Лондонское чаепитие. Кто убил Александра Литвиненко?

На ней в итоге оказалась выездная бригада «Диктатуры» в полном составе: Эдуард Буданцев, Владимир Костриченко, Петр Черчинцев и Роман Молокаев, а также противостоящие им Итальянец и его охранники, Эдуард Романов и подошедшие с парковки сотрудники ЧОПа. На сторону Итальянца встал и мелкий коммерсант и художник Георгий Березин, оказавшийся в Elements случайно: он готовил выпуск новогодних православных календарей и приехал к Андрею Кочуйкову показать макет, рассчитывая на его материальную поддержку.

Разговор, однако, снова не получился, поскольку нравственные ориентиры его участников оказались принципиально разными. Итальянец стал требовать, чтобы оппоненты подчинились решению вора Шакро, которого он якобы представлял на встрече. В свою очередь, Эдуард Буданцев, начавший службу в 9-м управлении КГБ СССР и закончивший ее в главке по борьбе с оргпреступностью МВД РФ, эмоционально высказал свое отношение к Шакро и остальным представителям воровского сословия. Причиной же для дальнейших событий, как полагает следствие, стали даже не слова, а положение правой руки Алексея Китаева, которую тот с момента выхода на веранду в 21:48 «постоянно держал на поясе». Таким образом, охранник, по версии следствия, «демонстрировал окружающим готовность применить оружие» – травматический служебный пистолет «Хорхе-1С». Ровно через минуту, в 21:49, симметричный ответ на угрозу дал и Эдуард Буданцев – он вытащил из кобуры и показал окружающим наградную Beretta.

Алексей Китаев, тут же выхватив свой ствол, начал теснить адвоката к краю веранды, ударил его кулаком в лицо и таким образом, по мнению следствия, «дезориентировал». Затем другой охранник повалил господина Буданцева и прижал своим телом к ограждению, третий схватил адвоката за руку, в которой была зажата Beretta. Остальные стали бить защитника кулаками и ногами, причем особенно усердствовал, по версии следствия, все тот же Алексей Китаев.

Нападавших попытался оттащить бывший сотрудник ФСИН Роман Молокаев, однако почти сразу он, по словам свидетелей, «осел на пол». Следующим на защиту адвоката бросился другой его коллега, тоже бывший борец с оргпреступностью Владимир Костриченко, вооруженный травматическим Grand Power. Позже он пояснил следствию, что, «осознавая реальную возможность и неизбежность применения оружия Китаевым», решил сработать на опережение. Первая выпущенная им полимерная пуля попала охраннику в грудь, разорвав межреберную артерию и легкое. От выстрела он «резко изменил положение тела», оказавшись за Андреем Кочуйковым, поэтому второй предназначавшийся Алексею Китаеву заряд пришелся уже в плечо «авторитету».

После этого безоружные боксеры и борцы из бригады Андрея Кочуйкова, бросив Эдуарда Буданцева, побежали на ресторанную парковку, чтобы укрыться за автомобилями. На площадке остались только художник Георгий Березин, который дрался с четвертым представителем «Диктатуры закона», бывшим омоновцем Петром Черчинцевым, и истекающий кровью, но продолжающий бой Алексей Китаев. Получив первое ранение в грудь, он выпустил в своих оппонентов весь магазин «Хорхе» – 14 пуль, но нанес лишь одно легкое ранение в плечо господину Костриченко.

После этого охранник перезарядил «травмат» и продолжил стрельбу. По словам сотрудников «Диктатуры», он вел огонь прицельно, держа оружие обеими руками, но опять же не причинил противнику серьезного вреда. Зато два ответных выстрела Эдуарда Буданцева достигли цели: первая пуля разорвала Алексею Китаеву печень и аорту, а вторая сломала ногу, перебив при этом бедренную артерию. Раненый вскоре скончался от «острой массивной кровопотери, наступившей в результате разрушения крупных кровеносных сосудов», однако, как сказано в материалах дела, до самой своей гибели не выпускал из рук «Хорхе».

На выручку упавшему Китаеву тем временем бросились его безоружные, а поэтому наблюдавшие за перестрелкой из-за укрытия коллеги, но сами попали под огонь Beretta и Grand Power. Во время этой перестрелки Березин получил ранения, сделавшие его инвалидом-колясочником, а водитель Итальянца Филипп Домаскин погиб.

Только после этого господа Буданцев и Костриченко убрали пистолеты. Вместе с двумя другими сотрудниками «Диктатуры» они пошли в основное помещение ресторана, но в этот момент случился еще один оказавшийся существенным для расследования инцидент: откуда-то выскочил и побежал через веранду вообще не участвовавший в драке и перестрелке Эдуард Романов. На его появление мгновенно среагировали Эдуард Буданцев и Петр Черчинцев, сделавшие по два выстрела вдогонку «решальщику». Господин Черчинцев, как оказалось, тоже был вооружен Grand Power, но поддержать коллег огнем сразу не успел, поскольку во время потасовки с Георгием Березиным выронил сумку с оружием. Эдуард Романов, впрочем, отделался сравнительно легко: одна из боевых пуль ранила его в плечо.

«Завершив стрельбу», как сказано в материалах дела, четверо сотрудников «Диктатуры», включая тяжело раненного Романа Молокаева, покинули ресторан через запасной выход».[24 - Полная история бойни на Рочдельской. // https://www.mzk1.ru/2018/07/polnaya-istoriya-bojni-na-rochdelskoj/]

02 июля 2018 года, 16 час 45 мин, Москва

Начальник Главного следственного управления Следственного Комитета РФ по Москве генерал-майор Александр Александрович Дрыманов вернулся в свой рабочий кабинет после посещения Мещанского районного суда столицы, где впервые в жизни выступал в необычном для себя качестве – свидетеля. Он давненько не бывал в судах – со времен своей работы рядовым следователем, когда приходилось получать разрешения на обыски и аресты, – и потому весь день обоснованно чувствовал себя не в своей тарелке. Была, правда, этому и еще одна причина, побудившая его по возвращении на работу даже приложиться к стакану – судили его недавнего заместителя и доброго друга, Дениса Никандрова. Судили как раз из-за тех самых событий декабря 2015 года, когда случилась ставшая знаменитой бойня на Рочдельской улице.

То, что происходило после перестрелки, жуткими картинами сегодня всплыло в мозгу начальника Главного следственного управления по Москве. Нет, начиналось все очень чинно, как подобает в таких случаях. Было возбуждено громкое уголовное дело, сразу взятое Центральным аппаратом Комитета под контроль. Установлены личности как стрелявших, так и заказчиков, в числе которых оказался, ни много – ни мало, сам Шакро. Его и его подельников арестовали за явное и открытое вымогательство пусть даже и законного долга – впрочем, как и многих представителей противоположной стороны, которая решила не платить по обязательствам. Были арестованы тогда Итальянец, Буданцев, Костриченко, Черчинцев, заказчицы преступления объявлены в розыск… Но потом в ведомстве Александра Александровича, которое под неусыпным оком Центрального аппарата занималось следствием по делу, начали происходить странные вещи.

Сначала дело было разделено на несколько частей – ну ладно, допустим, это еще можно было как-то понять, субъекты и составы ведь разные. Потом действия Итальянца были чудесным образом переквалифицированы с вымогательства и хулиганства на самоуправство, и он был освобожден из-под стражи. В отношении столь одиозной личности принятие подобных решений автоматически могло спровоцировать как минимум проверку сверху, но ее почему-то не последовало. Далее, к удивлению Александра Александровича, пошли реверансы его подчиненных – следователей – в адрес противоположной стороны обвинения, очевидно, с целью заткнуть им рот. Действия Буданцева были переквалифицированы уже на превышение пределов необходимой обороны, и он тоже был освобожден из-под стражи. И даже после этого не последовало проверки от начальства…[25 - «Следственное управление уволилось из-за Итальянца» // Газета «Коммерсантъ» № 137 от 30.07.2016, стр. 3.]

После всего этого генерал Дрыманов вызвал к себе заместителя по следствию, Никандрова, и в лоб спросил у него, что означают эти экзерсисы со столь масштабным уголовным делом. На что был получен ответ, что, дескать, не твоя это чашка чая, не переживай, занимайся отчетностью и показателями – чем обычно занимается начальник управления, – а мы будем заниматься следствием. А, если хочешь еще и руки на этом погреть, мол, только намекни, и мы с тобой поделимся.

–Чем поделитесь? – недоуменно спросил тогда Дрыманов, после чего заместитель только рассмеялся и развел руками:

–Ну а сам как думаешь? Или первый день работаешь в следствии?

–Ты обалдел? Взятку взял, что ли?!

–А кто бы не взял, когда на той стороне сам Шакро стоит?! Тут уж пан или пропал. Или башку оторвут, или возьмешь, что предлагают. Тем более, как ты уже заметил, в результате всем стало хорошо – и конфликт исчерпан, и почти все стороны на свободе. А насчет тени, которая может упасть на управление, не волнуйся – мы это дело скоро передадим в районный следственный отдел, где оно вообще загнется. Там – сам знаешь – следакам есть чем заняться, им не до звезд с неба будет…

Тогда внутри генерала занозой засела мысль о том, кто именно мог выйти на столь высокий уровень – его заместитель был далеко не последним человеком в следствии, некогда занимался расследованием дела ЮКОСа, дела о крышевании сети столичных казино руководством Московской областной прокуратуры, и потому далеко не каждый жулик, включая даже воров в законе мог получить доступ к его телу…[26 - Военно-следственные действия // «Коммерсантъ», № 132, 23.07.2016. – С. 1.]

–А проверки сверху не боишься? – заинтересованно спросил начальник Управления у своего зама.

–Не волнуйся. Оттуда ноги и растут…

Тогда Александр Александрович впервые узнал, что инициатива по прекращению дела исходила с самого верху, от самого начальника Департамента собственной безопасности СКР Михаила Максименко! Уровень был очень высокий… Конечно, волноваться при таких обстоятельствах было особо нечего, но все равно какая-то заноза внутри засела – уж слишком громким было это преступление, чтобы, даже заткнув обеим сторонам рты, было возможно замять его, хотя бы и на столь высоком уровне.

И чутье генерала не подвело – в августе 2016 года, невзирая на то, что вроде как «все были довольны», были арестованы Никандров, Максименко и еще человек 5 из высшего руководства Следственного Комитета. Как выяснилось, оказавшись на свободе, Буданцев тут же дал показания о разговоре с заместителем Дрыманова о том, что «дело замято, тебя освободили, вот и сиди тихо». Почему он так поступил – дело десятое, – а пока факт был в том, что ближайшее окружение генерала и, по совместительству, цвет главного следственного органа страны оказались за решеткой. Обыски были проведены и в кабинете самого Дрыманова – формальность, тогда впервые больной пощечиной ударившая по идеальной репутации главы управления. А потом они посыпались одна за другой – сначала Максименко сознался в получении взятки от Итальянца, а потом и сам Никандров дал абсолютно ложные показания о том, что часть полученной взятки он передал Дрыманову. Александр Александрович не судил заместителя – оказавшись в российской тюрьме, на какую только ложь не пойдешь, чтобы выйти… А также, как следователь со стажем, понимал, что одних только показаний мало, чтобы замахнуться на него. Но все то же чувство тревоги упорно продолжало преследовать генерала все это время.

Обострилось оно сегодня, когда он был вызван в суд, где на скамье подсудимых сидел его вчерашний заместитель вместе с его же начальником. Судья задавал ему стандартные вопросы про характеристику личности Никандрова, про их отношения, про ход расследования дела о перестрелке на Рочдельской. А также тот самый вопрос, на который сам Дрыманов упорно силился найти ответ последние два года – каким именно образом Максименко и Никандров умудрились получить взятку? Итальянец был под стражей, Шакро тоже. Никто из их дружков даже гипотетически не мог бы подойти к дверям следственного управления на пушечный выстрел – времена Глеба Жеглова давно прошли. Да и личная жизнь столь высокопоставленных сотрудников правоохранительных органов находится под тотальным контролем со стороны государства, так что вмешательство в нее каких-либо криминальных элементов сразу стало бы достоянием гласности! Не допустили бы, пресекли… Ответа не было…

На выходе из здания суда генерал встретился со старым знакомым – когда он начинал работать в следственных органах, тот служил в ГРУ. Звали его Дмитрий Ковтун, он был не менее знаменитой личностью, чем те, кто сидел ныне на «черной скамье» – за рубежом его обвиняли в убийстве приспешника Березовского, Александра Литвиненко. Ныне он занимался тем, что на языке профессионалов называется «военной юриспруденцией» – участвовал в качестве юриста в крупных коммерческих спорах, часто заканчивающихся слиянием или присоединением компаний, то есть корпоративными войнами. Они разговорились. У обоих в печенках сидел злосчастный високосный 2016 год – когда уголовное дело против заместителя ударило по имиджу Дрыманова, тогда же расследование английского коронера Роберта Оуэна наложило неприятный отпечаток на репутацию Ковтуна.

–Да мне-то особо ничего, только теперь в Европу не сунешься, – отвечал Ковтун на вопрос товарища о последствиях проведенного в Англии расследования. – А там, как ты знаешь, много российского капитала в последнее время крутится, а значит, есть почва для работы…

–Главное – на свободе, – тягостно процедил генерал.

–Думаешь, есть для тебя риск там же оказаться, где и твои коллеги?

–Риск-то есть, но не это хреново. Хреново то, что я не знаю, откуда ветер дует. Как он вообще мог получить от Шакро эту взятку?..

–Мда… Хотя вообще в этом деле много странностей. Начать хотя бы с самой формулировки обвинения. Ну, взятка. Ну а кто теперь – пусть даже на самом верху – без греха? Все берут, и все, кому надо, об этом знают. А значит, разрешают. Взять того же Максименко – принимая во внимание, что он к вам из ФСБ пришел и какие у него там остались старые связи, не верится, чтобы он без их ведома хоть копейку на лапу получил… Сам же безопасностью занимался, знал, какое пристальное внимание приковано к нему и людям его ранга. Не мог он без их разрешения, не мог…

–Хочешь сказать, – задумался Дрыманов, – они ему сначала разрешили, а потом вдруг политика изменилась?

–А как иначе объяснить все это? – махнул Ковтун рукой в сторону здания суда. – Другой вопрос, почему она изменилась, политика-то… Сначала, получается, на подвиги Шакро им было плевать с высокой колокольни, а потом вдруг взъелись они на него… Кто он вообще такой, чтобы масштабная государственная система вдруг начинала против него – а значит, и его покровителей, – столь активную кампанию? Столько лет глаза на него закрывали, а тут…

Слова Ковтуна до сих пор не выходили из головы генерала. Он достал из сейфа бутылку коньяка и наливал себе одну за другой рюмку, все еще мысленно, как истинный следователь, пытаясь докопаться до истины и анализируя в голове события последних двух лет. «Ну действительно, – думал он, – ну живут они себе в своей криминальной иерархии и живут. Нужно было бы – давно бы посадили его или прихлопнули на зоне. А тут – такая война и со столькими жертвами, которые к «черной масти» и воровским законам вообще никакого отношения не имеют…»

Эти мысли нестройными рядами копошились в его голове, когда вдруг двери кабинета генерала распахнулись, и на пороге показались несколько человек в штатском. Он сразу все понял…

–Александр Александрович? Московское управление ФСБ. Вы поедете сейчас с нами…

Досье (Шакро Молодой). Захарий Калашов родился 20 марта 1953 года в Тбилиси. Считается, что его «короновал» в 1971 году в Тбилиси «вор в законе» Авдо Мирзоев. Он отбыл несколько тюремных сроков между 1971 и 1985 годами. Затем уехал из Грузии и с 1989 года стал жить в Москве.[27 - Мануэль Альтосано (Manuel Altozano). Калашов, уголовный авторитет, угрожавший государству. // El Pais (21 января 2010).] В 1992-е Калашов познакомился с «ворами в законе» Асланом Усояном (Дед Хасан) и Вячеславом Иваньковым (Япончик). Со временем стал одним из самых авторитетных воров в законе. После более десятка покушений, за которыми, вероятно, стояла Измайловская ОПГ, в 2003 году перебрался в Испанию.[28 - Владимир Баринов. Шакро Молодой вернулся старым. Коммерсантъ (30 октября 2014).]

В Испании Калашов занялся «отмыванием денег», полученных от криминального бизнеса в России и ряде других стран. В июне 2005 года спецслужбы Испании провели против лидеров «русской мафии» операцию под кодовым названием «Оса», в результате которой были задержаны несколько десятков человек. Захарию Калашову удалось скрыться, он был задержан только в мае 2006 года в Объединённых Арабских Эмиратах, после чего экстрадирован в Испанию. 1 июня 2006 года Захарий Калашов был приговорён испанским судом в Мадриде к семи с половиной годам лишения свободы и штрафу в 20 млн евро. Его признали виновным в «отмывании» незаконно полученных средств и создании преступной группировки. Позже приговор испанского суда был пересмотрен в пользу увеличения срока (с 7,5 до 9 лет).[29 - Андрей Гридасов. Испания выдала России возможного преемника Деда Хасана, Известия (29 октября 2014)]

Арест Калашова повлёк за собой споры в российской криминальной среде относительно контроля над его оставшимся без управления бизнесом. Эти споры вылились в криминальную войну между Асланом Усояном и другим криминальным деятелем – Тариэлом Ониани, в ходе которой погиб в том числе и Вячеслав Иваньков.

В 2010 году Грузия подала в Минюст Испании запрос о выдаче Захария Калашова для уголовного преследования. Там он был заочно приговорён к 18 годам тюремного заключения за похищение криминального «бухгалтера» Алекса Крейна, связанного с московским игорным бизнесом, и организацию незаконного вооруженного формирования (ст. 144 и 223 УК Грузии). Его имущество в Грузии, в том числе 62-комнатный дворец в Цхнети, было конфисковано в пользу государства.[30 - Сергей Лютых. Визит на Житную, Lenta.ru (1 ноября 2014).] В 2011 году, после получения согласия ОАЭ, испанскими властями было принято решение об удовлетворении этого запроса. Поэтому на российский запрос о передаче Калашова в Россию для дальнейшего отбывания наказания испанцы ответили отказом. Однако Калашову было позволено подать апелляцию в Верховный суд Испании против экстрадиции.[31 - Spanish court allows extradition of Georgian crime boss, News.az (28 September 2010).] 27 октября 2014 суд решил, что он будет выдворен в Россию, а не экстрадирован в Грузию для отбывания приговора. Причина этого окончательно не ясна, но одной из версий является помощь российских следственных органов испанской стороне в раскрытии преступного сообщества в Испании.

29 октября 2014 года Шакро Молодой вернулся в Россию после освобождения из тюрьмы и после профилактической беседы с представителями министерства внутренних дел был отпущен. Этому событию были посвящены несколько песен. Грузия добивалась его экстрадиции, но получала отказ на том основании, что у Калашова российское гражданство.[32 - Сергей Машкин, Георгий Двали. Шакро Молодому нашли обвинение на всю жизнь. Коммерсантъ (9 августа 2016).]

После гибели целого ряда «авторитетов» считался самой вероятной кандидатурой на пост неформального лидера организованной преступности постсоветского пространства.

Из дневника Дмитрия Ковтуна:

«03 июля, Москва.

Ощущаю себя царем Мидасом, только с чисто русским колоритом. Все, к чему ни прикасаюсь, моментально превращается в г… почти в золото. Права моя Мотька, так и есть. Стоило вчера на входе в Мещанский суд встретить Сашу Дрыманова, как сегодня утром позвонила его жена и сказала, что он арестован. Хорошенькое дело… А ведь он говорил мне, что чего-то нехорошего как будто ждет со дня на день…

Звонок раздался в 9 утра.

–Здравствуйте, вы меня не знаете, но я вас знаю, – скороговоркой раздался взволнованный женский голос на том конце провода. – Я жена Александра Александровича Дрыманова. Сашу… Его арестовали…

–Вот те раз, – присвистнул я. Хотя, что греха таить, дело было ожидаемое – скандал вокруг его заместителя и начальства облетел за два года все мировые СМИ. Однако, для меня ее звонок стал неожиданностью – мы с генералом не были особо близкими друзьями, а виделись, не считая вчерашнего дня, последний раз лет пять назад.

–Вы должны мне помочь… Саша, когда разговаривал со мной по телефону из кабинета следователя, сказал, чтобы я непременно вам позвонила. Сказал, что вы имеете большой опыт в частных расследованиях и только вы сможете вытащить его оттуда… Его обвиняют в связях с этим вором… А вы же знаете, что он был не такой, что он не мог с ним общаться в принципе…

Она говорила сбивчиво, но суть мне была понятна. Не потому Дрыманов попросил ее мне позвонить, что я «имею опыт в расследованиях» – есть и куда более знаменитые и опытные умельцы в столице нашей Родины. А потому, что сам Саша знал, что я знаю о Шакро нечто такое, чего никто не знает. Или знает только ограниченный круг. Сказать об этом впрямую в кабинете следователя не мог по понятной причине. Однако, после нашего с ним случайного разговора вышел эффект импринта – как у покойника застывает на сетчатке глаза лицо убийцы, так и в памяти Дрыманова, отрезанного ныне от мира, перед самым этим событием застыло мое лицо… Наспех пообещав его жене навести справки и перезвонить, я начал набирать Лугового.

–Арестовали? Ну и что? – равнодушно ответил не мой старый приятель, а депутат Госдумы. – Ты, что, решил сражаться за справедливость?