Элеанор и Грей

– Это того не стоит, – произнесла я, слегка коснувшись руки Грейсона. – Здесь никто не выигрывает.

Грейсон прищурился и, порывшись в бумажнике, извлек еще пять долларов. При таком раскладе бедняга собирался растранжирить деньги, отложенные на колледж, чтобы выиграть для меня эту панду.

Он снова принялся бросать мячи, и, конечно, опять безрезультатно. В какой-то момент даже служащему надоело упорство Грейсона.

– Вот этот, – сказал Грейсон, сжимая в руке двадцатый мяч. – Этот бросок будет не такой, как остальные, – пообещал он.

И в каком-то смысле он оказался прав.

Грейсон размахнулся, метнул мяч, но, к несчастью, мяч ударился о край мишени и отскочил назад, угодив ему прямо в лицо.

– О боже! – взвизгнула я, когда Грейсон отшатнулся назад и упал. Бросившись вперед, я наклонилась над ним. – Грей, ты в порядке?

– Я выиграл? – спросил он, плотно зажмурив левый глаз. От удара под глазом уже разливалась краснота. Я помогла ему подняться.

– Нет.

– Черт, я думал, что в этот раз точно получится.

– Вот, приятель. Возьми панду, – сказал циркач, протягивая нам плюшевого медведя. – Тот, кто так старался впечатлить девушку, по праву заслужил этот приз.

Грейсон ухмыльнулся, а тем временем синяк у него под глазом уже стал пунцовым. Он взял панду и протянул мне.

– Видишь? Я знал, что на этот раз повезет! – воскликнул он.

Я расхохоталась.

– Да ладно, давай найдем место, где ты сможешь посидеть, а я принесу лед для твоего глаза. – Он вручил мне плюшевого медведя, и я крепко прижала его к себе.

Спасибо, Грей.

Я довела его до скамейки и заставила сесть, а сама бросилась на поиски льда. А когда вернулась, этот парень с иссиня-черным синяком под глазом с идиотской улыбкой поедал сахарную вату.

И в этот момент он так нравился мне…

Он продолжал поглощать сахарную вату, когда я уселась рядом.

– Сиди спокойно, – приказала я, приложив ткань со льдом к его глазу. Он слегка поморщился. – Прости, – воскликнула я, убирая лед. Мои пальцы ласково коснулись его опухшего века. – Я просто хотела приложить лед, чтобы не было хуже. – Я снова прижала мешочек со льдом к его глазу, и он улыбнулся.

– Мне нравится, – сказал он.

– Лед на лице?

– Нет. Мне нравится, когда ты прикасаешься ко мне.

У меня перехватило дыхание, сердце замерло, а Грейсон продолжал улыбаться.

Я ничего не ответила, потому что утратила способность говорить, но не сомневалась, что по моему пунцовому лицу он догадался, какое впечатление произвели на меня его слова.

– Я понимаю, что сегодня у нас уже было предостаточно событий, но если ты согласна, у меня на DVD есть один из любимых дедушкиных фильмов о кунг-фу. Я подумал, мы могли бы посмотреть его у меня дома, – предложил Грейсон.

– Конечно, отличная идея.

Мы направились к его дому. Я не сводила глаз с синяка на лице Грейсона, но его, похоже, это ни капельки не беспокоило. Он просто начал мурлыкать очередную мелодию, а я ее подхватила.

И так мы напевали в унисон, пока не добрались до дома Грейсона. И тут его улыбка потухла.

Из дома доносились крики, и сквозь окна я увидела его родителей, оравших друг на друга.

Грейсон почувствовал себя неловко, и его поведение мгновенно изменилось. Обернувшись ко мне, он потер затылок.

– Гм, давай встретимся в другой раз.

– Да, конечно, ничего страшного.

– Поговорим позже?

– Без проблем.

Я уже собралась уходить, но, бросив взгляд через плечо, увидела, как он с тоской смотрит на свой дом. Было совершенно очевидно, что он не желал идти туда, откуда доносились крики.

– Слушай, я пока еще не хочу домой, – сказала я. – Может, сходим на Лори-Лейк и погуляем еще немного? – Он должен был отвлечься. Сейчас он нуждался в том, чтобы кто-то помог ему избавиться от грусти.

Возможно, он нуждался во мне не меньше, чем я в нем, чтобы не чувствовать себя беззащитным.

Он взглянул на меня, и я увидела на его лице облегчение.

– Конечно, давай. Пойдем.

* * *

– С твоими родителями часто такое бывает? – спросила я, когда мы сидели на бревне около Лори-Лейк.

– В последнее время все чаще. Я просто не понимаю их. Если они так сильно ненавидят друг друга, почему не разойдутся? Я даже не могу вспомнить время, когда у них все было хорошо.

– Мне так жаль, Грей. Тебе, наверное, очень тяжело.

– Гораздо проще, когда их нет дома, и, к счастью, они редко там появляются. Кроме того, в следующем году я уеду в колледж, и это уже не будет такой проблемой.

– И все же мне жаль.

Я не могла вообразить, каково это – жить в доме, где нет любви. Мои родители купались в любви друг к другу, словно их сердца были океанами. Они поддерживали друг друга в трудные времена. Их любовь делала этот мир лучше. Я не представляла, как они могли утратить горячие чувства друг к другу.

У них была самая великая любовь, о которой я знала, и не допускала мысли, чтобы они могли расстаться. Мне казалось, что их сердца бились в унисон.

Если я что-то и знала со стопроцентной уверенностью, так это то, что Кевина нет без Пейдж.

– Я не хочу так жить, – признался он. – Когда я влюблюсь, все будет по-настоящему. Это будет не любовь по расчету, а вечная и искренняя любовь. А иначе какой в этом смысл?