Слова сияния

Твлакв растерянно покосился в сторону Тэга. Шаллан надеялась, что сейчас он спрашивает себя, о чем еще она догадалась.

– Прибыв на Расколотые равнины, – продолжила Шаллан, – я получу огромное состояние. Пока что оно мне еще не принадлежит.

– Это… прискорбно.

– Ничуть. Это шанс, торговец Твлакв. Состояние, о котором я говорю, представляет собой результат помолвки. Если я прибуду туда в целости и сохранности, те, кто меня спас – уберег от пиратов, всем пожертвовал, чтобы доставить меня в новую семью, – вне всяких сомнений, будут хорошо вознаграждены.

– Я всего лишь скромный слуга, – ответил Твлакв с широкой фальшивой улыбкой. – Я и помыслить не смею о вознаграждении.

«Он думает – я лгу».

Шаллан раздраженно стиснула зубы, внутри ее вспыхнул гнев. Точно так же с нею вел себя Кабзал! Обращался как с игрушкой, инструментом в собственной борьбе, а не как с настоящим человеком.

Она подалась ближе к Твлакву, ближе к костру:

– Работорговец, не играй со мной.

– Я бы не посмел…

– Ты понятия не имеешь, в какую бурю забрел, – прошипела Шаллан, не сводя с него глаз. – Ты понятия не имеешь, что стоит на кону в связи с моим прибытием. Засунь свои мелочные планы в расщелину. Сделай как я говорю – и твои долги будут аннулированы. Ты опять станешь свободным человеком.

– Что? Как… откуда вы…

Шаллан встала, не давая ему договорить. Почему-то она чувствовала себя сильнее, чем раньше. Решительнее. От неуверенности у нее внутри все трепетало, но девушка сумела подавить это ощущение.

Твлакв не знал, что она робкая. Не знал, что она выросла в уединенной сельской местности. Для него девушка была придворной дамой, умевшей стоять на своем и привыкшей, чтобы ей все подчинялись.

Стоя перед ним, ощущая себя светящейся в мерцании костра – возвышаясь над ним и его неуклюжими махинациями, – она все видела. Дело не в том, чего ожидают от тебя окружающие.

А в том, чего ты ожидаешь от себя самого.

Твлакв отпрянул от нее, словно от яростно полыхающего костра. Он съежился, распахнул глаза, вскинул руку. Шаллан поняла, что и впрямь слабо светится, излучая свет сфер. На ее платье больше не было ни прорех, ни пятен. Оно выглядело великолепным.

Девушка инстинктивно погасила свечение своей кожи, надеясь, что Твлакв спишет все на игру света. Повернулась и, оставив его трястись у костра, направилась обратно к фургону. Вокруг была густая тьма, первая луна еще не взошла. Пока Шаллан шла, ее ноги болели совсем не так сильно, как должны были. Неужели это сок шишкотравника творит чудеса?

Она достигла фургона и начала забираться на сиденье, но Блат выбрал именно этот момент для шумного возвращения в лагерь.

– Гасите костер! – крикнул он.

Твлакв ошеломленно уставился на наемника.

Блат ринулся вперед, мимо Шаллан, и, достигнув костра, схватил котелок с кипящим супом. Опрокинул на пламя – и от мокрого пепла с шипением пошел пар, а спрены огня бросились врассыпную и исчезли.

Твлакв вскочил, уставившись на слабо освещенные умирающими углями грязные струйки супа, которые побежали мимо его ног. Шаллан, стиснув зубы от боли, спустилась с фургона и подошла. Тэг подбежал с другой стороны.

– …Их, похоже, несколько десятков, – негромко излагал Блат. – Они хорошо вооружены, но не богаты – нет ни лошадей, ни чуллов.

– О чем речь? – требовательно спросила Шаллан.

– О бандитах, – пояснил Блат. – Или наемниках. Называйте как хотите.

– Светлость, эти места никто не патрулирует. – Твлакв посмотрел на нее и быстро отвел взгляд, явно еще не оправившись от потрясения. – Понимаете, это дикие земли. Присутствие алети на Расколотых равнинах означает, что многие ездят туда-сюда. Торговые караваны вроде нашего, ремесленники в поисках работы, низкорожденные светлоглазые – «наемные мечи», желающие завербоваться на военную службу. Эти два условия – беззаконие в сочетании со множеством путешественников – привлекают особую разновидность бандитов.

– Они опасны, – согласился Тэг. – Берут что хотят. Оставляют только трупы.

– Они видели наш костер? – спросил Твлакв, теребя в руках свою шапку.

– Не знаю, – сказал Блат, бросив взгляд через плечо. Шаллан с трудом могла разглядеть выражение его лица во тьме. – Я не хотел подбираться слишком близко. Подкрался, посчитал и сразу же бросился назад.

– Как ты можешь быть уверен в том, что они бандиты? – спросила Шаллан. – Вдруг, это солдаты, которые направляются к Расколотым равнинам, как и сказал Твлакв?

– У них ни знамен, ни эмблем, – объяснил Блат. – Но хорошее оружие и дозорные по всем правилам. Они дезертиры. Ставлю на это чуллов.

– Ха! – воскликнул Твлакв. – Блат, ты ставишь моих чуллов против того, кто выбросил «башню». Но, светлость, хоть этот дурень совсем не умеет играть, думаю, он прав. Надо запрячь чуллов и немедленно уезжать. Ночная тьма нам на руку, и это следует использовать.

Она кивнула. Собирая лагерь и запрягая чуллов, мужчины двигались быстро, даже грузный Твлакв. Рабы, не получившие вечерней похлебки, ворчали. Шаллан остановилась возле их клетки, ощущая стыд. У ее семьи были рабы – не только паршуны и ревнители. Обычные рабы. В большинстве случаев они жили не хуже темноглазых, лишенных права путешествовать.

А вот эти бедолаги выглядели больными и полумертвыми от голода.

«Шаллан, ты сама в шаге от того, чтобы оказаться в такой же клетке, – подумала она и вздрогнула, когда прошел Твлакв и прошипел проклятия в адрес пленников. – Нет. Он не осмелится тебя туда засунуть. Просто убьет».

Пришлось снова напомнить Блату, чтобы он помог ей забраться на сиденье. Тэг загнал паршунов в их клетку, проклиная за медлительность, потом вскарабкался на свое место. Его фургон был замыкающим.

Взошла первая луна, и стало светлее, чем Шаллан хотелось бы. Казалось, что каждый шаг чуллов сопровождается хрустом, оглушительным, как раскат грома во время Великой бури. Они задевали растения, которые девушка назвала «хрустешипами», – с веточками в виде трубок из песчаника. Они трещали и тряслись.

Продвижение было небыстрым – чуллы не умели двигаться иначе. Пока они шли, Шаллан заметила огни на склоне холма, до жути близкие. Походные костры; минут десять пешим ходом. Ветер переменился и принес отзвуки далеких голосов, звон металла о металл, – наверное, там шел тренировочный бой.

Твлакв развернул караван на восток. Шаллан нахмурилась в ночи.

– Почему так? – шепотом спросила она.

– Помните, мы видели овраг? – так же шепотом ответил Блат. – Он окажется между нами и бандитами, на случай если они что-то услышат и захотят проверить.

Шаллан кивнула:

– Что будем делать, если нас поймают?

– Тогда нам несдобровать.

– Может, сумеем откупиться?

– Дезертиры не такие, как обычные разбойники. Эти люди предали все. Клятвы. Свои семьи. Дезертирство ломает человека, делает способным на все, потому что ты уже отказался от того, что раньше боялся потерять.

– Ого! – выдохнула Шаллан, бросив взгляд через плечо.

– Я… да, это решение меняет всю твою жизнь. И хотелось бы верить, что в тебе осталось хоть немного чести, но сам знаешь, что отказался от нее окончательно и бесповоротно.

Он замолчал, а Шаллан слишком волновалась, чтобы подтолкнуть к дальнейшим откровениям. Она продолжала следить за огнями на склоне холма, а фургоны все катились и катились в ночи, и в конце концов темнота скрыла их бегство.