Алтарь смерти. История маньяка-каннибала Джеффри Дамера

Чудо, что Джефф вообще окончил школу. Однако в Соединенных Штатах провал не считается таковым, если существует приемлемый способ его замаскировать, и в данном случае все признали лишь то, что Дамер был недостаточно успешен в учебе; другими словами, он бы мог сдать экзамены с отличием, если бы действительно старался. Джеффа знали как умного мальчика, способного воспринимать информацию, которую могли бы и не усвоить другие ученики – его IQ составлял 117 пунктов. Но его способность к восприятию равнялась нулю, да и вовлеченность была такой же. Несмотря на то что он был способен поприветствовать человека и немного с ним поболтать, его эмоциональная изоляция уже стала непреодолимой. Таким образом, к выпуску из школы он подошел с очень плохими оценками, из-за которых, по закону, его должны были исключить.

Следующим громким событием была одна из священных американских традиций – выпускной вечер. Кульминация учебы в старшей школе – выпускной бал – это вечеринка, танцы, праздник, посвящение и, прежде всего, негласный переход во взрослую жизнь. Каждый мальчик должен пойти на «свидание», а каждая девочка ждет, что ее пригласит самый интересный или самый гламурный парень в школе, как правило, спортсмен. Дамер отнюдь не был спортсменом, но из-за своей привлекательной, хоть и еще мальчишеской, внешности, тем не менее, являлся неплохой партией. Его недостатками были неспособность оставить свой след, так что у девушки не появилось бы веских причин гордиться тем, что она держит его за руку, и всем известное пьянство. Сам Джефф ни разу не ходил на свидание с девушкой и никогда этого не хотел. В мае ему исполнилось восемнадцать, но он оставался абсолютно неопытным в этих делах. Ему не очень хотелось идти на бал, но пришлось; традиция не допускала свободного выбора – добровольное отсутствие казалось немыслимым. Поэтому остальным пришлось искать девушку, которую Джефф Дамер мог бы пригласить на выпускной.

Двое его одноклассников, Майк Костлоу и Линн Соквел, нашли решение. Они подошли к шестнадцатилетней девушке по имени Бриджит Гейгер и спросили ее, не хочет ли она пойти на свидание с Джеффом. Бриджит не была с ним знакома, но слышала, что он чрезмерно употребляет алкоголь, и отнеслась к предложению настороженно. Она сказала, что согласится, только если он пообещает не пить, и так они пришли к договоренности.

Джефф появился в ее доме не одетым в смокинг, считавшийся непременным условием этого ритуала; она же, в свою очередь, надела длинное вечернее платье и выглядела очень красиво. Он ужасно нервничал и, пытаясь прикрепить корсажный букетик к ее платью, трясся, словно боялся прикоснуться к ее коже. В конце концов, миссис Гейгер пришлось самостоятельно приколоть цветы к платью дочери. Всем было ясно, что этот застенчивый светловолосый молодой человек впервые идет на свидание. Сначала они поужинали в дорогом ресторане, а затем отправились на выпускной, который проходил не в старшей школе Ревира, а в городе Акрон, штат Огайо. Джеффу сказали, что он должен доставить Бриджит домой не позднее часа ночи.

Для Бриджит выпускной бал почти было превратился в досадную катастрофу: сразу вскоре после их прибытия Джефф куда-то исчез. Из-за его ужасных манер она чувствовала себя словно судно, которое выбросило на мель, и жалела, что пошла с ним. По правде говоря, он любой ценой стремился избежать привычных церемоний и ожиданий, напрямую связанных с балом. Он боялся, что о нем начнут судачить, но в то же время знал, что окружающие никогда не отличались проявлением благосклонности по отношению к нему. К несчастью, Бриджит начала искать Майка и Линн, чтобы попросить подвезти ее домой, потому что она осталась без кавалера, но затем внезапно появился Джефф и заявил, что он не наелся за ужином, отправился искать «Макдоналдс», чтобы купить себе чизбургер, и заблудился. Он отсутствовал большую часть вечера и был явно пьян. Четверо из них ушли оттуда вместе и, прежде чем вернуться домой, зашли в бар в Бате. Джефф привез Бриджит домой к одиннадцати вечера, хотя у нее оставалось еще два часа. Он пожал ей руку и пожелал спокойной ночи. Если она и ожидала, что он поцелует ее, то напрасно.

На протяжении этого периода времени в Ревире – экзамены, окончание учебы, выпускной бал – подготовка к разводу Дамеров шла полным ходом. Джефф притворялся, что ему все безразлично, и на вопрос Майка Костлоу о разводе пренебрежительно пожал плечами, но на самом деле это сильно подорвало его состояние. Хаос, царящий в доме, имел другие, более потенциально опасные последствия. Отец Джеффа жил в мотеле, а мать часто уезжала навестить родственников в Висконсине и забирала с собой Дэвида. Иногда Джефф был предоставлен самому себе, и его воображение пускалось во все тяжкие. Момент, когда его фантазии могли вырваться на свободу и стать видимыми, быстро приближался.

Однажды троица, вместе ходившая на выпускной вечер – Майк, Линн и Бриджит, – а вместе с ними еще один или два человека, собралась в доме Дамеров, чтобы устроить спиритический сеанс. Джефф утверждал, что в доме обитают привидения и дух предыдущего владельца можно вызвать с помощью предельной концентрации и силы воли. Безобидная чепуха, которая, тем не менее, казалась пугающей при выключенном свете. Для Линн темнота оказалась слишком гнетущей: она закричала, когда что-то зашевелилось между сидящими за столом, а Бриджит вскочила и сказала, что уходит. Один из парней вышел и отвез ее домой, и это был последний раз, когда она видела Джеффри. Вскоре спиритический сеанс прервал вернувшийся доктор Дамер, который заставил всех уйти.

В следующий раз дом посетил Джефф Сикс, после чего пропали некоторые драгоценности. Лайонел подал заявление в полицию – были украдены три кольца и браслет общей стоимостью более тысячи долларов, – после чего Джеффу наотрез запретили принимать гостей. Однажды вечером он пошел выпить с Майком и Джеффом Сиксом, и, когда парни высадили его возле дома № 4480 на Вест-Бат-Роуд, доктор Дамер вышел из дома и начал ругаться с Джеффом. «Я говорил тебе не болтаться с этими ребятами», – заявил он. Позже те же двое снова пытались наладить контакт с Джеффом, но Лайонел, открывший дверь, отказал им, заявив, что они плохо влияют на его сына и что Джефф не хочет иметь с ними ничего общего. Майк возразил, что предпочел бы услышать это от самого Джеффа, но доктор Дамер отклонил его просьбу. Ирония заключалась в том, что Джефф говорил с парнями о своем интересе к сохранению и воссозданию смерти с помощью таксидермии и насторожил их своим настойчивым интересом к ней. Если и могло возникнуть какое-то вредоносное влияние, то оно исходило скорее от Джеффа, чем от его гостей.

Когда Джефф закончил школу, Джойс пригласила на праздничный ужин его дедушку и бабушку, – она хотела, чтобы они все вместе обсудили его будущее. Помимо красивого жеста это был практически единственный раз, когда кто-то волновался по поводу дальнейшей судьбы Джеффа. Лайонел подчеркнул: развод настолько истощил его банковский счет, что теперь он не может позволить себе отправить Джеффа в колледж. Дедушка и бабушка предложили самостоятельно оплатить его учебу, если Джефф улучшит свои оценки. Было решено, что он должен поступать в Университет штата Огайо и начнет посещать общие курсы в сентябре. Джефф был крайне удручен и отнесся к решению абсолютно без энтузиазма.

Дело о расторжении брака слушалось в суде общей юрисдикции в июле 1978 года, и развод был разрешен на основании «грубого пренебрежения своим долгом и крайне жестокого отношения» Лайонела Дамера по отношению к своей жене. Несмотря на попытки Лайонела доказать, что жена не сможет справиться с опекой, несмотря на чувство несправедливости, которое терзало его в течение долгого времени, Дэвида оставили с Джойс.

Возможно, до сих пор в этом рассказе оставалось незамеченным, что именно Дэвид был объектом глубокой привязанности своего отца; эти чувства были прямо противоположны досадному разочарованию старшим сыном. Потеря Дэвида глубоко ранила Лайонела. Ему предоставили «разумное право на посещение» сына, но также был наложен судебный запрет, который не позволял ему появляться в доме без предварительной договоренности. В соглашении также оговаривалось, что жена не имеет права перевозить ребенка «на постоянное место жительства за пределы юрисдикции суда без предварительного разрешения мужа или постановления суда». Джойс не могла просто взять и похитить Дэвида, когда ей этого захочется.

Помимо алиментов в размере 400 долларов в месяц Лайонел обязан заплатить Джойс сумму 23 500 долларов за ее долю в доме № 4480 на Вест-Бат Роуд, получив которую, она должна была покинуть дом; в случае невыплаты она могла остаться. У нее были права на автомобиль «Олдсмобил» 1968 года (три года назад она научилась водить машину), и Лайонел сделал ее собственником автомобиля. Ему оставался «Форд» 1972 года, на котором он и ездил. Далее следовал огромный список наименований предметов обстановки, которые становились исключительной собственностью Джойс Дамер: диваны, стулья, столы, занавески, кровати, тостер, стол для пинг-понга, стереоаппаратура, гриль для барбекю и тому подобные вещи, перечисленные на двух страницах. Мужу достались плита и холодильник, а также занавески в игровой комнате. Этот печальный документ, вероятно, сотни раз на дню составляют во всем западном мире: опись и мелочный раздел предметов обстановки призваны константировать окончательный крах отношений.

24 августа Джойс загрузила вещи в машину и увезла Дэвида с собой в Висконсин вопреки постановлению суда. Ее сестра сказала, что она якобы боится, что Лайонел может что-то им сделать. Говорят, что и Джеффа упрашивали поехать, но он, как обычно, находился в оцепенении. Поэтому Джойс уехала, чтобы никогда не возвращаться, убедив при этом Джеффа не рассказывать отцу о содеяннном.

Джефф остался в доме один. В холодильнике, кроме двух литров молока, не было ничего. Некоторые продукты хранились в кладовой уже два года. В доме царил беспорядок. В гараже не было машины. Джефф Дамер оказался в изоляции как в эмоциональном смысле, так и в буквальном. Только через несколько недель его обнаружил отец, у которого не было в мотеле телефона и который по решению суда не имел права посещать дом. Он понятия не имел, что Джойс уехала. Узнав об этом, он сразу же въехал в дом со своей новой подругой Шари Джордан – с ней он познакомился несколько месяцев назад в клубе «Спрингсайд Рэкет», где она брала уроки тенниса. Шари была обаятельной, уверенной в себе, с большим сердцем и пышной грудью. Ее поразило чудовищное состояние дома и ужаснуло, что можно оставить кого-то в таком месте без присмотра – в доме не работал даже холодильник. Джефф выглядел дезориентированным и растерянным сиротой. Он явно испытал облегчение, когда отец и Шари переехали, и Шари приступила к уборке дома.

С Джеффри и Дэвидом она познакомилась в мотеле в Огайо еще несколько месяцев назад: Лайонел хотел представить мальчикам свою новую подругу. Шари была поражена, что братья оказались совсем не похожи друг на друга – в то время как Дэвид был харизматичным и общительным, Джефф оказался закрытым, замкнутым, показательно вежливым и чрезвычайно тихим. «Мне было всем сердцем жаль его», – говорила она.

Знакомство случилось в мае. А одного в доме его оставили в сентябре. Все обстоятельства и события, которые случились с ним за тот период, привели к тому, что Джеффри Дамер оказался в крайне нестабильном вакууме. Школу посещать не нужно, а учебный семестр еще не начался. Нет семьи, которая занимает тебя безопасным и привычным образом. Нет друзей: немногих из тех, кто все еще хотел тебя видеть, прогнали. Не было у Джеффа и хобби, он не занимался спортом или вообще хоть чем-нибудь, чем можно заполнить свой день. Не стоит еще раз упоминать и развод родителей – они расстались, и рассмотрение дела в суде было лишь формальностью, подтвердить то, что уже давно произошло. Еще до того как Джойс собрала вещи и уехала, она часто забирала Дэвида и ездила навестить свою семью в Чиппева-Фолс, штат Висконсин. В таких случаях Джефф Дамер был полностью предоставлен самому себе, и у него не было никаких дел или амбиций, кроме фантазий, питавших его разум. Больше всего ему требовалась надежно и стабильно устроенная жизнь, система приоритетов, могущая удержать его от блуждания в своей Стране Бесконечности, обязательства и обязанности, которые бы останавливали его. Даже посещение школы хорошо его дисциплинировало. Теперь, когда все это исчезло и все связи оказались разорваны, хрупкая хватка его рассудка ослабла.

Никто не догадывался, что его захватили фантазии демонических масштабов, иначе его бы не оставили одного ни на минуту. Когда Лайонел и Шари обнаружили его бесцельно стоящим посреди пустого дома в конце лета, они не могли знать, что однажды июньской ночью эта жуткая фантазия наконец вырвалась в реальный мир и оставила след на всей его последующей жизни.

Джефф не забыл мужчину, который пробегал мимо его дома. Теперь у него появилось куда больше времени, чтобы думать о нем, размышлять, представлять их встречу, которая могла бы увенчаться успехом. Он мастурбировал, мечтая об этом, и после того, как достигал удовлетворения, мысли на какое-то время отступали. Но ненадолго. Они становились все более навязчивыми, все более настойчивыми. Через неделю одиночества Джефф обнаружил, что эти мысли приходят в голову по несколько раз в день, и, вспомнив этого мужчину, понял, что с пятнадцати лет его фантазии сосредоточены на человеке, который ничего об этом не знает и который, возможно, даже уже умер. Думают ли парни его возраста о таком, когда мастурбируют? Скорее всего, нет; они думают о девушках или об обнаженных женщинах, которые отвечают им взаимностью. А если они думают о других мальчиках, то, вероятно, уже тискались с ними и занимались сексом, который произошел случайно, в результате этой «возни». Мечтают ли парни-гомосексуалы о сексуальном общении и любви? Он понятия не имел. Он знал только, что в его фантазиях секса было меньше, чем исследований, любви меньше, чем обладания. Иногда в них было даже убийство человека в попытке удержать его. Это было абсурдно, и он это знал. Это было стыдно, нереально, бессмысленно. Но также необходимо – что-то сжималось под ребрами и в паху, требуя разрядки. И вот он мастурбировал, а мысли на время исчезали.

Возможно, это будет автостопщик, представлял он. Красивый парень с красивой грудью, которого он увидит на обочине дороги, пригласит к себе, ну, и кто знает, что дальше? Он месяцами думал об этом автостопщике, рассказывая себе историю, которая имела выбранное им завершение. Но этого, конечно, не происходило – просто не могло произойти, потому что это была фантазия. Кроме того, у него не было машины, а в той сельской части штата Огайо он ни разу не видел идущего вдоль дороги человека, ни разу с тех пор, как эти мысли появились. И было бы бессмысленно его искать. Подобные вещи не происходят в реальности, это просто грезы и мечтания. Тем не менее он не прекращал об этом думать, мысли летели, по его словам, «как стрелы из ниоткуда, поражая разум», и он лелеял их, взращивал снова и снова. Он не читал литературы, которая могла зародить такие фантазии, не находил идеи в фильмах или книгах; они сами по себе приходили в его голову, из ниоткуда, и, насколько он мог судить, он сам их создал. Скорее всего, они вообще не пришли в его голову, а родились в ней.

Стоял теплый летний день середины июня, когда Джефф решил ненадолго выйти из дома. Он спросил отца, может ли он одолжить синий «Форд», чтобы сходить в кино; он отвезет Лайонела в мотель «Огайо» и вернет машину на следующий день. Лайонел согласился, и Джефф уехал из мотеля в середине дня.

Примерно в пять часов, проезжая по шоссе, Джефф увидел его. Там, на противоположной стороне дороги, по направлению к нему шел автостопщик. На вид ему было около девятнадцати лет – примерно ровесник Джеффа, которому в прошлом месяце исполнилось восемнадцать. Он был одет в джинсы и теннисные туфли, но из-за жары снял рубашку. Это была самая важная, самая соблазнительная деталь. Грудь парня была открыта, и, видимо, ее даже можно было потрогать. У него были каштановые волосы до плеч, и он неплохо выглядел. Он поднял руку с большим пальцем вверх для голосования, но на этом участке дороги почти не было автомобилей. Джефф продолжал ехать вперед, размышляя. Его фантазии проснулись и явились прямо перед ним. Может, ему стоит попробовать? Казалось, все это подстроено специально, подготовлено именно для него. Раньше он никогда не встречал автостопщиков; он мог и не заметить парня, если бы на том была рубашка; в доме никого не осталось, так что он никого не побеспокоит; впервые он находился один в машине; все встало на свои места. Это же очевидно! Каким-то таинственным образом к нему прислали автостопщика! Обстоятельства складывались слишком идеально, чтобы противиться замыслу. Но тем не менее он сильно нервничал.

Джефф развернулся и догнал автостопщика. Он сказал, что никуда особо не собирается, но если тот хочет, то они могут пойти к Джеффу домой, выпить пива и выкурить косяк. Его родные уехали, поэтому их никто не потревожит. Молодой человек, представившийся как Стивен Хикс родом из Иллинойса, согласился и сел в машину. Через какое-то время он, конечно же, собирался пойти домой. Джефф думал о том, что он будет делать, и испытывал практически вуайеристскую дрожь, глядя на тело этого мужчины и представляя, как он ласкает его: парень был похож на картинку в одной из тех книг, но все же реальный! Идея завоевания или соблазнения не входила в его импровизированные планы; подобные замыслы не вписывались в «мебельную» концепцию фантазий Джеффа Дамера. Было бы, конечно, лучше для всех, если бы так и случилось: завоевание и соблазнение – относительно естественные амбиции, которых большинство людей достигает без насилия. Но в его голове снова промелькнул спектакль, концовкой которого были смерть и единоличное владение этим телом. Он пытался вытеснить эти мысли, изгнать, но в его голове постоянно шла борьба.

Они поехали в дом № 4480 на Вест-Бат-Роуд. Фриски обрадовалась, что Джефф вернулся домой. Собака быстро успокоилась, и ребята отправились в комнату Джеффа. У него оставалось немного марихуаны из запаса, которым обеспечил его Джеф Сикс, но Стивену курить не понравилось. А вот пива он выпил с удовольствием. Джефф хотел начать заигрывать с ним, но не знал, как это сделать. Вскоре стало ясно, что Стивен не гомосексуалист: он противился любым попыткам заговорить на сексуальные темы и рассказал, что только что отпраздновал девятнадцатилетие и собирается навестить свою девушку. Тогда все окончательно стало очевидным. Джефф хотел попросить его раздеться, но не решился. Это был первый раз, когда он имел возможность удовлетворить свои гомосексуальные фантазии, но просто-напросто не мог этого сделать. Он был напуган. Наверняка его отвергнут, а затем он останется с этими ужасными, навязчивыми мыслями в одиночестве.

Все эти разговоры о девушках, устремлениях и будущем подействовали на Дамера как ржавые тиски, и в результате его сознание устремилось навстречу взрыву и катастрофе. У него-то будущего не было, он не развивался; он обречен сидеть в этом доме и отравлять свою жизнь страшными мыслями. Ему нужно срочно удержать этот момент и заставить происходящее развиваться согласно его воле; хотя бы раз попытаться что-то контролировать и быть самим собой, каким бы он ни был. Ему понравилось находиться в компании Стива, и он вожделел его тело, так почему он должен быть отвергнут?

Пару часов они выпивали и болтали, затем Стивен Хикс поблагодарил Джеффа и сказал, что ему пора уходить, пока не стемнело. Волна разочарования внутри Джеффа росла до тех пор, пока не заполнила его ноздри и не поднялась к вискам. Он не уйдет. Он не может уйти. Джефф не позволит ему уйти.

Он спустился в подвал и взял двадцатисантиметровую штангу без гирь на конце. Когда он поднялся наверх, Стивен все еще сидел в кресле, спиной к двери. Дамер неожиданно с силой ударил его штангой по голове. Стивен изумился, но отреагировал. Произошла быстрая драка, и Дамер ударил его во второй раз, после чего Стивен потерял сознание. Дамера охватили паника и возбуждение, страх и нетерпение, его действия были вызваны всплеском эмоций, отныне недоступных для нашего разума. Он начал душить штангой обмякшее тело Стивена Хикса, пока тот не перестал дышать.

Как только он перестал тяжело дышать, Дамер аккуратно снял с него одежду, чтобы явить красоту, так волновавшую его. Он провел руками по груди, погладил ее, поцеловал, а затем лег рядом с телом. Наконец, он встал над трупом и начал на него мастурбировать.

После этого на него обрушилась реальность. «В ту ночь я чуть не сошел с ума от страха, – вспоминал он. – Я не знал, что делать. Я дошел до такой крайности». Когда стемнело, он вытащил тело на улицу во двор, затем затащил его под дом, оставил там и вернулся обратно. Заснуть он не смог. Его сердце бешено колотилось, он паниковал из-за того, что совершил, думал, как это можно исправить. Ему придется каким-то образом все скрыть. Это казалось невозможным; людям, он знал, снятся кошмары, связанные с убийствами, нежелательными трупами, их обнаружением и следующей за этим ответственностью – скверные сны, другими словами, – и с ним произойдет то же самое, но в реальной жизни. Он должен полностью уничтожить улики, ни больше ни меньше; все остальное подождет.

На следующий день он купил большой нож, а когда вернулся, сразу же направился прямиком к телу Стивена, лежавшему под домом. Так называемый «подпол» – практически то же самое, что подразумевает его название, это неиспользуемое место под домом, в которое можно заползти. Похоже на пространство, которое остается между сваями, когда на них стоит дом; чаще всего такое случается, если дом построен на наклонной поверхности. В доме № 4480 на Вест-Бат-Роуд можно было стоять в конце прохода, который становился все ниже по мере того, как двигаешься вперед, пока в итоге пол и земля не соприкасались друг с другом. Именно там Дамер и приступил к расчленению и уничтожению тела Стивена Хикса. Сначала он отрезал руки и ноги, а затем голову. В жалком, жестоком подобии экспериментов, которые он проводил со сбитыми на дороге животными, он разрезал живот, чтобы посмотреть, как выглядят внутренности – при этом вытекло много крови, впитавшись в землю. (Лишь намного позже истинная цель и назначение этой операции будут раскрыты и окажутся чем-то бо?льшим, нежели праздное любопытство.) Он поместил разные части тела в три трехслойных мешка для мусора, а одежду и удостоверение личности на имя Стивена Хикса сжег в бочке для мусора за обрывом, примерно в сорока метрах от дома. Мешки для мусора он пока оставил под полом.

Весь следующий день Дамер провел в раздумьях. Он был в отчаянии от того, что наделал, а также испытывал ужас при мысли о том, что все откроется. Постепенно его начинала мучить совесть. В конце концов он принял решение, что сбросит останки в овраг примерно в шестнадцати километрах от дома, поздно ночью, когда никто его не увидит. Набравшись смелости и выпив пива, он положил пакеты на заднее сиденье машины и уехал. На часах была середина ночи.

В три часа ночи Дамера начал преследовать полицейский автомобиль, и его попросили остановиться. В машине был только один полицейский – они с Джефом оказались вдвоем на пустой проселочной дороге. Офицер вызвал подмогу, и вскоре после этого на место происшествия прибыл еще один автомобиль. Они видели, как он поворачивал налево с центральной части дороги, то есть делал это не совсем правильно. Не мог бы он немного отойти? Джефф сделал как велено; затем они потребовали, чтобы он обошел машину, потому что хотели его протестировать – приложить палец к носу и идти по прямой линии. С обеими задачами он, на радость полицейские, справился. (Это было до того, как появились алкотестеры.) Однако на этом испытание не закончилось. Один из офицеров направил фонарик на заднее сиденье машины и увидел там большие пластиковые пакеты.

«Что это за запах?» – спросил он.

Джефф объяснил, что в пакетах бытовой мусор, который он хотел вывезти на городскую свалку. Почему так поздно? Потому что его родители сейчас переживают сложный развод и он не может уснуть; он думал, что поездка на автомобиле заставит его забыть обо всем.

Офицеры были готовы в это поверить и не стали проводить дальнейшее расследование. Не успокойся они этим, одиссея Дамера, конечно, вовсе бы не состоялась: в местной прессе просто появилась бы очередная заметка о еще одном убийстве, целью которой было встряхнуть общественность. Но даже в этом случае для семьи этого молодого парня-автостопщика было уже слишком поздно. Если кто и размышлял об этом больше других, так это полицейский, остановивший Дамера той ночью. Тринадцать лет спустя на допрос Дамера полицейское управление штата Огайо отправит в Милуоки того же человека. Полицейский Ричард Манси уже станет лейтенантом Манси; он будет пребывать в глубоком шоке, когда просмотрит протокол этого ночного происшествия и обнаружит, что именно он тогда остановил Дамера на шоссе.

Джеффу выписали штраф за опасное вождение и отпустили домой, в общей сложности он провел с полицейскими полчаса. То, что он сделал потом, было крайне странным и тревожным. Он положил пакеты обратно под пол, а затем открыл их, чтобы найти голову. Достав ее, он отнес ее наверх в свою спальню. Положил голову на пол и, глядя на нее, начал мастурбировать. Сейчас она принадлежала ему, его спутник и утешение – эта отрубленная голова; его фантазия стала реальностью, его собственным, личным возбудителем, и, когда он стоял там и двигал рукой, пытаясь таким неестественным способом успокоиться, восемнадцатилетний мальчишка из уединенной сельской местности штата Огайо сделал первый шаг на пути к безумию.

* * *

Следующей ночью Дамер вытащил мешки с туловищем и конечностями Стивена Хикса и затолкал их в широкую глубокую дренажную трубу на заднем дворе, а затем засыпал землей. Он не мог придумать, что еще можно с ними сделать, и все время задавался вопросом, придется ли их когда-нибудь оттуда доставать или же само их существование является доказательством его преступления. Он вообще не мог ясно мыслить. Голову он ненадолго оставил у себя, но потом и ее пришлось убрать с глаз долой, поскольку она начала сильно разлагаться. Если бы он мог точно так же взять и выбросить из головы весь этот жуткий эпизод, он бы это сделал.

Он поехал к реке Кайахога и бросил ожерелье Стивена в воду вместе с ножом, которым разрезал тело. Но он не мог бросить в воду воспоминания, не мог убрать из своей головы образы, не мог избавиться от страха, который преследовал его весь день. Джефф знал, что он обречен. «Та ночь в Огайо, – вспоминал он, – та ночь, когда я так импульсивно себя повел. После нее все пошло не так. Такое губит всю вашу жизнь. После того как это случилось, я подумал, что постараюсь вести как можно более нормальную жизнь и забуду об этом, но такое не забывается. Я не думал, что будет еще хуже, но так все и случилось – это губит всю вашу жизнь».

Неудивительно, что его попытки стереть память о содеянном и смягчить потрясение, которое он испытал, в итоге не увенчались успехом. Произошедшее будет мучить его еще девять лет, и образ Хикса, который мог без предупреждения возникнуть перед ним в любой момент, лишь частично исчезал при употребление больших доз алкоголя. В какой-то степени в этом самом первом инциденте оказалось две жертвы – просто одна из них не умерла. Память о первом убийстве продолжала причинять Джеффу Дамеру страдания еще долгое время после того, как нормальные человеческие реакции на смерть и страдания у него атрофировались. Он оплакивал этого парня все последующие годы, как не оплакивал никого из последующих своих жертв. Когда он вспомнил об этом во время разговора с психиатром в 1991 году, его голос задрожал и наступила тишина. Врач почувствовал, что должен что-то сказать ему. «Я не позволю тебе упасть обратно в яму», – произнес он, наблюдая, как этот человек впадает в муки жестокого самоанализа. Все, что Дамеру удалось ответить: «Я бы предпочел разговаривать о чем угодно в мире, но только не об этом».

Из-за религиозных привычек, усвоенных в детстве, он иногда молился о прощении, но в то же время считал, что недостоин такого подарка. Он понимал, что его «извращенная похоть» стала причиной смерти Хикса и что эта похоть выросла на благодатной почве моральной инерции – «не беспокойся о других, не беспокойся о себе».

В июле 1978 года, на следующий день после того, как официально произошел развод его родителей, и на следующий день после того, как его мать наконец-таки сбежала в Висконсин, дорожный суд города Акрон, штат Огайо, оштрафовал Джеффа Дамера на двадцать долларов за то, что он поворачивал налево от центра дороги 25 июня в три часа ночи. Последний раз Стивена Хикса видели живым (кто-то, помимо его убийцы) 18 июня. Его останки будут найдены только через тринадцать лет.

После того как Лайонел и Шари нашли в доме растерянного Джеффа, с собакой и пустым холодильником, они приступили к планированию его будущего. Они пытались поговорить с ним, узнать, чего он хочет, но он был абсолютно лишен каких-то амбиций и идей. Судя по всему, он отказался от жизни как таковой, что, как они считали, было крайне печально в таком юном возрасте. Все, чего он хотел, – это выпить. Он выпил почти все бутылки спиртного в доме, и однажды, когда Шари рано пришла домой с работы, она обнаружила, что Джефф лежит на своей кровати, потеряв сознание после того, как выпил зараз пятую часть бутылки виски «Джек Дэниэлс». Он умолял Шари не рассказывать об этом отцу и сказал, что пьет только потому, что ему скучно и нечем заняться. Лайонел настаивал на том, чтобы Джефф поступил в университет, но он не проявлял к этому никакой заинтересованности, тогда Шари решила взять быка за рога и все равно подала за него документы. Более решительная и активная, чем Лайонел, она видела, что иначе эта тяжелая ситуация затянется и ни к чему не приведет. Шари повела Джеффа по магазинам, купила ему одежду и через пару недель заставила подготовиться к поступлению в колледж. Они с Лайонелом отвезли его в государственный университет штата Огайо.

Джеффа поселили в комнате № 541 общежития «Росс Хаус», где он жил с тремя соседями – Крейгом Чвайгером, Майклом Прочаска и Джеффри Гердериком. Все они считали Дамера довольно странным, и он не зря производил на них такое впечатление. Во-первых, большую часть времени он проводил лежа на спине на верхней койке двухъярусной кровати, раз за разом слушал альбом группы «Битлз» и подпевал, особенно ему нравилась композиция «Я морж». Без видимой причины (поскольку тогда он был аполитичным, как и сейчас) он приколол к стене фотографию вице-президента Уолтера Мондейла. Однако больше всего их раздражало его постоянное употребление крепких напитков, из-за чего он был не в состоянии посещать занятия. Он мог запросто не встать утром – просто записывал лекции, а затем слушал их, пока напивался, и в день ему было нужно примерно две бутылки виски. Скромной суммы, которую ему присылал отец, не хватало, чтобы финансировать свою алкогольную зависимость, поэтому Джефф нашел способ пополнить свой кошелек, сдавая два раза в неделю кровь в университетских центрах плазмы. В итоге ему пришлось пометить ногти, чтобы он не мог сдавать кровь чаще, чем раз в неделю.

Его поведение было странным и непредсказуемым. Однажды вечером трое его соседей по комнате пошли выпить, оставив Джеффа, как обычно, дома – в штате Огайо у него даже в университете не было ни друзей, ни даже знакомых; похоже, что он постоянно находился в подвешенном состоянии. Когда они вернулись, то обнаружили, что вся мебель сложена в один угол, а повсюду разбросаны куски пиццы. Никаких объяснений этому он не дал. В следующий раз он без видимой причины ударил ногой по кафельной плитке в ванной и повредил ее. Он потерял ключи от комнаты, украл взятый напрокат велосипед, его подозревали в краже часов, радио и ста двадцати долларов наличными у ребят, когда те находились на лекциях. Они считали, что он заложил эти вещи, а деньги потратил на выпивку, потому что в его записной книжке нашли адрес местного ломбарда.

Чвейгер, Прочаска и Гердерик решили, что Дамер им надоел; он оказывал на них негативное влияние, причинял одни неприятности и отрезал себя от них всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Они ходатайствовали о его выселении из комнаты, но им сказали, что ничего нельзя сделать до конца семестра и придется с этим смириться. В итоге проблема решилась сама собой: успеваемость Джеффа за первый семестр была настолько низкой, что все заинтересованные стороны – он сам, университет и его отец – согласились, что продолжать обучение в колледже будет неразумно. Несмотря на то что оплачен был и следующий семестр, на Рождество его отчислили.

В тех нескольких жалких неделях, проведенных в колледже, нетрудно увидеть довольно стандартный способ, которым Джеффри скрывался от реальности. Употребление алкоголя во все более пугающих количествах указывает на отчаянные и безуспешные попытки избавиться от навязчивых мыслей. Неспособность установить дружеские отношения показывает отвращение к себе и сомнения по поводу того, какое место он занимает в отношениях с другими людьми – другими словами, подтверждение основной шизоидной дилеммы и ее решение: полное отчуждение от остальных. Всплеск гнева, из-за которого пострадала стена в ванной комнате (что напоминает прежние примитивные попытки рубить стволы деревьев), хоть и сам по себе незначителен, явно показывает, что Дамер находился в кризисном состоянии, что он боролся, пытаясь изгнать воспоминания и избавиться от чувства вины. Что касается его необъяснимого поведения, когда он сложил всю мебель в углу, то в свете того, что мы теперь знаем, можно назвать это симптомом мучительной внутренней потребности прекратить самокопание посредством любой двигательной активности, которая могла бы занять его разум; это форма обмана, при которой человек лжет самому себе. Но ничего из этого не сработало, и неудивительно, что как-то раз в течение этих недель, оставшись наедине с самим собой в комнате № 541 в пьяном ступоре, Джеффри Дамер не выдержал и заплакал.

Вернувшись домой, он опять начал искать забытье в марихуане и часто бывал в компании Джеффа Сикса; им обоим выписали предупреждение, когда они заехали на чью-то лужайку перед домом. Однажды он без разрешения взял машину отца, а затем потерял ее – или просто не мог вспомнить, где оставил. Лайонелу и Шари пришлось отправиться на поиски собственного автомобиля.

Казалось, у Джеффа остается один выход – пойти в армию. Отец отвел его в военкомат в Акроне, штат Огайо, и его приняли на военную службу сроком в три года, при этом сначала его должны были отправить в военную полицейскую школу в городе Форт-Макклеллан, штат Алабама.

Через несколько недель, в канун Рождества, Лайонел и Шари поженились. Джефф на свадьбе не присутствовал. 29 декабря он уехал в Алабаму.

В течение первых четырех недель базовой подготовки курсантам было запрещено употреблять алкоголь. Именно такая непреложная дисциплина, по мнению Дамеров, и требовалась их заблудшему мальчику. Он также страдал от избыточного веса, и, чтобы быстро от него избавиться, его посадили на строгую диету – пять сваренных вкрутую яиц в день и восемь километров пешком, – что принесло мгновенные результаты. В течение дня, занятого заботами и делами, у него не оставалось времени на размышления, но, когда снова разрешили пить, Джефф вместе с бутылкой опять ушел в свое внутреннее убежище. Его регулярно отчитывали за пьянство, и однажды, к его огорчению, за неподчинение Джеффа был наказан весь взвод, после чего несколько человек его избили. Он был весь в крови, ему повредили барабанную перепонку, и даже десять лет спустя у него периодически возникала острая ушная боль. Джефф никогда не пользовался популярностью, держался в стороне, никто ему не симпатизировал, но после избиения он старался не доходить до состояния алкогольного паралича.