Фаталити. Цена его успеха

Глава 8

Илиана

Вокруг гремит музыка. Световые вспышки режут глаза, а клубные басы вибрируют в груди, словно второе сердце. Я танцую и растворяюсь в этом безумном потоке. Здесь, на танцполе, я заряжаюсь. Людьми, атмосферой. И наслаждаюсь тем, как вокруг все кайфуют от себя и друг от друга. Это как глоток свежего воздуха. И я вдыхаю его. И вместе с этим выдыхаю тревожные мысли.

И я могла бы продолжать танцевать до самого утра, так как у здешнего диджея отменный вкус, но неожиданно объявили, что сейчас на сцену выйдет Ираклий Дадиани. Как только звучит его имя, я словно выныриваю из транса. Звуки заглушаются. Люди превращаются в размытое пятно. Танцпол больше не выглядит таким привлекательным, и ноги сами выносят меня прочь из толпы.

Двигаться под его музыку? Нет. Даже просто стоять неподалеку кажется невозможным.

Подойдя к бару, я заказываю коктейль. На трезвую выносить его голос не смогу. Пока бармен смешивает напиток, я украдкой бросаю взгляд на сцену. Ираклий уже выходит под оглушительные крики поклонников. Его приветствуют так громко, что кажется, стены клуба вот-вот рухнут.

Он поднимает микрофон к губам и, улыбнувшись, произносит:

– Ну что, друзья, что мне для вас спеть?

– «Фальшивая нота»! – почти хором кричат с танцпола.

– Серьезно? – смеется Дадиани, слегка прищурившись. – Может, выберем что-то менее лиричное?

Но публика непреклонна. Люди скандируют название песни так громко и уверенно, что у Ираклия не остается выбора.

– Как скажете, – сдается он и делает несколько шагов назад, готовясь к выступлению.

Я принимаю из рук бармена напиток и делаю жадный глоток, стараясь унять дрожь в теле.

Свет приглушается, клуб погружается в ожидание. И вот раздаются первые аккорды. Мелодия томная и чарующая. Я не дышу и не свожу глаз с Дадиани. Наконец-то у меня появляется возможность спокойно его разглядеть. Он стоит под светом прожекторов – уверенный, спокойный, завораживающий. Движения плавные и точные. И даже его широкие черные брюки, белая льняная рубашка с расстегнутым воротом и простые кеды не могут скрыть, как сильно он возмужал. Его плечи стали шире, фигура крепче. И это выглядит чертовски сексуально и притягательно.

Наконец Ираклий поет первые строки:

«На ощупь? – Нет, уверенным шагом

Я иду по дороге, где нас уже нет.

И кто скажет, как избавиться от ядовитой заразы?

У души оказался предел.

И я вырвал сердце, кричал в пустоту у обрыва.

От бессилия падал и вновь взвывал.

Ты – фальшивая нота,

Фальшивая страсть.

Моя большая отрада, но лучше б тебя не знать».

Низкий, глубокий тембр с легкой хрипотцой проникает прямо в душу, обволакивает и наполняет до краев. И вместе с тем отзывается болью где-то у солнечного сплетения.

«Ты играла искусно с жизнями,

Актриса человеческих бед.

Танцевала у зеркала, словно я избранный,

И я летел в объятия, которых нет.

И вот подо мной родные изгибы,

На подушке струится прядь шелковых черных волос.

То ли это она,

То ли опять не с ней.

Я нахожусь у пропасти своих миражей».

Его голос дрожит на последних словах. Невооруженным глазом видно, как он пропускает через себя все эмоции, проживая каждую строчку своей песни. И это настолько искренне, что невозможно остаться равнодушной.

«И я вырвал сердце, кричал в пустоту у обрыва.

От бессилия падал и вновь взвывал.

Ты – фальшивая нота,

Фальшивая страсть.

Моя большая отрада, но лучше б тебя не знать».

Музыка стихает. Несколько секунд тишины, а после зал взрывается аплодисментами и криками восторга. А я… Я остаюсь неподвижной. Словно меня парализовало. Мое тело покрывается мурашками, кожа горит, а глаза невольно наполняются слезами. Но я игнорирую их. Просто сижу, сжав в руках бокал, и смотрю на него.

Ираклий кланяется публике. Обводит зал взглядом, улыбается и позирует для камер, что-то говоря и складывая пальцы в сердечко. Все это выглядит до безумия естественно и мило. Но я вижу и другое. Вижу ту легкую усталость в его глазах, которую никто не замечает. Вижу, что он изменился не только внешне. В нем что-то сломалось, Дадиани стал холоднее, отстраненнее…

Секунда, вторая, третья. Я продолжаю наслаждаться возможностью наблюдать за ним. Как вдруг он мечет взгляд в сторону бара, и наши глаза встречаются. Всего на мгновение, но этого достаточно, чтобы внутри меня все оборвалось. Выражение его лица меняется так быстро, что я едва успеваю уловить эту перемену. Радостная улыбка остается для поклонниц, а мне достается совсем другой взгляд. Тот, который без слов говорит, что я – грязное пятно, о которое он только что испачкал свои глаза.

Из толпы доносится громкий хор голосов: «Еще! Еще!». Люди требуют продолжения. Они хотят песен. Но я понимаю, что больше не выдержу.

Воздух вокруг стал слишком тяжелым и вязким. Тело агонизирует, в груди давит. Я отворачиваюсь, резко встаю с барного стула и, стараясь не смотреть в сторону сцены, пробираюсь сквозь толпу к уборной, где смогу спрятаться хотя бы на несколько минут. От его взгляда. И от своих собственных чувств.

Заведомо глупая мысль, знаю.

Дверь закрывается за мной с тихим щелчком. Я опираюсь спиной о холодную кафельную стену и закрываю глаза, пытаясь восстановить дыхание.

– Черт…

Провожу ладонью по лицу, стираю влагу с глаз и подхожу к зеркалу. Мне не нравится то, что я вижу. Эта ранимая версия меня вызывает раздражение.

– Возьми себя в руки, дура! – шиплю себе сквозь зубы. – Никакой слабости! Никаких сантиментов! Холодный рассудок! Здравый ум! – повторяю себе как мантру.

И возвращаюсь в зал только тогда, когда наконец прихожу в себя, а Ираклий покидает сцену. Решаю не поддаваться импульсам и продолжаю свой вечер в том же духе, в котором начала. Провожу следующие пару часов либо на танцполе, либо у бара, куда я сейчас в очередной раз подхожу и заказываю коктейль.

Закрываю глаза, отбивая ногой ритм музыки, и в голове начинают складываться новые танцевальные связки для учениц в Пафосе. Работа всегда идет фоном, даже здесь.

– Разрешите угостить вас? – раздается мужской голос.

Легкое прикосновение к плечу заставляет меня открыть глаза и обернуться. Передо мной стоит молодой человек. Уже пятый за этот вечер.

– Не стоит. Я уже себя угостила, – демонстративно поднимаю бокал и слегка улыбаюсь.

– Тогда следующий коктейль за мной, – продолжает он с энтузиазмом, явно принимая мою вежливость за флирт.

– Я с незнакомцами не пью.

– Тогда давайте познакомимся, – парень протягивает руку. – Стас.

– Илиана, – пожимаю его ладонь, но без интереса.

– Если честно, я заметил вас еще на танцполе. Но вы ушли раньше, чем я успел подойти.

Я улыбаюсь и делаю глоток кисло-сладкого напитка. Парень видный, обаятельный, как многие здесь, но… Всегда есть «но».

Я с первой секунды понимаю: не дотянет. Не осилит. Не впечатлит. Поэтому перестала растрачивать свое время на длительное общение с такими ребятами.

– Не хотите сходить потанцевать? – предлагает он после короткой паузы.

– Можно на «ты», – мягко улыбаюсь ему. – Я планирую допить этот коктейль и вернуться на танцпол.

– Тогда я присоединюсь к тебе, – решительно заявляет парень и заказывает себе напиток у бармена.

Стас начинает задавать вопросы: кто я, откуда, чем занимаюсь. Я отвечаю ровно и вежливо. Грубить нет смысла – он пока ничего плохого не сделал. Но я уже знаю: этот разговор ни к чему не приведет.

Он – один из тех милых парней, с которыми я вежливо болтаю, а потом разочаровываю, оставляя без номера телефона. Но он пока об этом не знает. Шутит и флиртует, уверенный, что у него есть шанс. А я просто смеюсь, если смешно; улыбаюсь, если приятно; скучающе смотрю на него, когда интерес пропадает.

Допив коктейль, Стас наклоняется ближе и говорит мне на ухо:

– Пойдем танцевать, иначе мужик слева от тебя утопит нас в своих слюнях.

Я не могу удержаться от смешка. Мужчина действительно прожигает меня сальным взглядом так, будто пытается раздеть одной лишь силой мысли.

– Думаешь, дело в моем декольте? – кидаю парня на тонкий лед, чтобы посмотреть на его реакцию.

Он замолкает на секунду, явно пытаясь придумать правильный ответ. Его замешательство забавляет меня.

– Да шучу я! – смеясь, касаюсь его плеча. – Пойдем потанцуем.

Стас – единственный за этот вечер, кто не заставил меня закатывать глаза от испанского стыда или чувствовать себя уставшей от чужого внимания. А, может, я просто хочу заглушить мысли не только алкоголем и танцами…

Еще одна глупая попытка, заведомо обреченная на провал.

Схватив сумку со стойки, я встаю с места. Парень выдыхает с облегчением и тут же поднимается следом за мной. Он пропускает меня вперед, я делаю пару шагов и резко застываю, столкнувшись с бездной карих глаз. Острых, пронизывающих до самого сердца.

Дадиани подходит к нам вместе с незнакомым парнем. Его цепкий взгляд прикован ко мне. Тот самый, который я встречала лишь однажды. В нашу последнюю встречу. Тогда в нем было столько же ревности – дикой, необузданной, почти животной.

Очевидно, Ираклий видел, как я смеялась и касалась Стаса. И с моего лица мгновенно сползает улыбка.

– Так вот ты где! Мы тебя потеряли, – обращается к Стасу незнакомый парень, оценивающе оглядев меня.

– Я позже подойду, – отвечает тот спокойно.

– Подойдешь ли? – весело поддевает третий.

– Только получу свой танец от прекрасной девушки, – отвечает Стас с широкой улыбкой и переводит взгляд на меня.

Я же стою неподвижно и не свожу глаз с Ираклия. Уголок его губ дергается от едва скрываемого отвращения после этих слов. Ощущаю электрическое напряжение. Оно бьет по мне разрядами, лишая способности двигаться и думать здраво.

– Свой танец? – неожиданно переспрашивает Дадиани низким голосом.

Его тон похлеще любого хлыста бьет по нервам. Стас напрягается, непонимающе смотрит на него, но молчит.

– Нравится, как она танцует? – добавляет Ираклий с мрачным видом и делает шаг вперед.

Я слышу по голосу, что он пьян. Но это не облегчает ситуацию – наоборот, только обостряет.

– Она танцует восхитительно, – отвечает Стас. Так по-детски и наивно, что аж бесит.

– «Она» пока еще находится здесь и не потерпит разговоров о себе в третьем лице, – резко вмешиваюсь я, пытаясь взять ситуацию под контроль.

После чего поворачиваюсь и направляюсь к танцполу быстрым шагом. Решаю уйти прежде, чем случится что-то необратимое.

Но я не успеваю сделать и трех шагов. Чья-то рука резко хватает меня за запястье и тянет назад с такой силой, что я едва не теряю равновесие. Тело мгновенно реагирует на прикосновение мужских пальцев. Знаю, кто это, даже не видя лица. Его прикосновения я не спутаю ни с чьими.

Опускаю глаза на руку, что крепко сжимает мое запястье. Удивительно, но я не чувствую боли… Только какое-то странное ощущение пустоты внутри.

Я поднимаю глаза. Ираклий смотрит на меня так же пристально. В карих омутах, помимо гнева и ревности, я улавливаю что-то еще… Что-то настолько сильное и аномальное, что я боюсь это распознавать.

– Как некультурно оставлять своего кавалера без танца, – цедит он с ухмылкой.

– Я здесь не вижу кавалеров, – смеряю его пренебрежительным взглядом, стараясь скрыть дрожь в голосе. – Отпусти меня!

Пытаюсь вырваться, но Дадиани только усиливает хватку.

– Ираклий, отпусти, – вмешивается Стас, смотря на него с недоумением.

Он явно не понимает, что происходит.

– Пускай идет, – добавляет третий парень, нервно оглядываясь по сторонам.

Еще бы. Вряд ли кто-то захочет наутро увидеть заголовки в местных пабликах: «Звезда Ираклий Дадиани снизошел до бывшей и устроил пьяный дебош у бара».

Но Ираклия это сейчас мало волнует.

– Она уйдет тогда, когда я решу, – произносит он стальным голосом.

Я пытаюсь понять, что у него на уме. Заглядываю в его глаза, но они словно пропасть. Я вижу в них лишь что-то темное, зловещее.

– У тебя сегодня день рождения, брат, – вдруг обращается он к Стасу с фальшивой дружелюбной улыбкой. – Зачем тебе танец с ней на танцполе, когда она может станцевать для нас в приватке?

Дает увесистую пощечину по моему достоинству и резко отпускает руку. Я машинально отступаю назад, ошеломленная услышанным.

Мне послышалось. Он не мог произнести такое. Даже подумать об этом не мог!

– Брат, ты, кажется, перебрал, – Стас смотрит на него растерянно, будто не верит своим ушам.

– Это обычная блядь. И раз ты хочешь, я подарю тебе ее, – продолжает Ираклий в пьяном угаре.

Обычная блядь…

Подарю тебе ее…

Слова режут по живому. Боль накрывает волной – сначала физическая, словно кто-то ударил меня прямо в грудь. Но моральная боль сильнее – она рвет душу в клочья.

Я привыкла к оскорблениям, к осуждающим взглядам и шепоткам за спиной. Но сейчас… сейчас это ранит глубже, чем когда-либо.

Потому что это сказал он.

– Ираклий, выпей воды и окстись! – говорю сквозь стиснутые зубы, пытаясь удержать себя в руках.

С трудом подавляю желание разбить весь запас здешнего бара о голову этой самодовольной пьяни.

Дадиани снова хватает меня за руку и притягивает к себе так близко, что наши лица застывают всего в нескольких сантиметрах друг от друга. Желание ударить или плюнуть в него почти непреодолимо, но я решаю не удостаивать его такой чести.

Ребята пытаются вмешаться, но это бесполезно. Ираклий держит меня крепко и явно не собирается отпускать.

– У меня осталось два желания, – произносит он ровно и жестко. – И вот одно из них: ты станцуешь для нас стриптиз! Прямо сейчас!

Я стою перед ним, не веря своим ушам и глазам. Чувствую, как ком разбухает в горле. Хочется выплюнуть этот сгусток боли и обиды прямо в лицо тому, кто однажды взял с меня клятву, что я никогда и ни при каких обстоятельствах не станцую приватный танец для другого мужчины. А теперь он сам требует от меня нарушить ее.

И если он рассчитывает, что после этого я оскорблюсь и, поджав хвост, сбегу из клуба, то сильно заблуждается.

Пора Ираклию Дадиани познакомиться с моей новой версией…

Глава 9

Илиана

Воспоминания

Следующий месяц пролетел как одно мгновение. Все свое свободное время мы с Ираклием проводили вдвоем, вдали от посторонних глаз. По ночам мы часами разговаривали по телефону, будто не виделись целую вечность.

Эти дни были наполнены удивительными эмоциями. Я и представить не могла, что влюбленность способна так вдохновлять, окрылять и придавать сил, а не обременять или тянуть вниз.

Дадиани поддерживал меня во всем, не позволяя сбиться с намеченного пути. Он никогда не просил пропустить тренировки, наоборот, помогал справляться с моим бешеным графиком. Старался отвезти меня на занятия и всегда встречал после них с вкусным ужином из ресторана. Его забота обезоруживала. Маленькая девочка внутри меня, которой не хватало отцовской любви, таяла от такого внимания. Казалось, я дотянулась до звезд, и теперь мне подвластно абсолютно все.

Многие начали подозревать, что между нами что-то происходит, но никто не решался заговорить об этом. Мы с Ираклием старались не привлекать лишнего внимания, но чем дальше заходили наши отношения, тем сложнее было их скрывать. Каждую свободную минуту мы проводили вместе. Даже находясь в компании друзей, Дадиани всегда находил способ увести меня в укромное место, чтобы обнять или поцеловать.

Он опьянял меня своим присутствием. Ощущение, что я желанна и важна для него, дурманило меня и заставляло терять голову. Каждое его прикосновение оставляло отпечаток на моем сердце, в котором расцветали цветы. И несмотря ни на что, я до последнего вздоха буду благодарна ему за эти метаморфозы в моей душе.

Однажды Ираклий пригласил меня на мастер-класс по созданию украшений. Пока он парковал машину, я ждала его на улице, недалеко от дорогих бутиков. Я разглядывала их витрины и мечтала о том, что однажды смогу свободно войти в любой из этих магазинов и купить все, что захочу, не задумываясь о цене. Тогда это казалось чем-то недосягаемым и невероятно важным. Но сейчас, когда у меня есть такая возможность, я осознаю, насколько незначительными и крохотными были эти мечты.

Но обычно это понимаешь только тогда, когда получаешь желаемое.

Мое внимание привлекло жемчужное ожерелье за стеклом одного из бутиков. Оно висело на бархатной подставке-манекене, и я подошла ближе, чтобы рассмотреть его. Я не могла оторвать глаз от изящного украшения – оно напомнило мне о прошлом. Когда-то папа подарил маме похожее на годовщину их свадьбы. Она была так счастлива в тот день. Крутилась перед зеркалом, любуясь собой и жемчугом, а папа смотрел на нее с такой любовью, что мне казалось, это навсегда.

«Навсегда» продлилось еще пару лет. А после, оставшись одна, мама сдала жемчуг вместе с другими украшениями в ломбард и потратила деньги неизвестно на что.

Грустная реальность.

– Нравится? – раздался позади голос Ираклия.

Я обернулась и посмотрела на него. Он стоял с легкой улыбкой, держа в руках ключи от машины.

– Красивое.

– Сегодня мастер-класс будет проводить хозяйка этого магазина. Все эти украшения, – Дадиани кивнул на витрину, – ручная работа.

– Тогда это шедевр, – сказала я с искренним восхищением.

– Пойдем? Нас уже ждут.

Мы прошли через узкий дворик к соседнему зданию и вошли внутрь. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, я украдкой взглянула на Ираклия. Что-то в его сосредоточенном взгляде настораживало и интриговало. Войдя в светлое помещение с высокими потолками и большими арочными окнами, через которые лился мягкий дневной свет, я сразу обратила внимание на длинный прямоугольный стол в центре зала. На нем в трех местах стояли вазы с цветами, которые, словно фонтан, изящно «выливались» из кувшинов, украшая поверхность. Вокруг стола ходили две девушки, раскладывая материалы для мастер-класса. Весь зал был оформлен со вкусом – повсюду цветы и зелень, создающие уютную и живую атмосферу. В углу тихо играла инструментальная музыка.

Пространство уже было заполнено людьми: кто-то прогуливался по залу, разглядывая детали интерьера, кто-то оживленно общался с чашкой кофе в руках. Все вокруг отличалось от того, к чему я привыкла на конкурсах и выступлениях, поэтому я была воодушевлена и с предвкушением ждала начала.

– Постой здесь, я сейчас вернусь, —обратился ко мне Ираклий.

Я кивнула и осталась на месте, наблюдая, как он проходит вперед и останавливается рядом с женщиной. Она выглядела так, будто только что сошла с обложки журнала: волосы цвета холодный блонд, идеальная фарфоровая кожа, алые губы и выразительные карие глаза. Ее осанка и манеры излучали благородство и внутреннюю силу. Я не могла отвести от нее взгляд – она была совершенна.

Они поприветствовали друг друга легким поцелуем в щеку. Ираклий что-то ей сказал, и она перевела на меня заинтересованный взгляд. У меня тут же все сжалось внутри от ее внимания. Женщина обратилась к девушке, стоявшей рядом с ней, а затем вместе с Ираклием направилась в мою сторону.

– Здравствуйте, – поприветствовала она, как только они подошли.

Я едва успела собраться с мыслями, когда Дадиани неожиданно представил ее:

– Илиана, это Тина – моя мама.

Я остолбенела и почувствовала, как кровь прилила к щекам. Мне хотелось провалиться сквозь землю от смущения, и я мысленно проклинала Ираклия за то, что он не предупредил меня о таком важном знакомстве. Собрав всю свою волю в кулак, я выпрямилась и заставила себя улыбнуться так, будто ничего необычного не происходило.

– Здравствуйте, – выдавила я наконец, стараясь говорить уверенно. – Очень приятно познакомиться.

– Взаимно, – ответила Тина с легкой улыбкой, продолжая внимательно разглядывать меня. – Ираклий рассказывал мне о тебе. Правда, оказалось, что он не слишком красноречив. В жизни ты гораздо прекраснее.

Мысль, что он рассказал маме обо мне, эхом звенела в голове. Я не знала, куда себя деть. Окинула растерянным взглядом Дадиани, который стоял рядом с абсолютно невозмутимым видом. Его спокойствие раздражало меня еще больше. Так как это был не просто случайный разговор, а мое знакомство с его матерью!

Я знала, что у кавказцев было принято знакомить родителей со своей второй половиной только тогда, когда отношения переходили на серьезный уровень. А тут… Я не знала, как реагировать на происходящее. Это одновременно и льстило, и пугало.

– Илиана сказала, что твое украшение на витрине – шедевр, – произнес Ираклий для поддержания разговора.

– Это ваше? – удивилась я, переводя взгляд на Тину.

– Да, мое, – кивнула она и улыбнулась. – Спасибо за такую высокую оценку моей работы.

– Я не знала, – мягко улыбнулась ей я и укоризненно посмотрела на Ираклия: – Ты мог бы сказать мне об этом и раньше!

– Это в его духе, – рассмеялась женщина. – Он не любит говорить о своих родителях.

– Какая наглая ложь! – возразил Дадиани с улыбкой. – Просто не хотел показаться хвастливым.

Тина лишь покачала головой с легкой усмешкой и сменила тему:

– Ираклий рассказывал мне, что ты занимаешься танцами. Как давно?

– С пяти лет, – ответила я, немного расслабившись.

– Всю сознательную жизнь… Это достойно уважения, – отметила она одобрительно. – Надеюсь, однажды мне удастся понаблюдать за тобой на сцене.

– Буду рада видеть вас хотя бы на одном из своих выступлений.

– Ты уверена, Илиана? Может быть, она та еще ханжа! – вмешался Дадиани с веселой улыбкой.

– Будь я ханжой, ты учился бы сейчас на адвоката, а не на веб-разработчика, и стажировался бы в суде! – парировала Тина и бросила в него тряпку для чистки украшений.

Он рассмеялся так заразительно, что я невольно улыбнулась.

– Не слушай его, Илиана, – добавила женщина, окинув строгим взглядом сына. – Я обязательно приду на твое выступление и обещаю не быть ханжой! Кстати говоря, латиноамериканские танцы – это очень красиво!

– Спасибо! – искренне поблагодарила я.

Мы стояли втроем еще несколько минут и говорили о моих танцах, о работе Тины и о предстоящем мастер-классе, который, к слову, будет проводить она. Я изо всех сил старалась держать себя в руках, но каждую секунду боялась сказать или сделать что-то не то. Мать Ираклия была невероятной женщиной – в ней сочетались строгость и доброта, сила и мягкость. И мне хотелось произвести на нее хорошее впечатление.

Тогда я даже подумать не могла, что в ближайшем будущем мы станем с ней близки, и я буду делиться с ней своими секретами.

Наш разговор прервал организатор мероприятия, подойдя к Тине с просьбой решить какой-то вопрос. Она извинилась перед нами и ушла. Как только мы остались с Дадиани вдвоем, я повернулась к нему и испепелила его взглядом.

– Я тебя убью! – процедила я. – Нельзя так делать!

– Кто сказал? – расплылся он в довольной улыбке. – Я хотел познакомить тебя с мамой. И, по-моему, выбрал самый идеальный момент.

– Мог хотя бы предупредить! – возмутилась я, скрестив руки на груди.