодке. Всем заново придется ноты вспоминать.
– Говорите за себя, господа, – погрозил пальцем Айзек. – Когда к нам приезжают родственники, меня каждый вечер заставляют играть на пианино «Эвейну Шалом-Алейхем». А это ни много ни мало двести тридцать дней в году.
– А про тебя вообще никто не вспоминал! Мы все уже знаем, какой ты мутный!
Через пару часов прискакали счастливые Диана и Моника с покупками.
– Смотрите, что я на барахолке отхватила! Милицейскую шинель времен СССР! – завопила Моника с порога. – Всего три бакса! А фуражку подарили от радости, что хоть кто-то в их дыру заглянул!
– Конечно, а я две сотни на юбки и кофточки спустила, но кому какое дело? – закатила глаза Диана.
– Боже, Мона, от тебя так плесенью прет! – заткнул нос Итан.
– Сами же скулили, что не хотите, чтобы я мерзла! К тому же, я теперь Сталин!
– Ага, а завтра будешь проституткой, которая отдается за чашку кофе!
– Ничего подобного! Я же у тебя кофе пью! И я скоро работу найду!
– Никто тебя, такого Сталина, на работу не возьмет!