Смерть Сталина

Как на «Коммунарку» приехали, так товарищи Берия и Кобулов из машины вышли и пошли покурить – после такой насыщенной воспитательной работы завсегда покурить хочется. Их места сразу заняла охрана министра. Сам министр с подчиненным пока обсуждали ситуацию в стране.

–У нас, Лаврентий, ест сведения насчет этого посла в Китае, с тройной фамилией…

–С тройной?

–Да, кажется, Бовкун-Луганец-Орельский.

–Ишь ты, точно шпион. Только они под такими замудреными кличками прячутся.

–И мы так думаем. Мы его в Китае арестовали и в Сухановскую тюрьму пока определили.

–Ну что ты, Богдан?! Зачем?! Посла и так грубо арестовывать?!

–Работал на китайскую разведку.

–Ну и что? Все равно с послами так нельзя. Он ведь наверняка там резидентом был. Арестовал его – остальных спугнешь. Как теперь узнаешь, кто еще в его разведгруппу входил?

–Так он уже на них показания дал.

–Замечательно. Тогда тем более отпустите.

–Отпустить?

–Да. С женой арестовали?

–Так точно, товарищ маршал, с женой.

–Отпустить с женой. Его молотком зашибешь у нее на глазах, его задушишь. Потом торжественные похороны устроим…[2 - Тайные убийства по приказу Сталина // «Новая газета», Cпецвыпуск «Правда ГУЛАГа» от 16.06.2010 №08 (29)]

–Но зачем, он же шпион?!

–Ну ты и болван! Вправду говорят, все армяне тупые! Он посол, а это значит, как мы его, не проверив должным образом, на такую ответственную должность назначили?! Значит, у нас бардак?! Значит, это тебе надо молотком по башке звездануть?!

–Вай, какой вы умный, товарищ маршал! – одумался Богдан Захарович. – Вам бы председателем правительства быть, никак не меньше!

–Кстати, где у нас сегодня этот толстозадый дурак?

–В Ленинграде, товарищ маршал. В музей пошел.

–Вот долбо… Страна в руинах после войны, никак в себя прийти не может, а глава правительства по музеям разъезжает, заняться ему нечем! Э, Кобулов, ты мне дай срок, я их всех раком поставлю! Ну что они там так долго ее трахают?! Мне на работу пора! Молодые так быстро кончать должны!

–Прикажете кончать?!

–Прикажу.

Побежал Богдан Захарович к машине. Глядь – оттуда уж все помятые вылезают, а с ними гражданка чуть живая. Вооружились хлопцы наганами и давай ее по полигону гонять. Видя это, Лаврентий Павлович понял – без толку все. Не перевоспитаешь шпионов иностранных. Побегали так еще минут 20 и кончили гражданку из стволов. Зря только перевоспитывать ее пытался маршал Советского Союза, из-за нее на целый час на работу опоздал. Да, на работу он ехал к девяти. Приезжал не всегда к девяти. Ну да, министр – человек занятой. Что нам на это смотреть?

А в это самое время в Ленинграде Георгий Максимилианович Маленков с выражением явного неудовольствия на лице ходил по коридорам и галереям музея истории блокады Ленинграда. Черным пятном в истории страны и в сердце каждого, имевшего к блокаде хоть какое-то отношение, останется печальная година. Потому, наверное, и нет лица на председателе Совета министров. Или нет? Или дело в другом? А спросим об этом у него самого.

–Ну и что же это такое, товарищи дорогие?

–А что? – спрашивают.

–Как это называется?

–Так ведь… музей, товарищ Маленков.

–Да нет, это не музей. Музей – это учреждение культуры и искусства, а перед нами – камера пыток какая-то! Кому может понравиться смотреть на такое вот? В музей в выходной даже с детьми ходят, а от этого говна взрослому блевать захочется! Что это вообще такое? Кому это в голову пришло демонстрировать?..

–Как же, – робеет заведующий, – ведь это наша история! Больше всех жертв в войну понесли, так что ж теперь, молчать об этом? Как же можно, товарищ председатель Совета министров?

–Да так! Вы хотите показать здесь, что, дескать, город был в блокаде и сражался с гитлеровцами как мог. А товарищ Сталин, по-вашему, где был в это время? В Москве. Я был с ним рядом и знаю, что там иногда было погорячее, чем в вашем хваленом Ленинграде. И бомбы летели, и прятаться приходилось. А товарищ Сталин не бросил вас, не убежал в тыл, а организовал дорогу жизни, поставки продовольствия. Знаю, что мало! Ну и что?! Ему за весь фронт тогда думать приходилось, за всю страну. Из-за вас теперь болеет, что здоровье на войне подорвал, а вы ему, вместо благодарности – претензию под нос! Так мол и так, товарищ Сталин, бросил ты нас, мы тут сами с усами. Понавешали тут Кузнецовых всяких… – Маленков окинул недовольным взглядом портрет покойного товарища, что по размерам превосходил портрет вождя на входе. – Кузнецов за вас думал?! Враг и вредитель! А товарищ Сталин не думал?..

Совсем ничего заведующий не поймет, а товарищ Маленков знай себе бушует:

–Что это вообще тут такое? Оружие понаставили! А ну, как выстрелит?! Людей побьете!

–Никак нет, Георгий Максимилианович. Не может оно, оно ж трофейное, давно из строя вышло.

–Э, не знаете вы немца. Он на совесть все делает, не то, что наши зассанцы, его оружие и век стоять может без дела, а потом кааак трахнет! Нет, убирайте. Убирайте все, я сказал.

–А что же нам посетителям сказать?

–Не знаешь?! – покраснел Маленков. – Не знаешь, сука, что сказать? Ну тогда я сам скажу. А ну ведите всех посетителей экспозиции мне сюда. Давай сюда голубчиков!

Минуту спустя товарищ Маленков, взобравшись на трибуну в музейном актовом зале, уже перед народом распинается:

–Товарищи! Что вы тут видели?! Вы тут видели огромное количество боевого оружия. И не только о пушках и пулеметах я говорю, но и об оружии идеологическом. Я вот посмотрел и прямо обомлел, товарищи. Что же это получается? Ленинградцы сражались, а мы все нет? Их все бросили, бедненьких, включая товарища Сталина?! Наглая ложь! Он о них думал, и только благодаря ему они все тут живые и здоровенькие стоят, от харь хоть прикуривай! Разложить хотят мозги нации, историю вспять повернуть, оболгать! Не выйдет, голубчики! Всех расструляем! Ишь, говно! Свили тут, понимаешь, антисоветское гнездо! Только врагу может быть выгоден миф о блокаде Ленинграда![3 - А. А. Шишкин, Н. П. Добротворский. Государственный мемориальный музей обороны и блокады Ленинграда // История Петербурга № 1 (17), 3 (19), 4 (20). 2004, 3.]

Сказал – и замолчал. Мертвая тишина, знакомая, пожалуй, только блокадникам, повисла в воздухе – так резко и абсурдно звучала фраза главы Советского правительства. Сам товарищ Маленков, любитель и мастер переговоров, которого за глаза ближайшее окружение называло «телефонщик», казалось, испугался. Потому сошел со сцены и заговорил с народом более мягким, вкрадчивым тоном:

–Я хотел сказать, что недаром тут столько оружия, товарищи. Вы же сами видите. Зачем столько единиц боевой техники мирному советском музею? Слепому видно, что тут скрылась тщательно законспирированная троцкистско-гитлеровская группировка, а мы ротозействуем, мимо ходим, да музейными экспонатами любуемся. А тут в набат бить надо! И я не просто так говорю, товарищи, – глава Совмина снова начинал наращивать тембр голоса. – Не просто так говорю «бить». Это не переносное значение, а самое прямое!

–Да как же бить, товарищ Маленков? – голос заведующего уже дрожал. Казалось, старик вот-вот отдаст Богу душу.

–А вот так!

Георгий Максимилианович схватил лопату – и откуда только она тут взялась – и с неистовыми воплями стал крушить постаменты и бюсты, боевую и гражданскую технику, стопки рукописей и стенограмм. Он визжал и с новой и новой силой опускал лопату на экспонаты, а служащие стояли и смотрели, не в силах ничего понять. Минуту спустя клубы пыли поднялись в воздух и почти целиком скрыли фигуру столичного гостя. Тогда, глядя на него, и другие посетители похватали у кого что было и принялись крушить вражеское гнездо! И только пыль чуть-чуть рассеялась, как смотрит Георгий Максимилианович на все происходящее и умиляется – как же дружно наши советские граждане борются с общим врагом, когда нужно!..

К полудню от музея остались одни стены, а уже в час дня товарищ Маленков прибыл в Ленинградский обком партии, чтобы выступить с докладом на эту тему. Тут его и застал звонок товарища Берия.

–Ты что там делаешь?

–Музей громил, – смеялся в трубку Георгий Максимилианович.

–Какой еще музей?

–Истории блокады Ленинграда.