Фаталити. Цена его успеха
Я чувствую, как все внутри напрягается до предела. Рефлекторно подаюсь вперед, готовый сорваться с места, чтобы остановить ее, но в последний момент одергиваю себя.
Мельком замечаю остальных парней: их напряженные взгляды перебегают от нее ко мне и обратно. Они ждут разрешения или хотя бы намека на то, что им позволено наслаждаться этим зрелищем. Но им не разрешено. И они это знают. Чувствуют на всех уровнях.
Мой взгляд цепляется за ее спину. Знакомые очертания, которые я когда-то знал наизусть. Тонкая линия позвоночника, плавный изгиб талии, бархатная кожа. Но теперь я замечаю то, чего раньше не видел: татуировку. Черные линии прячутся в полумраке комнаты, а я слишком далеко, чтобы разглядеть рисунок.
Косова опускается на корточки с грацией хищницы и вдруг накидывает пиджак обратно на плечи. Я тяжело выдыхаю, как будто только что пробежал марафон, и откидываюсь назад, пытаясь взять себя в руки.
Она разворачивается ко мне лицом. Ее движения резкие, почти агрессивные. Топ летит прямо к моим ногам.
Смотрит на меня холодно, презрительно, с оттенком разочарования. Она сделала это специально. Хотела, чтобы я сорвался. Чтобы поддался ее провокации и вышел к ней.
«Заканчивай!», – вновь требую взглядом, стараясь сохранить контроль.
Но она растягивает губы в насмешливой и дерзкой улыбке, а в глазах ее теперь искрится злорадство.
Стерва продолжает свой танец. Музыка становится громче, ритм ускоряется вместе с моим сердцем. Она тянется к молнии юбки, расстегивает ее. Медленно-медленно. И вот короткий кусок ткани падает к ее ногам. Косова остается в одном удлиненном пиджаке, который едва прикрывает ее зад. Но при каждом ее движении ткань поднимается вверх, и я вижу кружевные трусики под ним.
Несмотря на весь самоконтроль, в штанах становится чертовски тесно. Я сжимаю кулаки так сильно, что ногти впиваются в ладони. В комнате становится душно. И мне не нужно оглядываться на остальных, чтобы быть уверенным, что они тоже напряжены до предела.
Но она не смотрит на них. Играет только со мной: опускает пиджак с плеч и тут же возвращает его обратно. Дразнит, размазывая в моей голове границы между ненавистью и желанием.
Тянусь к стакану с коньяком и залпом осушаю его. Холодный алкоголь обжигает горло, но не помогает остудить жар внутри. Я смотрю на Косову и задаюсь сейчас только одним вопросом: как далеко она готова зайти?
Ответ приходит быстрее, чем я ожидаю. Ее пальцы тянутся к пуговицам пиджака. Плавными, завораживающими движениями она расстегивает первую.
Неужели она реально сделает это?
Я шокированно поднимаю взгляд к ее лицу и всматриваюсь в него. Кажется, мой мозг до сих пор не осознает, что передо мной она. Что спустя шесть лет я снова вижу Косову. Что она согласилась на это безумие вместо того, чтобы влепить мне пощечину и уйти.
Я вглядываюсь в ее глаза. Они блестят, словно от влаги. В них кипит острая, жгучая злость и безмолвное: «Останови меня…».
Или это просто я пытаюсь найти оправдание тому, что она творит?
Я уже не слышу музыку. Не вижу, что происходит вокруг. Только ее глаза.
Ее пальцы продолжают двигаться. Вторая пуговица расстегнута. И когда Косова касается последней пуговицы, я сдаюсь. Резко поднимаюсь с места. На ходу подбираю с пола женский топ и сквозь зубы приказываю парням:
– Все вон!
Она выиграла. Я проиграл.
Снова.
Кто-то однажды сказал: «Горячее сердце всегда ослепляет и проигрывает. Во всем». Этот человек был прав.
Ребята молча встают и уходят, не решаясь произнести ни звука. Но стерва остается стоять на сцене, довольная своей победой.
– Я медленно, да? – интересуется она с наигранной легкостью. – Прости, сейчас ускорюсь.
Игнорирую ее наглый тон. Подхожу ближе, хватаю ее за руку и тяну вниз со сцены. Как только мы оказываемся лицом к лицу, я слышу ее рваное, сбивчивое дыхание.
– С тебя достаточно, – выдавливаю я сквозь зубы и, подняв с пола юбку, всучиваю ей в руки вместе с топом. – Одевайся и проваливай.
– Почему? – ее губы снова растягиваются в этой мерзкой кривой ухмылке. – Ты ведь знаешь, как красиво я умею заканчивать танец…
– Да, я прекрасно знаю, на что ты способна! Ты только что продемонстрировала весь свой талант! – с презрением выплевываю я.
Мой взгляд скользит по ее лицу, шее, фигуре. Я не узнаю эту женщину перед собой. Она вроде похожа на ту, которую я когда-то безумно любил, но это лишь обманка, жалкая пародия. От той, настоящей, не осталось и следа.
– У меня осталось еще одно желание, и мне вот что интересно… – начинаю я холодно, безжалостно глядя ей прямо в глаза. – Если я скажу, что хочу, чтобы тебя здесь пустили по кругу, ты тоже согласишься?
Косова резко отшатывается, будто получила удар под дых. Самодовольная ухмылка мгновенно слетает с ее лица, остается лишь неподдельный ужас в карих глазах.
– Я просто пытаюсь понять, до какой степени ты готова опуститься, – добавляю я жестко.
И тут наконец она со всей силы отвешивает мне звонкую пощечину. Я даже не вздрагиваю. Этот удар не вызывает у меня никаких эмоций. Косова должна была сделать это раньше – до того, как согласилась на унизительный стриптиз перед всеми.
– Ты помнишь, о чем просил меня, когда я впервые для тебя станцевала? – ее голос дрожит то ли от гнева, то ли от обиды. – Я дала тогда тебе клятву, что никогда и ни перед кем не буду танцевать приватный танец. Шесть лет я держала ее. Ради чего? Чтобы ты вот так плюнул во все, что было когда-то важным для нас?
Резким движением она выхватывает из моих рук свои вещи и разворачивается к выходу. Но я не даю ей уйти. Ловлю ее за руку и разворачиваю лицом к себе.
– Не смей! – рычу я, хватаю ее за подбородок и притягиваю к себе так близко, что наши губы почти соприкасаются. – Не смей делать вид, будто это я опорочил тебя и наши отношения на глазах у всех! Это сделала ты! И плевать после этого, какие клятвы ты держала все эти годы!
Не плевать.
Косова отталкивает меня от себя, но не отступает.
– Хорошо, Ираклий, – произносит она ледяным тоном и, не сводя с меня взгляда, с демонстративной дерзостью снимает пиджак.
Не поддаюсь на эту провокацию. Игнорирую ее обнаженную грудь и не свожу взгляда с бесстыжих глаз.
– Что-то еще? – спрашивает она с вызовом и надевает топ.
– Нет. На мгновение мне показалось, будто я увидел перед собой знакомую девушку. Но обознался. Передо мной незнакомая беспринципная шкура без самоуважения и чести.
Косова чуть заметно вздрагивает от моих слов, но быстро берет себя в руки и смотрит на меня с горькой усмешкой.
– Я тоже больше не вижу перед собой прежнего Ираклия, который уважал и чтил женщин. Но ничего. Я тебя прощаю.
Я начинаю смеяться ей в лицо. Такой наглости можно только позавидовать.
– Прощаешь? Я у тебя прощения не просил.
– Однажды захочешь попросить, но меня уже не будет рядом. Поэтому заранее прощаю тебя за все. И за твое второе желание, и за все грязные слова, которые ты сказал и еще успеешь сказать мне.
Она проходит мимо меня к двери, но я снова хватаю ее за руку и удерживаю.
– Ты заслуживаешь этих слов. И все, что с тобой случилось, ты тоже заслужила.
Говорю и вмиг жалею о сказанном. Вижу, как ее лицо мгновенно меняется. Мои слова явно попали в самую больную точку. И теперь передо мной снова та девушка из прошлого: сильная внешне и невероятно хрупкая внутри.
Несколько секунд она молчит, собираясь с силами. Затем тихо произносит:
– И за эти слова я тоже тебя прощаю, – и, развернувшись, гордо уходит прочь.
На этот раз не собираюсь идти за ней. Вместо этого подхожу к столу, хватаю бутылку коньяка и наливаю себе полный стакан. Беру его в руки и делаю два жадных глотка. Огонь растекается по горлу, но не греет. Прохожу к окну и выглядываю в него.
Через несколько минут вижу, как Косова выбегает на улицу, жадно вдыхая воздух. Затем вынимает из сумки пачку сигарет. Достает одну, зажигает и жадно затягивается.
Через пару минут закуривает еще одну.
Во что она, мать его, превратилась?
Я не отвожу от нее взгляда до тех пор, пока она не садится в такси и не исчезает из виду. А после отхожу от окна, поворачиваюсь к настенному зеркалу и долго смотрю на собственное отражение.
А во что превратился я?
Глава 11
Ираклий
Воспоминания
Я помнил о трех желаниях, но напрочь забыл о клятве, которую когда-то взял с Косовой. И уж точно не думал, что она сама способна ее помнить.
И для безразличного человека слишком ярко в моей памяти всплывают детали того дня, когда она произнесла эту клятву.
На календаре было двадцать восьмое февраля – день рождения Косовой и моей мамы. Первая ненавидела этот день и всегда сбегала от всех подальше, уезжая к бабушке в деревню. И все из-за ее горе-матери, которая однажды, после ухода отца, сказала дочери слова, которые ни один нормальный, здоровый человек не адресовал бы своему ребенку:
– Твой день рождения – дата моей смерти.
С тех пор Косова перестала отмечать свой праздник. Она искренне верила, что, если бы не родилась, родители были бы счастливы вместе.
Я никогда не разделял этого убеждения, но уважал ее выбор. Три года подряд я делал вид, что двадцать восьмое февраля – просто день рождения моей матери. Я не дарил Косовой подарков, не произносил никаких поздравлений. Лишь ближе к ночи всегда отправлял короткое сообщение:
– Я счастлив, что ты родилась.
На которое никогда не получал ответа.
Но ее восемнадцатилетие я не мог проигнорировать. Как-то стерва обмолвилась, что если бы ее день рождения был летом, то, возможно, она ненавидела бы его чуть меньше. Поэтому я решил подарить ей немного лета посреди холодной зимы.
Законченный идиот и романтик.
За полгода до этой даты я начал договариваться с Тамарой и Алексеем о том, чтобы они отпустили Косову со мной на две недели к океану. К моему удивлению, убедить строгого Алексея оказалось гораздо проще, чем добродушную Тамару.
Еще в начале наших отношений она взяла с меня клятву, что я буду оберегать ее внучку и не испорчу. Что означало – никакого секса до свадьбы. Я вырос в традиционной грузинской семье, где девственность девушки считалась чем-то священным. В семье Косовой за моральные устои отвечала именно Тамара – причем соблюдала она эти правила строже любых грузинских матерей. Я понимал ее тревогу и сам не собирался переступать эту черту с шестнадцатилетней девочкой.
Да, я был по уши влюблен. Да, хотел ее. Но я не был идиотом – в нашем окружении подобное сочли бы позором. И последствия легли бы исключительно на девушку, а не на меня. И хотя я считал это прошлым веком и презирал эти двойные стандарты – ведь мне таких требований общество не предъявляло, клятву Тамаре я дал.
Да и сама Косова была тогда слишком сдержанной и явно еще не готовой к такому шагу.
Но время шло. Стерва превращалась из худенького подростка в девушку с формами, от которой начал сходить с ума не только я. Жениться мы пока не собирались. Искать кого-то на стороне я даже не думал. Поэтому с каждой новой встречей держать себя в руках было все сложнее. И да простит меня Тамара: клятву-то я дал и держал свое слово, но сомневаюсь, что она погладила бы меня по головке, если бы узнала, чем мы занимались с ее внучкой наедине.
Я нашел способы доставлять нам наслаждение, и Косовой чертовски это нравилось. Постепенно она становилась все более открытой и раскованной рядом со мной, хотя по-прежнему оставалась слишком скромной и застенчивой, чтобы прямо говорить о своих желаниях. Но я и без слов прекрасно понимал, чего она хочет.
Ровно того же, что и я.
Клянусь, я завидую своей прежней выдержке.
После месяца переговоров Тамара наконец уступила и дала свое согласие на это путешествие. Я не стал заранее говорить Косовой о поездке – хотел сделать сюрприз.
Она узнала обо всем только в аэропорту. Стояла с широко раскрытыми глазами, сжимая паспорт в руках, будто боялась, что его отнимут.
– Мы правда летим? Вдвоем? – спросила она, глядя на билеты.
– Правда, – кивнул я. – Только ты и я.
Помню, как робко она улыбнулась в ответ, а потом начала переживать о пропущенных тренировках, несобранных вещах и возможных проблемах в школе. Я спокойно объяснил ей, что заранее обо всем позаботился: в школе были предупреждены, гардероб собрала моя мама, а тренеры спокойно отпустили ее отдохнуть. Но даже после этого Косова оставалась напряженной и не могла расслабиться до самого прилета.
Она успокоилась лишь тогда, когда мы прибыли на место.
Я никогда не забуду выражение ее лица, когда она впервые увидела океан. Ее глаза загорелись от какого-то невообразимого восторга, которого ранее я никогда не видел. И в тот момент я понял, что готов работать еще больше и упорнее, лишь бы дарить ей подобные ощущения как можно чаще.
Тем же вечером я планировал пригласить Косову на романтический ужин и вручить ей основной подарок на совершеннолетие.
Но ни ужина, ни свидания в итоге не случилось.
Когда я вышел из ванной комнаты после душа, то увидел Косову посреди номера. Она стояла с растерянным видом и держала в руках бархатную коробочку с кольцом внутри.
– Блин… – растерянно пробормотал я, проводя рукой по мокрым волосам.
Малышка вздрогнула и испуганно посмотрела на меня. В ее глазах читался целый спектр эмоций. Удивление, тревога и даже страх.
– Я… извини… я искала… и случайно нашла… – бессвязно объяснялась она и выглядела чересчур виноватой.
– Все нормально, – спокойно ответил я и подошел ближе. – Я хотел вручить тебе его сегодня вечером во время ужина.
– Но ведь я говорила тебе… Я пока не готова выходить замуж… Ты же знаешь.
Я коротко засмеялся и посмотрел на нее с умилением. Глупая и правда подумала, что я собираюсь просить ее руки с таким скромным кольцом?
– Оно не для предложения руки и сердца, – пояснил я спокойно.
– А для чего тогда?
– Я просто хотел подарить тебе что-то действительно ценное. Что-то более серьезное и долговечное, чем это дешевое украшение, – коснулся я пальцами ее чокера из бисера, который передал ей перед чемпионатом за пару лет до этого.
Косова носила его постоянно, хоть он и износился.
– Для меня оно бесценно! – слегка обиженно возразила она, дотронувшись до чокера. – А кольца обычно дарят перед помолвкой или свадьбой.
– А я решил подарить его тебе перед другим важным событием, – снова улыбнулся я и провел пальцами по ее плечу. – Но поговорить об этом хотел в более подходящей обстановке.
– Для меня нет лучше обстановки, чем сейчас, когда мы вдвоем. Нас никто не потревожит.
Я задумчиво кивнул, соглашаясь.
– Знаешь, я целый год копил деньги на подарок ко дню твоего рождения…
– Целый год копил на это кольцо? – резко перебила она, удивленно смотря на меня. – Серьезно? Ты с ума сошел?! Лучше бы дал мне эти деньги наличными, я бы нашла им более полезное применение!
Я рассмеялся и покачал головой.
– Все-таки с романтикой у тебя явные проблемы.
Косова всегда была такой: слишком холодной, практичной и рациональной. В тот момент меня это совершенно не беспокоило. Наоборот, казалось милой особенностью ее характера.
Чуть позже я понял всю трагичность этой особенности.
Она тяжело вздохнула, сжала коробочку в ладони и снова подняла на меня взгляд.
– Оно красивое. Безумно красивое. Но я не могу принять такой дорогой подарок. Этот отпуск, кольцо… Боюсь представить, сколько ты копил на все это…
– Кто сказал, что я копил именно на это? – спросил я слегка насмешливо.
– Тогда на что? – нахмурилась она.
Вместо ответа я спокойно достал из кармана телефон, пролистал галерею и показал Косовой несколько фотографий. На них была пустая квартира: светлые стены, паркетный пол, бетонный потолок в стиле лофт, большое окно с выходом на балкон.
– Вот на это, – пояснил я ровным голосом, внимательно наблюдая за ее реакцией. – Хочу, чтобы ты начала свою взрослую жизнь в новом месте. Поэтому арендовал эту квартиру специально для тебя. Она твоя на весь следующий год.
– Что? – она подняла на меня растерянные глаза. —Ты сейчас серьезно?
– Абсолютно. Квартира небольшая, но тебе там будет комфортно. Я уверен.
Косова покачала головой и сделала шаг назад, словно пытаясь отстраниться от моего подарка.
– Даже если бы ты снял обычный сарай – это все равно было бы чересчур щедро! Я не могу принять такой подарок! Ты делаешь для меня слишком много, Ираклий!
Я шагнул к ней и взял ее за подбородок, заставляя смотреть только мне в глаза. Хотелось поместить глупую в свою голову, чтобы она увидела себя моими глазами. Чтобы поняла наконец, насколько она важна для меня. Ей этот подарок казался слишком щедрым. А для меня он был ничтожно мал по сравнению с тем, что Косова давала мне.
И дело было не в ее невероятной красоте, уме или таланте. Хотя все это тоже сводило меня с ума. Дело было в том, что рядом с ней я чувствовал себя настоящим. Она пробуждала во мне внутреннюю энергию и силу, о существовании которых я раньше даже не подозревал. Мне казалось, что рядом с ней я живу какой-то особенной, Богом поцелованной жизнью.
– Это даже не обсуждается, Илиана! Я больше не позволю тебе жить под одной крышей с матерью!
– Еще как обсуждается! – она упрямо вздернула подбородок и решительно посмотрела мне в глаза. – Я не приму этот подарок!
– Примешь. Это мое первое желание, – хитро улыбнулся я в ответ.
Я знал ее слишком хорошо. Знал ее слабость к спорам и эту жгучую нелюбовь проигрывать хоть в чем-то. И решил сыграть на этом самым наглым образом.
Строптивая нахмурила брови.
– Какое еще желание?
– Ты должна мне три желания за это украшение, – указал я взглядом на тонкий чокер у нее на шее. – И вот мое первое желание: ты принимаешь мой подарок.
Не знаю, как вообще вспомнил об этом спустя столько времени. Видимо, отчаяние заставляло мозг работать быстрее.
Илиана растерянно смотрела на меня пару секунд, а потом раздраженно произнесла:
– Это нечестно! Ты манипулятор!
Я пожал плечами и улыбнулся еще шире.
– Значит, ты отказываешься от нашей сделки?
Продолжал бить по уязвимым местам. Косова снова нахмурилась и сжала губы.
– Ни за что! – возмутилась она и вытащила кольцо из коробки.
Спокойно и демонстративно надела его на палец так, будто не она только что собиралась со мной спорить до последнего. Затем взяла что-то красное из чемодана и направилась к ванной комнате.
– Я в душ! – сообщила и, вскинув подбородок, исчезла за дверью.
Никакого удовольствия от победы я не получил, так как понимал, что стерва сдалась слишком легко. А значит – что-то задумала. И пока она воплощала задуманное, я переоделся в льняные брюки и рубашку, сел в кресло и, чтобы скоротать время, взял телефон и стал лениво пролистывать непрочитанные сообщения в соцсетях. Хотя смысла в этом не было никакого. Я все равно ничего не соображал, и все мысли были сосредоточены на упрямице за дверью ванной комнаты.
Не знаю, сколько прошло времени – минута или тридцать. Но, когда наконец дверь открылась, и в спальню вошла Косова, я замер.
На ней было облегающее красное платье, идеально подчеркивающее ее фигуру, и высокие каблуки, которые делали ее ноги еще длиннее и соблазнительнее. Волосы были собраны вверх, открывая линию шеи и ярко выраженные ключицы. Она выглядела так, словно только что сошла с обложки мужского журнала – дерзкая, уверенная в себе и невероятно сексуальная.
– Прости, что заставила тебя ждать, – произнесла она негромко и двинулась ко мне легкой кошачьей походкой.
Я отложил телефон и поднялся с кресла. Взгляд скользнул по ней сверху вниз, задерживаясь на каждом изгибе. И воображение тут же начало предательски раздевать ее.
Красное платье было шикарным, но выпирающие сквозь ткань соски выбивали меня из равновесия.
– Это стоило того, чтобы ждать, – хрипло произнес я и двинулся к ней.
Косова улыбнулась и сделала еще шаг мне навстречу. Но когда я уже собирался притянуть ее к себе, она неожиданно остановила меня легким движением руки.
– Подожди. Сядь обратно.
Я удивленно приподнял брови, не совсем понимая ее.
– Я тоже хочу сделать тебе подарок, – пояснила она с загадочной улыбкой.
Спорить я не стал. Вернулся в кресло, устроился поудобнее и внимательно наблюдал за ней.
Она подошла к комоду, включила музыку на телефоне и посмотрела на меня исподлобья. И этот взгляд… Он был другим. Не таким, как обычно. Косова смотрела на меня страстно, с вызовом. Стянула с себя привычную маску приличия и превратилась в ту, кого я раньше мог видеть лишь на сцене.
В тот момент все ее грани смешались во взрывной коктейль. Она превращалась во что-то одновременно опасное и невероятно притягательное. Косова становилась собой. Выпускала наружу то, что слишком долго скрывала в себе.
Теперь она напоминала мне принцессу. Но не из диснеевских мультфильмов – нет. Она была похожа на Китану из Mortal Kombat.
И это было чертовски горячо.
Ее пальцы скользнули вдоль линии шеи, прошлись по груди и талии и опустились к краю платья. Она то слегка приподнимала его, открывая гладкую кожу бедра, то снова опускала вниз с мучительно дразнящей неспешностью. Каждое ее движение было плавным, чувственным, бьющими по моему самоконтролю.
Принцесса не отрывала от меня взгляда. Она словно гипнотизировала меня своими глазами и телом. Я чувствовал, как кровь пульсирует в висках, как все вокруг постепенно теряет четкость и остается только она – такая яркая и бесстыдно красивая.
Ловким движением руки Косова вновь приподняла край платья и неожиданно стянула с себя трусики.
Тонкий кусочек ткани упал к ее ногам – прямой выстрел в мой мозг. В грудь. В пах.
Я перестал дышать и моргать. Внимательно следил за тем, как она разворачивается ко мне спиной и эффектно демонстрирует глубокий вырез, который тянулся вдоль позвоночника до самых соблазнительных ямочек на пояснице.
Двигаясь плавно, с грацией хищницы, Косова вызывающе качнула бедрами, а затем повернула голову и бросила на меня взгляд через плечо. Испытующий, начисто лишенный невинности.
– Тебе нравится? – ухмыльнулась она и, опустив глаза ниже, демонстративно задержала взгляд на моей паховой области.
Принцесса прекрасно знала ответ. Ей необходимо было лишь подтверждение моей животной одержимости ею. И она получила его сразу же, заметив мой напряженный член, выпирающий сквозь ткань брюк.
Расплывшись в самодовольной улыбке, она отвела от меня взгляд, сделала пару шагов к стене и, выгнув спину, принялась двигать попой в дьявольски развратном танце. На секунду она обнажала свои упругие ягодицы и тут же снова прикрывала их тканью.
Это был танец на минном поле моего самообладания. Я буквально горел и из последних сил держал себя в руках. Хотелось вскочить с места, схватить ее, сорвать это чертово платье и наконец-то взять то, что принадлежало мне. Я хотел ее до одури. До помутнения в глазах. До разрыва сердца.
Закончив свои дразнящие движения, принцесса направилась ко мне походкой от бедра. По пути вытащила шпильки из волос, позволив густым темным прядям упасть на плечи. Я обожал эту жгучую черную гриву, которую так приятно было в будущем наматывать на кулак.
Косова остановилась в шаге от меня и, стягивая с плеч бретели платья, улыбнулась. Не так, как всегда. Эта улыбка не просила нежности или заботы. Она выжигала остатки выдержки дотла и играла на моем терпении.
Но я уже проиграл эту игру.
Всегда проигрывал.
– Не снимай! – выпалил я. – Просто танцуй. Я сам тебя раздену.
– Как скажешь, – Косова покорно улыбнулась.
И эта ее чертова мнимая покорность… В ней была абсолютная власть надо мной.
Я ждал продолжения танца, но не думал, что эта фурия начнет опускаться вниз и встанет на колени передо мной, смотря на меня взглядом, пропитанным необузданной похотью.
И контролировать себя после этого было просто невозможно.
Я резко потянулся к ней и, схватив за подбородок, притянул к себе.
– Я не закончила свой танец.
– Закончила!
– Это все, на что способен твой контроль? – продолжала она насмешливо.
– Ты не оставила мне выбора, – процедил я и поднялся на ноги.
Но Косова не двинулась с места. Осталась стоять на коленях.
– Как и ты мне с квартирой… – прошептала она и, прикусив губу, потянулась к пуговице моих брюк.
Она издевалась. В такой позе думать было невозможно. В голову лезли самые грязные картинки с ее участием.