Когда сталкиваются миры

– Ого, так сразу! – всполошились Айзек и Итан. – Если он сейчас маску снимет, ничем хорошим все не кончится! И зачем мы только начали его подстрекать?

– Вернуться к нему? – сказала Моника строго. – И что я ему скажу? Что я психованная эгоистичная идиотка, которая не ценила всего того, что он для меня делал, но теперь у меня закончились деньги, мне нечего есть, у меня нет теплой одежды, поэтому я люблю его обратно? Как бы ты себя почувствовал, если б твоя девушка так с тобой поступила?

– Вот это поворот!

– Я уверен, он бы постарался тебя понять, – сказал Мартин.

– Вот уж нет! Я и так пять лет ему нервы трепала. Сама глупостей наделала – сама и буду расхлебывать. А он заслуживает нормальную девушку и нормальные отношения.

Мартин сокрушенно потряс головой.

– Нет, я в упор не понимаю, что заставляет тебя так думать. Ладно. Раз не хочешь к нему возвращаться, просто зайди к нему и забери свои вещи.

– Если она увидит его без бороды и узнает Ноа, будет знатное кровопролитие, – прошептал Айзек Итану.

– Это исключено! – отрезала Моника.

Парни выдохнули с облегчением. Мартин закатил глаза.

– Тогда отправь ему сообщение, чтобы он собрал твои теплые вещи, а я за ними зайду.

– Чтобы он подумал, что я уже завела себе нового мужика? Ни за что! – фыркнула Моника, сложив руки на груди. – Да и он наверняка уже все мои шмотки сжег и устроил ритуальные пляски вокруг костра.

– Твою мать, да что он такого сделал, что ты так плохо о нем думаешь?!

– Невозможная баба, – покачал головой Итан.

– Понятно теперь, почему он боится торопиться, – вздохнул Айзек.

19

В конце концов, Моника вспомнила, что так и не сводила Диану в «Притти Вумэн». Плотнее закуталась в худи бывшего, и они ушли.

– Да уж, трудно с ней, – сказал Айзек Мартину сочувственно.

– А чего ты хотел, когда уводил из дома испорченную богатую девчонку? – усмехнулся Итан.

– Она не такая, – возразил Мартин.

– Серьезно, что ли? Парень, я из тех же кругов. Знаешь, сколько у меня таких было, пока я из Йеля не вылетел?

– А они тебя хоть любили?

– Конечно.

– Что ж ни одна с тобой не осталась после того, как ты из Йеля вылетел?

– А вот это удар ниже пояса.

– Мона от меня не ушла даже после того, как узнала, что мне электричество и горячую воду за неуплату отключили. Когда она любит, она ведет себя совсем по-другому.

– Да она как комнатная собачонка! Ластится, когда ты ей нужен, и тявкает, когда ей нет до тебя дела. А еще она с детства приучена, что ей все подается на блюдечке с голубой каемкой. Она привыкла, что все о ней заботятся и прыгают вокруг нее на задних лапках. Она к реальной жизни вообще не приспособлена. И знает о ней только то, что вычитала в книжках раннего американского романтизма.

– Но со мной же она как-то прожила пять лет.

– Ну так ты все для нее делал, о чем ей было париться?

– Я просто хотел, чтобы она была счастлива.

– Как благородно с твоей стороны!

Мартин с очень серьезным видом покачал головой.

– Не в благородстве дело. Если б не она, я бы сейчас либо в коробке под эстакадой жил, либо валялся на окраине города с пулей во лбу. Когда у меня появилась Мона, я понял, что больше не хочу быть куском обдолбанного дерьма. Так что для меня она спасительница, а не очередная хорошенькая девочка для коллекции.

Итан развел руками.

– Ладно, приношу свои извинения, я был неправ.

Тут в их спор вмешался Айзек:

– Господа, а ведь если б не Мона, мы бы и группу собирать не стали. И хайера, как у Билла Каулитца, у тебя бы сейчас не было, – покосился он на Итана.

– Вынужден согласиться, – тяжко вздохнул тот. – У этой невозможной девицы просто талант разжигать энтузиазм.

– Я снова вспомнил, как мне нравилось играть на басу, – кивнул Мартин. – И правда, не надо было ее с группой динамить. Я потерял четыре года практики.

– Да ладно. Я в последний раз к виолончели прикасался в старшей школе, – сказал Итан. – Так что мы тут все в одной лодке. Всем заново придется ноты вспоминать.

– Говорите за себя, господа, – погрозил пальцем Айзек. – Когда к нам приезжают родственники, меня каждый вечер заставляют играть на пианино «Эвейну Шалом-Алейхем». А это ни много ни мало двести тридцать дней в году.

– А про тебя вообще никто не вспоминал! Мы все уже знаем, какой ты мутный!

Через пару часов прискакали счастливые Диана и Моника с покупками.

– Смотрите, что я на барахолке отхватила! Милицейскую шинель времен СССР! – завопила Моника с порога. – Всего три бакса! А фуражку подарили от радости, что хоть кто-то в их дыру заглянул!

– Конечно, а я две сотни на юбки и кофточки спустила, но кому какое дело? – закатила глаза Диана.

– Боже, Мона, от тебя так плесенью прет! – заткнул нос Итан.

– Сами же скулили, что не хотите, чтобы я мерзла! К тому же, я теперь Сталин!

– Ага, а завтра будешь проституткой, которая отдается за чашку кофе!

– Ничего подобного! Я же у тебя кофе пью! И я скоро работу найду!

– Никто тебя, такого Сталина, на работу не возьмет!