Анархия в мечте. Публикации 1917–1919 годов и статья Леонида Геллера «Анархизм, модернизм, авангард, революция. О братьях Гординых»

– Идём вместе.

– Идём.

Он повернулся и пошёл вместе с нами.

Как странно, путь стал ещё легче, дорога под ногами как бы свёртывалась, укорачивалась, и пространство стало терять своё протяжение!

V. Молодёжь

Идём мы вместе. Храним молчание.

О чём мы будем разговаривать? Мы жаждем одного: страны счастья, свободы, братства и любви.

Идём.

Издали виднеется чёрная точка; подходим ближе, видим – юноша.

Лицом он молод, а волосы на голове уже седые, и борода седая. Как странно.

– Куда идёшь?

– Я от них ушёл. Я ушёл от их школы. Житья мне там не было, вечно учись!

– И тебя, прекрасный юноша, там преследовали? – спросил участливо угнетённый народ.

– Да. Но не моё тело, а мой дух избивали, пытали.

– А где же тебя пытали?

– Место пытки духа называется у них, у тех цивилизованных дикарей, школой, учебным заведением.

– А почему ты смотришь стариком, хотя ты так молод?

– Как же не выглядеть стариком, когда тебя «старят», делают тебя стариком насильно, – в этом вся задача образовательной школы.

– Неужели?

– Конечно. Школа – это Голгофа, это место распятия Молодой души, молодого Спасителя.

– А кто тебя распинал?

– Старое поколение в лице своих «палачей духа», учителей-мучителей распинает молодое поколение.

– А зачем это им?

– Не знаю, зачем. А может, и знаю. Оно завидует нашей молодости, нашему зеленеющему духу, нашей цветущей свежести, нашей бьющей фонтаном жизненной энергии; оно боится нашей бунтующей души, оно боится нашего разрушения, оно боится, что мы повергнем во прах все их идолы и божки, ибо в каждом молодом живёт Авраам, который разбил идолы своего отца Феры

; оно боится нас, и потому заточает нас в застенок, именуемый школой.

– А куда идёшь?

– Не знаю. Я оттуда вырвался. Я сбежал. Не могу, не хочу, не желаю у них учиться. Я хочу их учить. Нам, молодым, у них учиться нечему. Хочу мыслить по-своему, чувствовать по-своему. И я сбежал. Я обозвал моего учителя Пилатом духа, он меня выругал. И я сбежал.

– Но куда идёшь?

– Не знаю. Я ищу страну свободной мысли, свободного мировоззрения. Я ищу страну, где нет ни школ, ни церквей, где молодое поколение свободно духом, растёт без предрассудков, без навязанных, насильно привитых идей и верований, и учений. Хочу дышать свободно. Хочу жить без богобоязни и без природобоязни. Хочу творить и заблуждаться и ошибаться. Хочу иметь право на мысль, на заблуждение духа.

– А там неужели не дали тебе даже мыслить по-своему?

– Конечно, нет. Там всё по установленному, по принятому. Там господство какой-то глупой, умной, мудрой веры, называемой Наукой. Там надо мыслить «научно». И этой глупой, калечащей, уродующей душу и насилующей Разум и рассудок мудрости меня учили с самого детства.

Там я задыхался, мой свободный дух метался, бился, если бы я не сбежал, я бы покончил самоубийством духа.

– Куда же ты идёшь?

– Я иду в страну вечного творчества. Я знаю, голос моего сердца, моего разума и моей совести мне говорил, что есть такой край, где вечно цветёт молодость, где люди все молоды, где дух свободен. Где каждый человек творит. Я иду туда.

– А где тот край?

– Не знаю. Знаю лишь, что надо держаться подальше от запада, подальше от холодного севера, надо держать путь на восток, там, где солнца восход, там, где стоит колыбель утренней зари, там та страна, которой я жажду, которой я ищу, которую я чую издали и вблизи.

– Идём вместе, ведь и мы туда идём. Мы идём в страну счастья, свободы, братства и любви. Там и будет страна творчества, вечной подвижности духа и крыления души.

– И вы туда идёте?

– Да, и мы туда идём. Идём все вместе. Веселее будет. И легче найдём ту страну.

– Идём, – сказал юноша и вперился взглядом в дальнюю ясную даль и тихо прибавил:

– Там, за горами, за долами течёт река. В ней купается солнце. Оттуда оно приходит по утрам и туда уходит по вечерам. Там стоит его кровать. Оно там спит. На дне лона реки. Та река называется творчеством. На берегу реки стоит грядущий, он охраняет сон солнца по ночам, он следит за его вставанием по утрам. У него есть лодочка, она зелёная. Зовут её забвение. Она маленькая-маленькая. Она утлая. Легка она, как мысль, как душа. На ней и парус, он белый, зовут его стремление. Грядущий нам даст эту лодочку. Мы в неё сядем и поплывём по течению. Я буду грести веслом, а ты, – он обратился ко мне, – будешь держать руль. И поплывём. Достигнем противоположного берега. На том берегу живёт другая жизнь, живая, живучая жизнь. Там страна, которую я ищу, по которой я тоскую…

– Идём!

– Идём все вместе. Мы пятеро!

– Идём вместе, нас пять угнетённых! – сказал рабочий.

– Идём все вместе, наш символ – это пять, Союз Пяти, – сказала женщина.

– Идём все вместе, – сказал угнетённый народ.

– Идём все пять, идём в страну пяти свобод, – сказал я.

– Идём все вместе, идём в страну пяти радостей, в страну воли, равенства, братства, любви и творчества, – сказали все мы в один голос.

И взялись мы за руки и пошли. И тут мы почувствовали, что ноги наши отделились от земли, что мы стали легки-легки, что страна счастья так близка-близка. У нас выросли крылья, гроза стремления поднялась, встрепенулась и понесла нас на могучих крыльях достижения. Мы полетели. Пять взмахов крыл.

– Вот она – страна счастья!