Судьба темнее, чем любовь

Райан почти все время был рядом, хотя тоже обзавелся парочкой синяков и повязкой на руке – видимо, порезался, когда вытаскивал меня из машины.

Все эти дни он выглядит измученным – у него на лице отчетливо проступают следы горя. Наверное, так и должно быть. Наверное, Райан справляется с болью лучше меня, потому что я… Я не чувствую ничего. Я полностью онемела, внутри меня словно вакуум.

И вот я здесь – стою перед двумя могилами. Холодный ветер взметает в воздух напорошенный снег. Вокруг люди, приехавшие со всего округа: друзья, соседи, наши с Райаном одноклассники, бывшие одноклассники Феньи… Люди, которых я никогда раньше не видела.

Наверное, сейчас мне полагается горевать и внимать речи пастора, который говорит о том, какими были моя мама и сестра, но я могу думать лишь об аварии. Когда я перестаю о ней думать, то начинаю заново переживать те роковые минуты, которые навсегда изменили мою жизнь. Это происходит каждую ночь, снова и снова. Я просыпаюсь с криками или, того хуже, – со слезами.

Но почему-то сейчас слез нет. Все вокруг плачут и всхлипывают, комкая носовые платки и кивая пастору, но с моих губ не слетает ни звука, а щеки сухие. Может, у меня кончились слезы, а может, я еще в шоке и отказываюсь принимать, что все это – похороны холодным зимним утром – происходит взаправду.

Я стиснула руки в кулаки, отстраняясь от всего вокруг. Я видела кого-то на месте аварии, я в этом уверена! Там был мужчина в черном. Я рассказала про него полиции, когда меня допрашивали в больнице. Записав мои показания, полицейские сказали, что я не могла никого видеть. Других машин, кроме нашей, на месте аварии не было, как и признаков чужого присутствия. Никаких следов от шин или от ног. В лицо мне ничего не сказали, но я знала, о чем подумали Райан и полиция. Но тот мужчина мне не привиделся! Я видела его, он был там! Я в этом уверена.

Кто-то взял меня за руку и разжал мои судорожно стиснутые пальцы. Подняв взгляд, я увидела перед собой Райана, бледного как полотно. Райан молчал, но в глазах у него отражалось беспокойство. Он осторожно повел меня к машине, и только тогда я поняла, что похороны закончились. Мои мама с сестрой погребены под землей, а я даже не осознала, когда это произошло.

Дорога домой прошла как в тумане. Райан сидел рядом со мной. За рулем была его мама. Вот мы на кладбище, а в следующую секунду уже высаживаемся из машины и заходим в дом, который стал совсем пустым. Еще секунда – и я стою посреди гостиной и держу чашку, которую кто-то вложил мне в руки.

– Блэр?

– Да?

На меня смотрит мама Райана. Она хмурится, на лбу и в уголках глаз появляются морщинки. Райан похож на своего отца, но глаза у него мамины.

Поставив чашку на стол, мама Райана ласково приобняла меня за плечи.

– Мне очень жаль, моя дорогая.

Я кивнула, потому что была не в состоянии выдать какую-то иную реакцию. Не после этих слов. Не после объятий, которые ощущались странными и непривычными. Казалось, тело перестало мне принадлежать и превратилось в пустую оболочку, где хранится то, что от меня осталось.

– Похороны прошли достойно, – хрипло произнесла мама Райана.

Я снова кивнула.

Мы жили довольно уединенно, но сейчас у нас собрались соседи со всей округи. Они принесли с собой домашнюю еду. Между вазами и мамиными букетами, по-прежнему украшающими каждую комнату, стояли многочисленные тарелки. Присутствующие разговаривали тихо, но, несмотря на это, их голоса заполняли собой все помещение. Как и стук посуды, звук шагов и приглушенная классическая музыка, играющая на заднем фоне. Бах. Любимый композитор Феньи.

Тяжело сглотнув, я заставила себя вернуться в реальность, хотя мне не хотелось жить в этой реальности, в реальности, где нет моих мамы и старшей сестры. В реальности, в которой я одна. Совсем одна.

Мне было всего десять лет, когда умер папа. Инфаркт. Вот он помогает мне с домашкой и обещает, что научит меня кататься на коньках… а на следующий день его больше нет. Это было больно и страшно, но тогда у меня оставались мама с Феньей. А теперь… теперь у меня не осталось никого.

И вдруг, безо всякого предупреждения, ко мне вернулись чувства, покинувшие меня в тот миг, когда я очнулась на обочине дороги и поняла, что произошло.

Я с громким стуком поставила на стол чашку с блюдцем, сбивчиво извинилась перед мамой Райана, развернулась и направилась вверх по лестнице. Так быстро, как только могла. Я не оглядывалась, игнорируя провожающие меня взгляды. Я больше не могу находиться среди этих людей. Не могу выносить сочувствие и грусть, с которыми они на меня смотрят.

Оказавшись у себя в комнате, я тихонько закрыла дверь и в несколько шагов оказалась у шкафа. Распахнула дверцы, бросила на кровать дорожную сумку и принялась набивать ее одеждой. Я не колебалась и не давала себе время подумать о том, что делаю. И зачем я это делаю.

Я не услышала стука и поэтому вздрогнула, когда, повернувшись к кровати с грудой одежды в руках, увидела на пороге Райана. Он ничего не говорил. Просто смотрел на меня с беспокойством. Я мысленно отвесила себе подзатыльник, чтобы выйти из оцепенения, и сунула одежду в сумку. Потом потянулась за второй парой туфель.

– Что ты делаешь? – поинтересовался Райан своим глубоким, мягким голосом, от которого у меня обычно бежали мурашки по коже. Но сейчас этого не произошло. Эффект отскочил от меня, словно отразившись от невидимого щита.

Я не ответила, потому что, на мой взгляд, ответ был очевиден: я собирала вещи.

– Эй, Блэр…

Я открыла верхний ящик комода, проигнорировав стоящие на нем семейные фотографии в рамках, вытащила нижнее белье и сунула его в сумку. Затем полезла в следующий ящик.

– Тебе следует отдохнуть.

Он серьезно?! Это его совет? Решение всех проблем?

Я остановилась, на мгновение словно окаменев, и повернулась к Райану:

– Я не хочу отдыхать. Я хочу психовать, кричать и разбивать вещи о стену.

Я растерянно уставилась на Райана, своего лучшего друга, который вдруг показался мне чужим. Наверное, потому, что весь мир стал казаться чужим. Это больше не мой мир. Я не хочу жить в мире, где нет мамы и Феньи.

– Блэр… – Райан шагнул ко мне и примирительно поднял руки, как если бы имел дело с перепуганным зверьком. Или с хищником.

– Нет.

Остановившись, Райан раздраженно нахмурился.

– Ты не сможешь меня остановить, так что побереги силы, – сказала я, подошла к прикроватной тумбочке и выдвинула ящик. Внутри лежали мой дневник, голубая гелевая ручка… и билеты на поезд, которыми мама с Феньей так и не воспользовались.

Я услышала, как у меня за спиной скрипнула половица. Райан сдвинулся с места, но всего на шаг. Он продолжал наблюдать за мной, но теперь его лицо выражало недоверие.

– Что ты задумала? – спросил он.

– Поеду туда, куда они хотели.

Слова сорвались у меня с языка прежде, чем я осознала, что говорю, и тут я поняла: это с самого начала было моим планом. Как ни крути, а у меня на кровати уже лежит собранная сумка. И вот после маленькой конфронтации с Райаном план сформировался у меня в голове и я осознала, что собираюсь делать.

Моя мама была валькирией, одной из девяти бессмертных дев-воительниц. Она не могла так просто погибнуть. Валькирии не умирают. Фенья должна была стать ее преемницей. Пусть все произошло у меня на глазах, пусть я была в ритуальном бюро и видела гробы, в которых лежат мама с сестрой, пусть я была на похоронах… Я все равно отказываюсь верить в случившееся. Потому что если поверю, если допущу мысль, что больше никогда их не увижу, то… тогда я и правда останусь одна. Совершенно одна.

– Ты сейчас серьезно? – недоверчиво спросил Райан у меня за спиной.

– Да. – Я положила дневник с ручкой и билетом в сумку, застегнула «молнию» и подняла с кровати. – Я собираюсь в Ванкувер.

А точнее, в Вальгаллу.

Глава 5

Райан

Я не мог ее остановить. Блэр упрямая, но прежде она, по крайней мере, прислушивалась к моим словам. Что бы я теперь ни говорил, что бы ни делал, мне до нее не достучаться. Блэр словно стала другим человеком. Впрочем, с того самого дня я тоже стал другим.

Я направился за Блэр. Она спустилась по лестнице, пересекла кухню, вышла в сад и обогнула дом.

– Блэр… – позвал я.

Она бросила сумку на пассажирское сиденье своей машины – маленького зеленого «Фиата», который делила с Феньей. Их семейный автомобиль после аварии не подлежал восстановлению. Никакой автомастерской не удалось бы его починить.