Стоящие свыше. Часть II. Усомнившиеся в абсолюте

Танцующая девочка тоже сидела в лодке и гладила Йоку по голове. У нее были маленькие руки с белыми пальцами и короткими ногтями. И от ее прикосновений сон становился все глубже, и в нем Йока уже не слышал голосов, а бродил по Беспросветному лесу со Стриженым Песочником.

И в результате предстал перед профессором Важаном не только босым и голым до пояса, не только весь в синяках и с разбитым лицом, но еще и зевающим самым неприличным образом. Но не мог же Йока предположить, что профессор выйдет встречать лодку!

– Ничта… – начал Цапа еще с воды. – Простите, я хотел сказать, профессор Важан! Я подобрал по дороге мальчика, который явно нуждался в помощи. Не могли бы мы дать ему чистую рубашку, умыть и обработать раны?

– Сначала умыть и обработать раны, и только потом дать чистую рубашку, – добродушно проворчал профессор, собственноручно принимая конец. На этот раз он был одет так, словно маскировался под сытинского разбойника: в льняную рубаху навыпуск и синие штаны в тонкую полоску. Но более всего Йоку поразили тяжелые грязные сапоги. Домашний халат и собранные гармошкой чулки более соответствовали облику профессора, чем этот наряд хлебопашца.

– С мальчиком прибыл его товарищ, – продолжил Цапа.

– Я не слепой, – ответил Важан. – Милости прошу. У нас сейчас время завтрака, но на кухне не готовы к приему гостей. Я думаю, мы устроим небольшой пикник на свежем воздухе. Выпьем кофе, пока готовят угли и мясо.

Йока, еще не вполне проснувшийся, едва не свалился с лодки, выходя на берег, но Важан подхватил его под локоть.

– Так-так, Йелен… Подобного рода драки не красят порядочных юношей, но я всегда делаю скидку на то, что по-другому реализовать свою потребность в риске у современной молодежи возможностей нет. Кулачные бои для простолюдинов и поединки для аристократов ушли в небытие. Ты помнишь, в каком году законом были запрещены поединки?

– Кажется, в двести шестьдесят первом… – Йока неблагопристойно зевнул.

– В шестьдесят втором. Кулачные бои – немного позже, в начале четвертого века. Но, как видишь, традиции еще живы, хотя и претерпели некоторые изменения. Я смотрю, теперь в кулачных боях применяют оружие? Раньше это было принято лишь в отдельных местностях.

– И совершенно напрасно применяют. – Змай легко соскочил с лодки. – Оружие им только мешало.

– Я думаю, оно служит для устрашения противника, а не для победы над ним, – сказал на это Важан, – и, скорей всего, имеет целью повысить статус бойцов в глазах мелюзги и девчонок. Ибо ни один искушенный в боях человек не поверит в серьезность этого оружия. Пожалуй, за исключением кастета, который утяжеляет удар кулаком.

– Не скажите, – возразил Цапа Дымлен, – оружие повышает смертельный риск. Задачи, которые они ставят перед собой, далеки от смертоубийства, но ведь их цель – риск.

– В любом случае это бравада и подростковая глупость, – фыркнул Важан. – Нет хранителей традиций, нет школы кулачного боя, нет зрелых арбитров – закон уничтожил все, кроме собственно кулачного боя. Я всегда говорил, что при помощи закона бесполезно бороться против человеческого естества, будет только хуже.

Йока не видел усадьбы Важана с той стороны, с которой они сейчас в нее входили, а оказалось, что, кроме чопорного парка с фонтанами и мраморными статуями, за домом прячется небольшой яблоневый сад, в котором оборудована площадка для пикников: беседка, качели-скамейки, уголок для жаровни, выложенный светлым камнем, легкие деревянные столики и плетеные кресла. Между яблонь журчал веселый чистый ручеек.

Цапа ушел распорядиться прислугой, а Важан остался с гостями. Он и Змай сели в кресла за стол, а Йока устроился чуть поодаль, в тени яблонь, на широких качелях со спинкой: голым он чувствовал себя неловко.

– Мы с Йеленом в последний раз обсуждали Откровение Танграуса, – пояснил Важан Змаю, – и мне бы хотелось продолжить.

– Нисколько не возражаю, – чинно ответил Змай. – Напротив, поговорить об Откровении мне не менее интересно.

И тут Йока вспомнил, что хотел спросить у Змая о трех деталях, упомянутых Важаном, но забыл! Однако Важан его опередил:

– И что вы думаете о последней части Откровения? И ее отличии от первой?

– Не вызывает сомнений, что стилистически они различны. Но я не возьмусь судить, какая написана лучше. – Змай сделал серьезное лицо, и Йока понял, что он опять шутит.

– По-моему, это очевидно, – фыркнул Важан.

– Неужели?

– Первая часть Откровения, вместе со всеми остальными пророчествами Танграуса, причислена к литературным памятникам лишь потому, что написана пятьсот лет назад. Других литературных достоинств у нее нет. Конечно, с точки зрения современной поэзии и вторая часть имеет огрехи, но для своего времени является в некотором роде прорывом. Йелен, а ты как считаешь?

– Я плохо разбираюсь в поэзии. Но допускаю, что перед смертью у Танграуса случилось озарение. Он ведь умер через несколько дней.

– Ты исходишь не из объективных предпосылок, а из желания верить в то, что Откровение может сбыться. Это свойственно женщинам и детям. Щекочет нервы. Придает нашей скучной жизни оттенок романтики.

– А вы сомневаетесь в том, что Откровение сбудется? – лукаво спросил Змай.

– Я сомневаюсь в том, что оно сбудется само по себе. Если оно начинает сбываться, а некоторые факты говорят в пользу этого утверждения, это означает лишь, что кто-то способствует его осуществлению.

В садик из задней двери особняка вышла горничная с подносом; вслед за ней появился дворецкий, который нес тазик с горячей водой и чистые полотенца, перекинутые через локоть.

– А вот и кофе, – удовлетворенно кивнул Важан Змаю, – у меня отличный кофе, мне его привозят из Исида.

– Буду рад попробовать. Там, откуда я прибыл, нет хорошего кофе.

И Важан не спросил, откуда прибыл Змай! Он вообще вел себя странно: то ли делал вид, что ему нет до Змая никакого дела, то ли действительно давно и хорошо его знал.

Дворецкий же устроил тазик на стул возле Йоки.

– Йелен, мой дворецкий неплохо разбирается в медицине. Можешь смело доверить ему свои боевые раны.

– Я бы попросил вас повернуться к солнцу, господин Йелен, – сказал дворецкий, – а лучше всего – пересесть в кресло.

– Как вам будет удобней, – кивнул Йока. В тени он начал замерзать.

– А вы, если я правильно понял, не сомневаетесь в том, что Откровение сбудется? – продолжил Важан разговор со Змаем.

– Мне трудно ответить на этот вопрос. Но я согласен с вашей точкой зрения: чтобы Откровение сбылось, кто-то должен приложить к этому руку. В частности, кто-то должен родить и вырастить Врага. И этот кто-то должен в полной мере владеть прикладным оккультизмом, ведь речь идет об изменении биологических особенностей человека.

Дворецкий (внешне – сама учтивость) довольно грубо пощупал нос Йоки – едва успокоившаяся боль вспыхнула снова.

– Ничта, перелома нет, немного смещена перегородка. Подправить?

– Конечно. Не оставлять же его с кривым носом на всю жизнь.

– Может быть, стоит сделать ему инъекцию морфина?

Важан повернулся вполоборота и смерил Йоку взглядом:

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Вам придется потерпеть, господин Йелен, – вздохнул дворецкий. – Это болезненная операция.

– Подержать ему голову? – Змай поднялся.

– Да, – согласился дворецкий, – так будет лучше. И… Ничта, надо, чтобы кто-то придержал полотенце.

– Мне это ничего не будет стоить. – Важан медленно поднял грузное тело с плетеного кресла – оно заскрипело и едва не развалилось.

– Не бойся, – весело сказал Змай, подходя к Йоке сзади, – я буду держать крепко.

– Спасибо, – едко ответил тот.