Мистерия. Первый сборник русского хоррора

–Однако! – всплеснул руками дон Америго. – Почему же я до сих пор не увидел этой ужасной маски?

–О, у Вас все впереди, это во втором акте.

–Я буду ждать с нетерпением…

От беседы его отвлек Скарлатти.

–Синьор, нам нужно поговорить.

–Не наговорились на Совете? У меня лично после этой вакханалии ни язык, ни голова не работают.

–Между тем завтра заседание Большого Совета, и нам нужно что-то придумать…

–Что мы можем придумать, кроме как затянуть слушания?

–Но и это будет затруднительно!

–Отчего же? Я проткну Вам живот шпагой, и мы отложим заседание до выборов нового председателя Совета, – хохотнул Америго. Скарлатти было не до смеха – ускользни трон от Пьемонкези, и он тоже останется не у дел. Причем если первый тут же образует скуолу и начнет жить на широкую ногу, то второму останется только отправиться в монастырь и стать переписчиком книг – до назначения на государственную должность вороватый чиновник был беден, как церковная крыса. Шутка не позабавила дона Антонио, но дожу было уже не до его реакции – начался второй акт.

Увлеченный рассказом актера, Америго ждал появления нового персонажа. Он был частым гостем на представлениях комедии дель арте, но о новой маске слышал впервые. Велико же было его удивление и даже… омерзение, когда та появилась на сцене. Длинный костяной клюв выдавался чуть не на метр вперед актера, сам он был одет в ужасающий бесформенный кожаный плащ и треуголку, в каких ходят разве что сапожники, глаза были спрятаны за толстыми линзами круглых очков, присаженных к клюву. Сам клюв закрывал все остальное лицо, а поскольку из-за него актер не мог толком дышать, и говорил в нос, то звуки на выходе получались отвратительно скрипучими и пугающими. Как специально режиссер подобрал музыку – лютня заиграла при появлении маски нечто, леденящее душу. Публика замерла, а маленький сын дона Америго Винченцо в ужасе прижался к отцу и заплакал. Вскоре маска исчезла со сцены, но успокоить ребенка уже не получалось – пришлось срочно вернуться домой.

Вечернее представление повеселило дона Америго, но нагнетающаяся вокруг него обстановка не выходила из головы, мешая заснуть всю ночь. Утром дож решил прогуляться – свежий воздух действовал на него успокаивающе. Прогулка заняла больше часа, и дону Америго даже показалось, что некоторые светлые мысли пришли в его голову за это время, но все было омрачено неприятной случайностью. При входе на городской рынок из карманов дуче исчезли все золотые монеты. Он грязно выругался, стоя у рыбной лавки, но делать было нечего.

О том, что в Республике процветает детская преступность, ему докладывали уже давно. Жаловалась и жена, и прислуга, и граждане. Но до такой наглости – обокрасть самого дожа – пожалуй, редко кто мог опуститься. С другой стороны, такая ситуация требовала принятия кардинальных решений и как можно скорее.

Дорогу до Совета дож провел в размышлениях, но, дойдя до него, стал как вкопанный, хлопнул себя по лбу и резко развернулся. Члены Совета еще не знали, что заседанию сегодня не суждено состояться. Дож сказался больным и остался дома. А уже вечером Скарлатти докладывал ему о происшествии на городском рынке в полдень.

–Там появились актеры из того театра, что вчера вечером давал представление – «Листабо», кажется, в тех самых масках, о которых они вам говорили. Видели бы вы, что начало твориться с местными мелкими воришками – они кинулись врассыпную, едва завидев людей в ужасающих масках и пропитанных грязью плащах! Я от души посмеялся, став свидетелем этой картины – те, кто еще вчера нагонял страху и на торговцев, и на покупателей, сами словно вспомнив, что они еще дети, стали дрожать и прятаться за прохожих… Мне это напомнило, как вчера Винченцо испугался, увидев чумных докторов на сцене комедии дель-арте. Думаю, дуче, что проблема детской преступности решена – увидев этих «чудовищ», наши маленькие супостаты вряд ли захотят встретиться с ними еще раз. Вот только… – Скарлатти задумался о чем-то, и дож вздрогнул – уж не догадался ли его пронырливый помощник о том, что задумка с появлением «страшных актеров» на рынке в разгар посещаемости принадлежала главе Республики?

–Что?

–Я видел еще и реакцию взрослых на листабо.

–И что же? Какой она вам показалась?

–Не могу сказать, чтобы она сильно отличалась от детской – люди стояли в оцепенении до тех самых пор, пока актеры не покинули площадь… Они тоже были порядком напуганы… Казалось, я один понимаю, в чем дело… И в этот момент мне подумалось вдруг, что темнота и стадные чувства еще очень сильно развиты у простых наших граждан…

«Нет, он в самом деле умный человек. Даже если догадался, что я разыграл спектакль на рыночной площади, то все равно никому не скажет. Да еще и идею подскажет мне такую, которая вмиг решит все проблемы…»

…Ах, как любил Америго улицы Венеции в дневные часы, когда яркими и теплыми лучами солнца согревалась эта благословенная Богом земля! Адриатика посылала скалистым берегам пенные волны, одну за другой, а вода каналов переливалась всеми цветами радуги, словно бы радуясь волнующему ее бризу и шепча прохожим старинные итальянские песни. Во многих странах мира побывал Америго – и нигде такими чудесными не были его встречи с солнцем. Оно то жутко палило, убивая все живое на своем пути, то изредка баловало землю своим теплом, делая ее промерзлой до самого корня векового дерева. Отовсюду ему хотелось бежать, чтобы только скорее коснуться подошвами родной земли, прогуляться по вымощенным грубым желтым камнем мостовым, вдохнуть терпкий и отдаленно напоминающий море запах каналов.

Видимо, такова была участь всех дожей Венеции – рано или поздно они запускали руку в государственный карман. Пока дон Америго командовал флотилией, ему бы такое и в голову не пришло. А сейчас он на своей шкуре чувствует, насколько мало жалованье главы республики и как предательски хочется именно в эти моменты жить на широкую ногу. Почему? Кто знает – быть может, стремительно приближающаяся старость так дышит в затылок дуче, словно заговорщицки бросая ему: «Ну же, вперед, тебе осталось совсем недолго, да и судья твой высоко». И оттого он все реже показывается на здешних улицах днем – и веление власти таково, что запрещает руководителю республики ходить одному в людных местах, и сам он днем чаще бывает или занят, или погружен в мрачные мысли о не дающих покоя демократах.

Но город от этого он не стал любить меньше – теперь ему стала нравиться ночь. Стоило сумеркам спуститься на родную Венецию, как вновь ее пьянящий воздух и витающий в нем дух романтики и счастья наполнял тело и мысли дона Америго. Затихали птицы, легкий ветер шевелил листья деревьев, веяло ночной прохладой, а вдалеке слышались звуки кифары – и в этот момент дож будто забывал о своем истинном возрасте, и ему казалось, что все еще впереди и будет куда как замечательно. Он снова любил свой город, как и прежде, в такие моменты.

Еще и потому, наверное, что именно вечерами его любимые театры давали свои представления в этом городе. Сегодня это был «Листабо». Дож пересматривал виденный накануне спектакль и все так же с нетерпением ждал появления той самой ужасающей маски. Оглядевшись в какой-то момент представления, он понял, что в своем ожидании не одинок, но отметил, однако, что народу пришло на представление куда меньше, чем в первый раз, да и те, кто пришел, вместо вожделеющих лиц сидят с гримасами животного ужаса.

И стоило непривычному для глаз венецианцев – а потому и притягательному, и ужасающему одновременно – чумному доктору появиться на сцене, как этот ужас превратился в оцепенение всех зрителей. Всех, кроме дона Америго. Он один с чувством глубокого удовлетворения взирал на жуткий длинный костяной нос маски, на ее круглые очки, на безмолвно зашитый рот. Смотрел и думал, что, сколько бы ошибок он в жизни ни сделал, а любимый им город все равно ниспошлет ему мудрый совет и спасение от ненастья…

Перенесенное на завтра заседание Совета началось в шесть часов вечера. Открыл его дон Америго, на котором лица не было – он был бледен, а под глазами красовались черные круги – результат бессонной ночи.

–Синьоры, полагаю, что сегодняшнее заседание нам придется перенести.

–Хватит, дон Америго, – произнес глава демократической партии дон Пьетро Амензола. – Вам не удастся больше выигрывать время! Заседание состоится во что бы то ни стало.

–Боюсь, дон Пьетро, не моя злая воля помешает нам продолжить обсуждение, а нечто иное.

–Что же?

–Следуйте за мной.

Собрание в полном составе вслед за дожем вышло из зала заседаний и направилось на площадь святого Марка. К тому моменту здесь собралось достаточно много народа. Собравшиеся в ужасе взирали на ворота замка дона Пьетро Де Ла Виньо, которые были украшены страшными атрибутами. Подвешенные за шеи под самые балки ворот, висели здесь пять трупов с выпущенными кишками. Ворота замка и брусчатка окрест были залиты кровью. Люди с негодованием и страхом взирали на эту картину.

–Кто это сделал?! – вскричал дон Пьетро, выходя вперед. Молчание было ему ответом – казалось, люди даже не столько напуганы, сколько обескуражены. – И кто же?! – не унимался сенатор.

На его причитания из толпы выделился человек и робко произнес:

–Это были они… артисты из комедии дель арте… в тех масках…

Прохожий не пояснил, о каких именно масках идет речь, но присутствующие поняли его и без слов.

–Немедленно в театр и взять их! – вскинул руку Пьетро, но прохожий опередил его:

–Их там уже нет. По слухам, они уехали еще с утра. Мы обыскали даже городские окрестности – отовсюду их и след простыл… Но что же нам теперь делать, дон Америго? – обратился взволнованный горожанин к дожу.

–Расходитесь по домам и ждите наших указаний.

Заседание Совета продолжилось, но по иному сценарию, нежели, чем планировали сенаторы.

–Эти актеры… они с ума сошли…

–Не спешите с обвинениями, синьоры, – поднял руку Америго. – С этим нужно как следует разобраться. Начать нужно с того, что актеры тут ни причем. Трупы были свежие, это видно невооруженным глазом, а балаган покинул Венецию еще утром, как сообщают прохожие. Это раз. И потом – при въезде в Венецию их, разумеется, обыскали на предмет оружия. Найди наши стражи что-то, что могло бы представлять угрозу для жителей Светлейшей Республики, ни о каких представлениях не могло бы быть и речи! Тут другое…

–Что же?

–Вспомните, как звали того персонажа, кто так сильно напугал наших граждан накануне? «Чумной доктор»! А кто нам только и говорил, что о надвигающейся на Венецию чуме?! Ди Тавольо! Я ни от кого, кроме как от него не слышал и слова такого! Кстати, где он?

Депутаты осмотрелись – алхимика не было в их рядах.

–Думаю, синьоры, нашим инквизиторам придется серьезно поговорить с синьором Джотто, а пока я объявляю в городе комендантский час! Покуда мы не решим эту проблему, считаю обсуждение всех остальных преждевременным!

По счастью, заметил Пьемонкези, никто не поднял вопроса о том, кто такие были убитые. А это значит, что замысел его пока остается нераскрытым…

Сразу после заседания Совета он спустился в подвал стражников. Случайно на глаза ему попалась одна из масок персонажа комедии дель арте, позаимствованная у генуэзцев.

–Это что еще такое?!

–Извините, дуче, – проговорил начальник стражи дворца.