Мифы Ктулху. Хаггопиана и другие рассказы

– Мы пробились, Понго! – кричал он. – Мы пробились, и нефть уже идет наверх! – Неожиданно голос его дрогнул, и возбуждение сменилось ужасом. Я почувствовал, как вся платформа пошатнулась на своих четырех огромных опорах. – Господи… что?.. – послышалось сквозь треск в трубке. – Что это, Понго? Платформа… погоди… – Я услышал стук брошенной трубки, но мгновение спустя вновь раздался голос Джимми: – Это не платформа – опоры прочно стоят на камнях – это все морское дно! Понго, что происходит? Господи!..

Телефон смолк, и платформа снова содрогнулась, подпрыгнув три или четыре раза, отчего сдвинулись со своих мест все незакрепленные предметы вокруг меня. Однако я продолжал держать трубку в руке, и через пару секунд она снова ожила. На другом конце линии что-то неразборчиво кричал Джимми. Помню, я крикнул ему, чтобы он надел спасательный жилет, что происходит что-то непонятное и нам грозит опасность, но я так и не узнал, услышал ли он меня. Платформа снова покачнулась, швырнув меня на пол среди бутылок, ящиков, банок и пакетов, а потом, скользя по накренившемуся полу, я натолкнулся на спасательный жилет. Одному богу известно, что он делал в кладовой – обычно они хранились на складе оборудования, и их доставали лишь после штормового предупреждения (которого, естественно, мы не получали), но мне каким-то образом удалось в него влезть и выбраться в кают-компанию до очередного толчка.

К этому времени сквозь рев ветра и волн снаружи (верхушки волн уже хлестали по внешним стенам кают-компании) слышался свист свободно вращающихся блоков и пронзительный вой неуправляемых машин и крики…

Охваченный паникой, я пробивался через сваленные столы и стулья к ведущей на платформу двери, когда от нового, самого сильного толчка пол накренился градусов на тридцать, избавив меня от лишних усилий. Мгновение спустя, ударившись о дверь, распахнув ее и вывалившись в шторм, я понял, что «Русалка» тонет. Прежде это было лишь предположение, безумное и невероятное, но теперь я знал наверняка. Наполовину оглушенного от удара о дверь, меня грубо швырнуло на ограждение, и я уцепился за него, пытаясь удержаться под ударами холодного, насыщенного водяными брызгами ветра.

А потом я увидел это.

Я увидел его – и, не веря собственным глазам, в одно мгновение отпустил ограждение и соскользнул прямо в глотку чудовищного шторма, который с диким воем терзал содрогающийся каркас «Русалки».

Я не успел еще коснуться воды, когда гигантская волна ударила в борт буровой установки, сломав две опоры, словно спички, а в следующий миг я был уже в море, где меня подхватила и унесла прочь та же самая волна. Я пытался разглядеть в водовороте ветра, тумана и океана «Русалку», но тщетно. Сдавшись, я вложил все оставшиеся силы в борьбу за выживание.

Я мало что помню из того, что было после, по крайней мере, пока меня не подобрали, и даже это не слишком четко. Однако я помню, что, пока я сражался с ледяной водой, меня преследовал жуткий страх, что меня съедят рыбы. Но, насколько я понял, вокруг не оказалось ни одной. Я помню также, что, когда меня втаскивали в шлюпку, море вокруг было ровным, словно блин, и спокойным, словно мельничная запруда.

Окончательно придя в себя, я обнаружил, что лежу в чистой постели в больнице в Бридлингтоне.

Но тогда я воздержался от того, чтобы рассказать самое главное – по той же самой причине, что и Джо Боршовский. Мне не хотелось, чтобы меня сочли сумасшедшим. Что ж, я не сумасшедший, Джонни, но я ни на мгновение не сомневаюсь, что вряд ли ты воспримешь мой рассказ всерьез и что «Сигассо» вряд ли откажется от своей деятельности в Северном море. Однако, по крайней мере, я буду знать, что пытался тебя предупредить.

А теперь вспомни, что говорил Боршовский об огромных неземных существах, спящих в плену под морским дном; о «богах», способных управлять поведением низших созданий, способных подчинять своей воле даже погоду, а потом попробуй объяснить, что я видел, прежде чем оказаться в безумном океане перед тем, как затонула «Русалка».

Это был всего лишь нефтяной фонтан, Джонни, но такой, какого я никогда прежде не видел за всю свою жизнь, и надеюсь, что никогда больше не увижу. Ибо, вместо того, чтобы устремиться к небу сплошной черной колонной, он пульсировал, изливаясь короткими сильными толчками с интервалом примерно в пять секунд – и это была не нефть, Джонни, господи, это была не нефть! Сколько бы я тогда ни выпил, клянусь, я не был пьян, по крайней мере, не настолько пьян, чтобы перестать различать цвета!

Как я уже говорил, старина Боршовский был прав, наверняка прав. Там, внизу, действительно обитало одно из огромных существ-богов, и наш бур вонзился прямо в него!

Чем бы оно ни было, кровь его почти не отличалась от нашей – такая же густая и красная, и сердце его было достаточно мощным, чтобы выбрасывать кровь из пробитой буром раны до самой поверхности!

Представь себе это чудовищное сердце, бьющееся среди камней в морских глубинах! Могли ли мы догадаться, что с самого начала наши приборы работали максимально эффективно и что странные регулярные всплески, которые регистрировал сейсмограф – всего лишь биение гигантского подводного сердца?

Надеюсь, все это служит достаточным обоснованием моей отставки.

    Бернард «Понго» Джордан,
    Бридлингтон,
    Йоркшир

Имя и число[12 - “Name and Number”, from Kadath, Vol. 2 No. 1, July 1982.Плешков К. П., перевод на русский язык, © 2018.]

В традициях множества авторов рассказов о сверхъестественном, писавших до меня (сразу же приходят на ум Э. А. По, Сибери Куинн и Мэнли Уэйд Уэллман), я создал своего собственного «оккультного детектива» в образе Титуса Кроу. Впервые он появился в «Призывающем Тьму» (первый рассказ в данном томе), но ему было суждено пережить новые приключения во многих рассказах (не говоря уже о нескольких романах), которым еще предстояло появиться. «Имя и число» – один из них. Написанный в 1981 году, всего через месяц после моего ухода из армии (после двадцати двух лет службы), он впервые появился в отличном глянцевом англо-итальянском фэнзине Франческо Ковы «Кадат», в выпуске № 5 за июль 1982 года. Рассказ номинировался на Британскую премию фэнтези, которую не завоевал, а его самая последняя публикация состоялась в сборнике издательства «ТОР Букс» «Гарри Киф: Некроскоп, и другие странные герои». Но лучший, по моему мнению, рассказ о Титусе Кроу, «Повелитель червей», можно найти в парном томе к этой книге…

I

Конечно, теперь от Блоун-хауса, просторного бунгало, в котором находил убежище мой дорогой друг и учитель Титус Кроу, разрушенного во время страшного шторма в ночь на 4 октября 1968 года, ничего не осталось, но…

Зная все то, что я знаю, или знал, о Титусе Кроу, возможно, я с легкостью мог бы списать катастрофические события той ночи попросту на мстительную атаку темных сил. И, хотя на самом деле так оно и было, меня не оставляют мысли о том, что события эти значили намного больше, чем могло бы показаться на первый взгляд.

По-видимому, некие силы были спровоцированы нашим с Кроу участием в деятельности Фонда Уилмарта – обширной, величественной и удивительно тайной организации, посвятившей себя обнаружению и уничтожению древнего зла Земли, как внутри, так и вовне самого Человека, в полной уверенности, что Человек – всего лишь мелкий и относительно недавний феномен во Вселенной, знавшей разум, добро и зло на протяжении неизмеримо долгого времени. Темные силы действительно разрушили Блоун-хаус, фактически устранив Титуса Кроу со сцены. Что же касается меня… то я недавно на нее вернулся.

Но после того как я посетил руины старого дома Кроу, все последние годы (может быть, потому, что течение времени столь мало для меня значит?) меня все больше занимает сама природа столь хорошо запомнившегося мне нападения, природа самих всеуничтожающих ветров, которые столь целенаправленно обрушились на дом, сровняв его с землей. Думая о них, я часто мысленно возвращаюсь в еще более отдаленные времена, когда Кроу впервые поведал мне странную историю, случившуюся с мистером Штурмом Магрусером V.

* * *

Письмо Кроу, написанное от руки на единственном листе бумаги, на котором еще не высохли чернила, в запечатанном конверте без адреса, доставленном мне водителем такси, было столь же кратким, сколько загадочным, что, впрочем, меня нимало не удивило, ибо подобное было для Кроу делом обычным. Когда Титус Кроу бездельничал, любому, кто желал с ним пообщаться, приходилось долго дожидаться, когда он до этого снизойдет. Но когда он спешил…

Анри,

Приезжай как можно быстрее, полночь вполне устроит. Рассчитываю на то, что ты останешься ночевать. Если ты не ужинал – не страшно, еда тут есть. Я должен кое-что тебе рассказать, а утром мы отправимся на кладбище!

До встречи,

    Титус

Проблема с подобными приглашениями заключалась в том, что я никогда не мог от них отказаться! Учитывая, что Кроу был одним из выдающихся оккультистов Лондона, а мой интерес к подобным вещам порой превосходил все границы, да и вообще из-за того, что приглашение было столь кратким, для меня оно прозвучало словно королевский приказ!

Отказавшись от ужина, я написал несколько писем, не терпящих отлагательства, и, заклеив их в конверты и наклеив марки, оставил записку моей экономке миссис Адамс, попросив их отослать и сообщив, что мне нужно срочно отправиться в Блоун-хаус. Несомненно, прочитав этот адрес, она наверняка проворчала бы что-нибудь насчет дурного влияния «этого отвратительного Кроу», поскольку в ее глазах в моем глубоком увлечении темными материями был виноват именно Титус. На самом же деле я, скорее всего, унаследовал его от отца, великого мистика из Нью-Орлеана, Этьен-Лорана де Мариньи.

Затем, поскольку время уже близилось к двенадцати и я опаздывал на «встречу», я вызвал по телефону такси, тщательно проверил, что мои древние сокровища надежно заперты, и наконец надел плащ. Где-то через полчаса, примерно в четверть первого, я стоял на пороге дома Кроу и колотил в тяжелую дубовую дверь; услышав шум подъезжающего такси, он тут же вышел мне навстречу. Как всегда, загадочно улыбаясь и слегка наклонив голову набок, он в очередной раз провел меня в чудесную пещеру Аладдина, каковой являлся Блоун-хаус.

Кроу был моим другом еще с тех пор, когда отец отправил меня ребенком в Америку в конце тридцатых, и никто не знал его лучше, чем я; и тем не менее, сколь часто бы я с ним ни встречался, на меня каждый раз производили впечатление его осанка, его львиная внешность и светившаяся в проницательных темных глазах мощь интеллекта. В огненно-красном халате с широкими рукавами его легко можно было бы принять за волшебника со страниц мифа или фантастического романа.

В своем кабинете он взял у меня плащ, усадил в плетеное кресло перед горящим камином, бросил небольшое полено на тлеющие угли и налил мне привычный бокал бренди, прежде чем устроиться в кресле рядом. Пока он этим занимался, я воспользовался возможностью, чтобы восхищенно окинуть взглядом чудесную комнату.

Кроу сам обставил ее всем, что считал важным для своего собственного мира, и я мог бы потратить десять лет на изучение ее содержимого, не сумев понять и пятой части того, что я читал или видел. Однако могу коротко и достаточно бесстрастно описать то, что я видел со своего кресла.

Его «библиотека», полки которой занимали целую стену, включала в себя такие труды, как ужасный «Хтаат Аквадинген» (в переплете из человеческой кожи!), «Подлинные заметки о Некрономиконе» Фири (полное издание, в отличие от моей сокращенной копии), «Фрагменты Г’харна» в переводе Уэнди-Смита, возможно, поддельный, но, тем не менее, бесценный экземпляр «Пнакотических рукописей», «Люди Монолита» Джастина Джеффри, в буквальном смысле сказочные «Культы упырей» (которые он собирался подарить мне на следующий день рождения, после того как извлек из них всю необходимую информацию), «Записи Гефа», «Заметки о Нитокрисе» Уордла, «Пограничный гарнизон» Урбикуса примерно 183 года нашей эры, «Атлантида» Платона, редкое иллюстрированное издание Полного собрания сочинений По в трех объемистых томах, куда более древние труды таких авторов, как Иосиф, Магнус, Леви и Эрдшлюсс, и собрание книг об океанских верованиях и легендах, включавшее в себя такие работы, как «Гидрофины» Гэнтли и «Фишбух» Конрада фон Тернера 1598 года. И я лишь перечислил то, что непосредственно бросалось в глаза…

В темном углу стоял предмет, всегда приводивший меня в не меньшее восхищение, чем самого Кроу – большие, покрытые иероглифами старинные часы в форме гроба, тиканье которых казалось нерегулярным и неестественным, а четыре стрелки двигались независимо друг от друга и вне какой-либо связи с любой хоть сколько-нибудь знакомой мне системой отсчета времени. Кроу купил их на аукционе несколько лет назад, полагая, как он утверждал, что они когда-то принадлежали моему отцу, о чем я тогда ничего не знал.

Что же касается общей обстановки кабинета – широкие окна были задернуты шелковыми занавесками, пол устилали дорогие бухарские ковры, на стенах висело множество оригиналов Обри Бердслея – некоторые весьма эротического содержания – в не менее дорогих рамах из палисандрового дерева. В кабинете чувствовалась смешанная странным образом атмосфера – мягкое спокойное тепло Старого Мира, и, вместе с тем, чужой холод внеземных сфер.

Надеюсь, я сумел в достаточной степени передать некоторые черты натуры Титуса Кроу и его кабинета в расположившемся на вересковой пустоши Леонардс-Хит бунгало, известном как Блоун-хаус… Что же касается того, почему я там оказался…

– Полагаю, тебе интересно знать, – помолчав, начал Кроу, – почему я пригласил тебя приехать, притом в такой час и столь холодной ночью, когда, несомненно, у тебя хватает и других дел? Что ж, не стану держать тебя в неведении. Но сначала мне очень хотелось бы знать твое мнение кое о чем.

Встав, он подошел к столу и вернулся с толстой папкой газетных вырезок, открыв ее на заранее отмеченной странице. Большинство вырезок пожелтели и выцвели, но той, которую показал мне Кроу, было всего несколько недель. На ней виднелась фотография, сопровождавшаяся следующим текстом:

Мистер Штурм Магрусер, глава «Магрусер Системс», всемирно известной британской оружейной компании, в одном шаге от получения заказа на два миллиона фунтов от Министерства обороны, связанного с секретной на данный момент системой национальной обороны. Мистер Магрусер, который сам разработал новую систему, не стал давать комментариев в ответ на вопрос нашего репортера, покидая загородный дом одного из официальных лиц Министерства обороны, но, по слухам, его компания близка к созданию оборонной системы, после которой атомную бомбу можно будет считать полностью устаревшей. Утверждается, что испытания запланированы на ближайшее будущее, после чего ожидается, что Министерство обороны примет окончательное решение…

* * *

– Ну? – спросил Кроу, когда я еще раз перечитал заметку.

Я пожал плечами.

– К чему ты клонишь?

– Не впечатляет?

– Конечно, я слышал о нем и о его компании, – ответил я, – хотя, кажется, впервые увидел его фотографию, но за исключением этого…