Золотые пески Египта. Воспаленное воображение, или Видения прошлого

Он на неё смотрел и восхищался. Не так, как все, иначе и теплей.

– Зачем ты здесь? Кто ты, зачем пришел? – заметила его она.

– Я здесь живу. Я Тутмос, сын жреца и сам наследный жрец.

– Я просто тут гулял. А ты Изида! Знаю я тебя.

– Встречались мы?

– Встречались! Была ты крохотной совсем, на руки брал тебя, и ты мне улыбнулась.

– В тот первый день, когда я здесь была?

– Да. В первый день прихода твоего сюда. Когда ты появилась. Ты плакала тогда и глаз не открывала. Я взял на руки крошечку, тебя, ты плакать перестала и улыбнулась мне, открыв глаза.

– Ты нежен был со мной. А я тогда грустила по маме и отцу. Но все это давно так было, – промолвила она и замолчала, нахлынули воспоминания, но вдруг Изида отмахнула их.

– И что, ты тут живешь? Как долго?

– Живу я так же, как и ты, с рожденья своего. И так же сирота, как ты. Нет мамы и отца. Но звери их мне заменили, и жрец учил премудростям своим.

– А хочешь покажу тебе свой уголок, где я живу, в любви пространстве?

– Ну что же, покажи.

– Пойдем смотреть, – и взял он за руку её так ласково и нежно, что сердце встрепенулось у нее. Пришла любовь, и счастьем одарила…

Так виделись они. Встречались и болтали, и со зверьми играли. Делились мыслями. О сокровенном говорили. Рассказывали о себе.

Тянулись дни, года прошли в беспечности и счастье. И по велению жреца он обучал её. И так же по весне она в день равноденствия рождалась в солнечном луче на башне и с солнцем света уходила.

В назначенном часу во храме восседала и ритуал, что предстояло совершить, все изучала. Безропотно все пассы повторяла, ни разу не спросивши: «Для чего?»

Теперь уже никто ее не беспокоил, не приходил, не звал, не навещал ее. Поэтому все время проводила с любимым Тутмосом.

И вот пришел их час. И ей исполнилось шестнадцать…

Весна нежданно прилетела, на крыльях принеся любовь!

Все звери, птицы, бабочки и рыбки искали пару. Был наполнен лес стенанием любви! Все клокотало, пело и звало! Уединяясь в чаще, предаваясь нежности и ласке.

Ходили все по парам и ревностно любовь свою хранили. И все это передалось, Земли Богине. Куда ни глянь, все ласки и любовь!

Олень ласкает олениху, по холке гладя головой. Клубком сплелись на солнце змеи. Прекрасный лебедь ходит гусаком, своими крыльями играя, радует гусыню, кричит, танцует и зовет ее. Рычит медведь, ступая косолапо, и мед несет избраннице своей.

За всем за этим наблюдая, Изида изменилась. По ночам томилась и скучала о любимом, сны снились ей, как он ласкал ее. И соловей в той чаще поселился, и по ночам избранице своей пел о любви.

Томилось сердце у Изиды. Однажды ночью не могла уснуть, лежала, звездным небом любовалась. И вдруг заметила, что Тутмос не заснул и тоже взгляд его направлен в небо.

– О чем ты думаешь, и что увидел в небе? – она спросила.

– Я слушаю, как страстно выводит трели соловей! – ответил он, помедлив. – Хотел бы я тебе спеть о своей любви, как он поет любимой.

– А ты не спой, а расскажи мне о своей любви.

– Люблю тебя! И солнца краше ты! Люблю тебя! Ты всех милей. Нежней! Люблю тебя! Мечтаю о тебе! Хочу по жизни плыть с одной тобой. Так сильно я люблю! Тебя люблю!

– И я люблю тебя, и о тебе мечтаю. Хочу тебе родить прекрасное дитя!

Он потянулся к ней, она к нему прижалась. В объятиях его кружилась голова. Он с нею нежен был, она ему поддалась. Весь лес запел и зашумел. Луна за тучку забежала. Смолк соловей, утихло всё в лесу и замолчало, нарушил тишину её прекрасный стон…

Любовь и счастье наполняло тишину, весь лес примолк – любовь по лесу пробежала…

Взыграла самость у мужчин

Прошло немало дней в любви и счастье. И как-то Тутмос и Изида сидели на полянке и говорили про людей.

– Ты говоришь, что люди глухи, они не видят ничего, что было и что будет, не знают ничего?

– Да, раньше было так, что видели всё люди, и знали всё, и говорили молча меж собой, без слов.

– А что ж теперь случилось? Они слепы и глухи отчего?

– Они от бога отказались, ушли, решили сами жить, по своему уму.

– Не понимаю. Если ум, душа и тело есть, в содружестве живут они и счастье, то видят всё они и знают свой дальнейший путь и доверяют Богу.

– Они от Бога отказались, сказали, что и сами смогут решить все о себе, и поступать, как хочется ему, не будут больше, а сами все решат. И я хочу от бога отказаться. Сказал мне жрец, что я могу просить его о том.

– Кого просить? Жреца?

– Нет, Бога!

– Да ты с ума сошел! От Бога отказаться! А кто тебе поможет, если ты все сделаешь не так, кого ты спросишь?

– А я и сам решу, как сделать лучше мне!

– Ты, как они, лишишься слуха и видеть перестанешь, что будет в будущем, что было и прошло.

– Зачем все это мне – о прошлом видеть, мне главное – решать, как поступать сейчас.

– Но ведь без прошлого, без мысли человеческой – людской нам будущего не построить!

– Что люди мне, я сам себе глава!

– Но Бог не сможет тебе помочь ничем, коль от него отказываешься ты, – она ему сказала.

И молвил он в ответ: – А мне и помощь не нужна Его! Я сам решу, как без него прожить! Я так велик! Я Богочеловек! Умею и могу я больше – много, чем Боже может. Он бестелесен, и нет ума и рук. А у меня он есть, Бог наделил меня и всех людей всем тем, что не имеет сам.