Путешествие к исцелению. Как найти себя, когда потерял всё

– Бак! Это Джон. Джон, это Бак. Ну, мы его так зовем. А так его зовут Брэд. – Марк положил руку мне на плечо.

В детстве брат называл меня Баки, потому что у меня торчали два зуба спереди. Конечно, брекеты все поправили, но в какой-то момент друзья подхватили и сократили прозвище до «Бака». Бак. Лучше так, чем Баки. Оно больше подходило… взрослому. Баком звали пса из «Зова предков» Джека Лондона. Для меня это прозвище олицетворяло силу и храбрость. Я никого не просил называть меня Баки, но был не против. Пока меня было не назвать героическим, сильным или храбрым, но мне казалось, я заслужу такое прозвище, когда стану лучшим тревел-писателем.

Я крепко пожал руку незнакомцу и посмотрел на его мускулистые руки, видневшиеся из-под закатанных рукавов. Говорил с ним, будто сверял факты. Я прочел все его художественные рассказы об альпинизме и путешествиях по всему миру. Мы были разными. Кракауэр – собранный, напряженный, организованный, напористый. Я – покладистый, творческий, по-своему энергичный, но всегда подстраивающийся под всех. Он не выглядел так, словно нуждался в ком-то или хотел кому-то угодить. Это произвело на меня большое впечатление, и я спрятал свою осмотрительность куда подальше.

Стоял и слушал разговор старших редакторов. Впитывал каждое слово. Когда-нибудь я вернусь в офис «Outside», и все будут обхаживать меня. Сегодня же я наблюдатель. Я был поглощен собственным стремлением и жаждой славы. Позже мне пришлось встретиться лицом к лицу со своими представлениями о том, кем я был, и попытаться от них исцелиться. Но в то время я хотел стать писателем. Хотел жизни, полной приключений, и, возможно, славы и богатства. Но все же я понятия не имел о том, кем был на самом деле.

Мы рано вышли с работы, и все редакторы отправились пропустить по стаканчику в темный бар с полосатой обивкой и прокуренным воздухом. Все мы рассказывали истории. Они были нашей валютой.

История, которую я рассказал всем в тот вечер и которую до сих пор рассказываю при удобном случае, была о моем путешествии автостопом с гитарой по Ирландии с женщиной по имени Ройзен, с которой я познакомился на автобусной остановке. Мы пили в пабе, где я зажигательно пел «Me and Bobby McGee» в унисон с Дженис Джоплин. Посетители подхватили знаменитый припев, где пелось, что свобода – еще одно слово, обозначающее, что терять больше нечего. Поездка превратилась в напряженный двухдневный безответный роман, который открыл мне глаза и научил многому о женщинах, приключениях и эскапизме. Свидание окончилось, когда мы договорились о поездке с дальнобойщиком. Ройзен забралась в грузовик, но, прежде чем я успел залезть, водитель тронулся с места, оставив меня на обочине с гитарой. А я махал на прощание женщине, которую думал, что любил. Этот эпизод научил меня смотреть на мир и свою жизнь как на большую тревел-историю.

Теперь уже я вижу всю комичность этой ситуации и других историй, из-за этого они мне и нравятся. Как писала Джоан Дидион: «Мы рассказываем истории, чтобы жить». Предлагаю такое дополнение к ее словам: мы рассказываем истории, чтобы наша жизнь обретала смысл. И все истории о нас самих в итоге перестают работать. Мы их перерастаем. А иногда, когда старая история нас подводит, когда мы больше не видим себя в ней, мы можем обнаружить, что заблудились и нуждаемся в новой. Если мы не сумеем быстро что-то придумать, то можем оказаться брошенными на произвол судьбы и не узнавать самих себя. Да поможет нам Бог, если такое произойдет, потому

что без эффективной истории в качестве руководства действий мы все равно что мертвецы. Мне ли не знать. Бывает очень сложно написать историю, но иногда другого выхода просто нет. Порой наша жизнь зависит от этого.

* * *

В октябре 1993 года я наконец решил, чем хочу заниматься дальше. Свежим субботним утром мы с Ди сидели в кафе, читали «New York Times» и пили кофе, когда я объявил о своих смелых намерениях.

– Думаю, поработаю редактором, пока не стану выпускающим. Потом хочу заняться писательством. Стану автором приключенческого жанра.

Ди, которая сама была выдающимся редактором и писателем, взглянула на меня из-под чашки кофе и кивнула. Я чувствовал ее веру в меня. И ее вера укрепила что-то внутри. Веру в самого себя.

После того судьбоносного разговора я еще больше напрягся на работе. Я знал, что обладаю незаурядным талантом, во мне есть все, чтобы стать успешным тревел-писателем. Мне просто нужно было еще несколько лет подзарядки, которую я получил на должности редактора. Я уже написал несколько художественных рассказов и разрабатывал свой собственный писательский почерк и даже теорию о том, как выглядела бы моя версия тревел-истории. Мне нравилось болтать с совершенно незнакомыми людьми. Они очаровывали меня, а у меня был талант располагать их к себе. И еще живое воображение: я мог превратить любого человека в забавного персонажа. Вдобавок была основополагающая теория о том, что все истории по своей сути являются историями любви. Мы все хотим чувствовать себя особенными, важными и любимыми – физически, эмоционально и духовно. И хотя я не боялся ответить недовольным, я придумал, как рассказать историю, описывающую что-то очень странное, чудесное и необычное. Я был самым обычным человеком, неуклюже пробиравшимся по дикой среде и заводившим при этом друзей. Мог забыть дождевик и написать про пластиковый пакет, который носил, чтобы не промокнуть. Я был глупым. Веселым. Дружелюбным.

Вечером того же дня, засыпая в кровати с Ди, я думал о прошлом и будущем. Вспоминал, как познакомился с Джоном и с другими авторами во время празднования пятнадцатой годовщины журнала на теплоходе. В те выходные я попытался вовлечь их в разговор о покупках. Вспомнил еще других признанных тревел-писателей, с которыми общался в течение трех лет работы в «Outside». Чувствовал родство с ними. Многие из них казались образцами суровых сильных мужчин. Когда я увидел их фотографии в журнале, некоторые показались мне щеголеватыми и подтянутыми. Другие – дикими, даже неуравновешенными, с длинными волосами, спутанной бородой и горящим взглядом, который, казалось, свидетельствовал о захватывающей жизни. Таким я хотел быть или, как я думал, уже был, скрываясь за своей привычной личиной угодника. Мне было интересно, были ли и у них сложные отношения с отцами. Мы будто были братьями.

Нормально ли, что я не был настолько жестким и собранным, как они? Смогу ли добиться успеха в качестве тревел-писателя, используя смирение, самоуничижение и обаятельную улыбку? Я знал, что не стану следующим альпинистом. Но буду одним-единственным и неповторимым Брэдом Ветцлером.

Зимой 1993–1994 годов я составил вышеупомянутую презентацию и поделился ею на собрании персонала. Про Эверест говорили часто. Ну конечно. Мы отправляли писателей в экзотические, отдаленные места и публиковали рассказы об их путешествиях – в этом заключалась наша работа. Итак, мой рассказ возник не из воздуха. Эверест был частью духа времени нашего офиса. И все же это всегда казалось запретной, слишком экстравагантной темой. Экстравагантной – но в то же время безвкусной. Разумеется, это была самая высокая гора в мире, но, по большому счету, взойти на нее было не самым трудным делом. Мы не могли себе представить, как восхождение нашего писателя на Эверест добавит что-то новое в мир журналистики.

Но меня он все равно привлекал. В течение последних двух лет в качестве своей должности руководителя отдела приключений я внимательно следил за ситуацией на Эвересте. Разговаривал с различными источниками, которые сообщили мне, что лагерь на Джомолунгме превратился в дерьмовое шоу. Я редактировал короткие статьи о растущем числе альпинистов, которые за день поднимались на вершину. Я – человек с глубокой интуицией. В своей презентации предложил отправить писателя в южный базовый лагерь со стороны Непала. Упомянул Кракауэра и журналиста – любителя приключений Грега Чайлда. Он уже был на тот момент признанным гималайским альпинистом и показался мне логичным выбором для этой поистине экстравагантной истории. Коллеги с энтузиазмом приняли эту идею. Да и время было подходящее. А потом редакторы занялись другими делами, включая переезд в новый офис в Санта-Фе.

Что касается меня, я никогда не забывал об этой экспедиции и планировал обсудить ее с Марком сразу же, как мы сменим рабочую обстановку.

Глава 5

Божественный план

Какие-то события в жизни пролетают молниеносно, какие-то медленнее. Теперь я понимаю, что в наших руках не так-то много власти, как казалось бы. Вселенная развивается в своем темпе, а свобода воли, если она есть, работает в соответствии с ритмом Вселенной. Я понимаю, почему люди говорят о божественном плане. Некоторые события требуют, чтобы человек и космос выстраивались воедино. В случае с этой горной историей Вселенная, как оказалось, жила по своему собственному плану, а я просто следовал ему. Пока мы с Ди строили новую жизнь у подножия гор Сангре-де-Кристо, я ловил себя на том, что чаще начал думать об Эвересте. Мне следовало больше работать над основными заданиями, если я вообще хотел стать выпускающим редактором.

Той осенью я поехал в Лос-Анджелес с первым заданием. «Outside» обычно не освещает тему рыболовства, только если не произошло что-то невероятное. Главный редактор Алекс Хёрд показал мне видео, в котором рыбаки ловят невероятных размеров большеротых окуней в Калифорнийском водохранилище. Сделав пару звонков, я отыскал участников видео. Ахаб, молодой парень из Алабамы, переехал со своей женой в Калифорнию, чтобы поймать ту самую рыбу рекордных размеров. Я не особо разбирался в теме, на которую мне предстояло писать. Но у меня был антагонист истории – крутой бывший коп. Я прилетел в Лос-Анджелес и провел четыре дня на рыбалке, а затем написал статью с дерзким названием «Большеротые окуни и их любители». Она стала довольно популярной. Видимо, у меня действительно был писательский талант.

Для новичка я был слишком уверен в своих способностях. Я сдал две статьи и уже заработал некую репутацию за свой уникальный подход к написанию тревел-историй. Я не взбирался на большие вершины и не плавал в открытом океане. Мне и не нужно было. Мой подход заключался в том, что я почти не строил никаких планов. Я приезжал в незнакомое место, был окружен незнакомыми людьми и наблюдал за происходящим. За несколько лет я наработал навыки путешествий в одиночку и выживания в отдаленных местах.

После истории о большеротом окуне я побывал на Аппалачской тропе и рассказал об изнурительном, веселом и, казалось бы, меняющем привычное мировоззрение образе жизни настоящего пешего туриста. Другая история, о трех неделях, которые я провел в лесу, распивая пиво с чешскими бродягами, могла бы быть выбрана литературным критиком Полом Теру как одна из лучших приключенческих историй 2001 года.

В мае 1994 года штаб-квартира «Outside» переехала в город Санта-Фе в штате Нью-Мексико. Ларри Берк, владелец и издатель журнала, купил конное ранчо за городом, где начал строить красивый и стильный офис для журнала в «Санта-Фе Рельярд». Я один раз бывал там во время короткого отпуска: городок в высокогорной пустыне показался мне запоминающимся, вычурным и очень классным. Когда мы с Ди поселились в круглом двухэтажном гостевом доме на ранчо в двадцати пяти минутах к югу от города и привыкали к новому, более активному образу жизни у подножия гор Сангре-де-Кристо, я все так же думал об истории базового лагеря Эвереста. Мне нравился обширный, усеянный сосновыми пятнами ландшафт и постоянно чистое большое голубое небо. Мы поменяли хот-доги и бейсбол на лыжи и горные велосипеды и были счастливы, что больше никогда не проведем зиму в Городе Ветров.

В течение следующих десяти месяцев Марк и Джон время от времени обсуждали возможность написания истории об Эвересте, и Марк уже тогда начал обсуждать финансовые вопросы с Ларри Берком. Тем временем я изучал коммерческие экспедиции как на севере Тибета, так и на юге Непала и записывал результаты своих исследований. Одним ветреным серым утром в марте 1995 года я зашел в офис Марка и начал рассказывать ему о подробностях этой истории. Обычно он с головой погружался в рукопись. Первый же бегло брошенный взгляд выдавал раздражение, которое появляется на лице у всех редакторов, когда их отрывают от статьи вопросы новичков. Но затем он улыбнулся. «Давай сделаем это. Позвони Джону и узнай, заинтересовался ли он». Я поспешил обратно в свой офис.

Вот как Кракауэр рассказывает эту историю в книге «В разреженном воздухе»:

«В марте 1995 года мне позвонил редактор журнала “Outside” и предложил присоединиться к экспедиции на Эверест, отправление которой запланировано через пять дней, и написать статью о растущей коммерциализации горы и о связанных с этим противоречиях.

В намерения журнала не входило, чтобы я поднялся на вершину. Редакторы просто хотели, чтобы я остановился в базовом лагере и рассказал историю с ледника Восточный Ронгбук, у подножия тибетской стороны горы».

Мы поговорили всего несколько минут.

– Ты можешь написать историю и никогда больше не ступать в «Зону смерти». Что думаешь?

Кракауэру, кажется, понравилась эта идея, и, прежде чем мы закончили разговор, он сказал, что учтет мою заинтересованность.

Мне было двадцать девять, и из-за походов и занятий спортом я был более подтянут, чем в те холодные чикагские зимы, но я никогда не был заядлым спортсменом. В этой сфере я был дилетантом и интересовался другими вещами, помимо спорта и фитнеса: музыкой, литературой, йогой, даже общался с художниками и учеными в многочисленных кафе Санта-Фе.

Под песню «Nevermind» группы «Nirvana» я ехал домой в маленький саманный дом, который мы с моей новоиспеченной женой Ди купили за 140 000 долларов. Я был в приподнятом настроении.

Когда я вышел из машины у дома, меня сбили с ног Куба и Космо, наши два неугомонных щенка. Мы с Ди обнялись и направились на прогулку в предгорья. Собаки гоняли кроликов, а я рассказывал Ди последние новости. Она, талантливый книжный редактор, работала в небольшом издательстве, расположенном по ту сторону железнодорожных путей, недалеко от моего офиса. Она была в восторге от моих новостей и рассказывала мне о своем новом проекте по редактированию книги знатока путешествий Рика Стивса. Мы запланировали поездку на выходные в Уайт-Сэндс и Карлсбадские пещеры. Мы были молоды, счастливы и влюблены. Строили совместную жизнь, и это было чудесно. Жизнь была прекрасна.

Кракауэр действительно обдумал идею истории и даже зашел так далеко, что забронировал билет на самолет и сделал необходимые прививки.

Я не уверен, сколько прошло времени, но однажды днем Марк зашел в мой офис и сказал мне, что Кракауэр отказался от истории с базовым лагерем, но рассматривает возможность отправиться на Эверест следующей весной – он хотел подняться на вершину с южной стороны. Это классический маршрут. Эдмунд Хиллари поднимался по нему еще в 1953 году. Теперь-то я в восторге. Это была не та история, о которой я говорил в далеком 1994 году. Это было куда авантюрнее. Какой бы захватывающей ни казалась перспектива присутствия на Эвересте писателя из «Outside», я мог с уверенностью сказать, что Марку было бы не по себе из-за возросшего уровня опасности. Он боялся потерять своего друга. И часто напоминал нам об этом. Наступила зима, и усеянные соснами предгорья сверкали под чистым голубым небом. Мы с Ди достали из шкафа беговые лыжи и с собаками на буксире заскользили по горным тропам.

Марк дал мне задание обзвонить различные коммерческие туркомпании и попытаться пристроить Джона в одну из них. В январе 1996 года, по согласованию с Марком, я добился утверждения Кракауэра в компанию «Mountain Madness» из Сиэтла, управляемую опытным альпинистом Скоттом Фишером, в обмен на гонорар и рекламу в «Outside». А затем, в конце февраля, Роб Холл из новозеландской компании «Adventure Consultants» позвонил мне с более выгодным предложением. Марк перезвонил ему и все рассказал. Начался обратный отсчет до восхождения на Эверест весной 1996 года. Я позвонил Кракауэру, чтобы пожелать ему удачи, и попросил его беречь себя.

В этот период я чувствовал себя дико оживленным. Мне было тридцать, и я был помощником редактора. Эти первые переговоры с Кракауэром и Марком о новом задании заставили меня почувствовать себя частью чего-то большого и интригующего. И это действительно было захватывающе и весело. Но, по правде говоря, я особо ничего не делал, за исключением телефонных звонков. Кракауэр был единственным, кто ставил на кон очень много – свою жизнь. И я знал, что следить за написанием этой смелой статьи будет Марк.

Сейчас я понимаю, что тогда увлекся. Опять всплыли слова «эго» и «величие». Я был уверен, что, как только история об Эвересте появится в газетных киосках, меня повысят до старшего редактора. Как только я получу это звание, смогу уйти из журнала и заявить о себе как о тревел-писателе. Я планировал заключить контракт на написание трех-четырех тематических рассказов в год, а затем заполнить оставшееся время статьями для «GQ», «Wired», «National Geographic Adventure», «Men’s Journal» и, если повезет, «New York Times».

Я чувствовал, что готов покорить весь мир, что я абсолютно независим. Теперь я понимаю, что был преисполнен высокомерия.

Глава 6

Идеальный шторм

Апрель шел своим чередом. Мы перестали получать какие-либо вести от Джона, когда он начал поход в базовый лагерь. Из-за ограниченной связи за прогнозом погоды в Гималаях мы следили по интернету, а Марк получал свежие новости от своей жены Линды Мур, которая раз в неделю созванивалась с ним по спутниковому телефону. Вскоре Линда сообщила, что десятого мая Кракауэр со своей командой попробуют достичь вершины.

Во время их восхождения я, конечно, испытывал волнение и страх. Нет, я был в ужасе. От чего? Одной из моих задач как редактора, курировавшего рубрику туризма в «Outside», было написание некрологов о спортсменах-экстремалах, которые своими достижениями выходили за пределы реальности. Придется ли мне писать некролог об одном из авторов «Outside», которого издательство отправило покорять Эверест? Испугался ли я тогда? Черт возьми, да. Мы все испугались. Разгуливали по коридорам и пили кофе, болтали с друзьями по телефону, совершали бессмысленные походы в соседний книжный магазин «Borders» и листали журналы – в общем, делали все возможное, чтобы отвлечься. А когда все способы себя развлечь заканчивались, мы сходили с ума от волнения.