Никто из Ниоткуда

Мэри недовольно фыркнула.

– Если он на улице под таким дождём… – пробормотала она себе под нос. – Если он только подхватит воспаление лёгких… Если он думает, что таким образом избежит школы…

Ни одно из этих предположений Мэри так и не озвучила. И Амелия отнюдь не была уверена, что сама Мэри знала, как они должны заканчиваться.

– Джеймс, – позвала мама. – Не хочешь взять пару канделябров и отнести их в фойе для папы?

– Да не особо, – ответил Джеймс. Он лежал на спине, одной рукой прикрывая глаза, в то время как другая свисала с дивана, не касаясь пола.

Мама натянуто улыбнулась:

– Давай я выражусь яснее: Джеймс, отнеси пару канделябров в фойе.

Джеймс вздохнул и медленно поднялся с дивана. Тяжёлыми шагами доковылял до канделябров, взял по одному в каждую руку, снова вздохнул и, громко топая, направился в фойе.

Мама Амелии переглянулась с Мэри и с улыбкой крикнула ему вслед:

– Спасибо, Джеймс!

Амелия закатила глаза. Непонятно, как её родители до сих пор это терпят, но сама она уже сыта по горло выходками своего братца. Он постоянно слоняется без дела. Ко всем придирается. Язвит. Но язвит далеко не в той смешной, остроумной манере, присущей ему когда-то, а как самый обычный грубиян.

Она всё ещё сердилась на Джеймса, когда тот вернулся в библиотеку и плюхнулся обратно на диван, словно прогулка длиной в пятнадцать метров совершенно его измотала. Он протянул руку к полке рядом с собой и взял книгу. Он листал её, когда в дверном проёме появилась леди Наоми, оглядев всех присутствующих. Она широко улыбнулась при виде Амелии, и та улыбнулась ей в ответ, испытав невероятное облегчение. Неважно, насколько ужасная гроза бушует за окном. Если у неё есть шанс провести время с леди Наоми, это стоит того.

Хотя леди Наоми жила в гостинице и её номер располагался всего в нескольких метрах от комнаты Амелии, они виделись крайне редко. За исключением одного памятного вечера на кухне, леди Наоми постоянно где-то пропадала, занятая какими-то «исследованиями». Но где и какими именно, Амелии узнать так и не удалось.

И вот теперь она здесь, в той же самой одежде, в которой Амелия видела её в последний раз. Простая чёрная майка оставляла её руки обнажёнными, демонстрируя ужасный шрам, протянувшийся от плеча до запястья. На любом другом человеке, по мнению Амелии, такая рана выглядела бы отвратительно или уродливо. Но леди Наоми она почему-то делала ещё более загадочной и привлекательной.

Леди Наоми подошла к дивану и опустилась рядом с Джеймсом – так близко, что тот в изумлении отпрянул.

– Эй, смотри куда… – начал он, но тут же замолк, увидев, кто сел рядом с ним.

– Привет, Джеймс, – поздоровалась леди Наоми. Её голос прозвучал сипло, с придыханием. Словно она бегала вверх и вниз по лестнице. Хотя на самом деле Амелия с трудом представляла леди Наоми запыхавшейся.

Граук навострил уши и уставился на неё.

– Эм. Э… – Джеймс закашлялся. – Здравствуйте.

Даже в тусклом сиянии свечей Амелия различила румянец, разлившийся по лицу брата. Джеймс был одержим леди Наоми ещё до того, как встретил её, но сейчас она впервые сама демонстрировала хоть какой-то интерес к нему.

Леди Наоми улыбнулась Джеймсу – широкой озорной улыбкой, и на её носу проявились морщинки.

– Джеймс, я тут подумала… – начала она и подалась к нему. Из-за большой разницы в росте ей пришлось немного приподняться, чтобы прошептать ему прямо на ухо: – Завтра, когда гроза закончится, может, нам с тобой…

От неожиданности у Амелии отвисла челюсть. Она не смогла разобрать, что леди Наоми сказала дальше, но увидела ошарашенное выражение лица Джеймса, которое постепенно сменилось удивлением, потом озарением, невероятным счастьем, а потом…

Леди Наоми громко фыркнула и залилась безудержным смехом, хлопнув себя по колену – этот жест незамедлительно привлёк внимание Мэри.

– Чарли, это ты? – неуверенно спросила она. – Каролос Флорос! – за этим восклицанием последовал сердитый поток фраз на греческом языке.

Сидевшая на диване леди Наоми потянулась к своей шее. Мгновение спустя она замерцала и исчезла. Амелия увидела на её месте Чарли с зажатым между пальцами маленьким медным предметом.

Это был голоизлучатель – один из приборов, что использовал Том для маскировки гостей-инопланетян, останавливающихся в гостинице.

«Он всё-таки выяснил, как им пользоваться, – подумала Амелия. – Просто великолепно».

– Ох, Чарли, – печально произнесла мама, глядя при этом на Джеймса.

Джеймс поднялся. Его лицо снова побагровело, но на этот раз от гнева. Чарли продолжал смеяться, не обращая внимания на свою маму и, очевидно, совершенно не подозревая, что Джеймс вот-вот взорвётся, словно вулкан.

Амелия никогда ещё не видела Джеймса настолько взбешённым. Он занёс кулак, словно собираясь ударить обидчика, но – хотя Чарли, в общем-то, это заслужил – опустил руку и вместо этого завопил:

– Ты убогий, мерзкий ворюга! Ты заходил в мою комнату? Копался в моих вещах? Ты украл это… – он замолк, попытавшись резко выхватить голоизлучатель.

Чарли увернулся и, наконец прекратив смеяться, взглянул на Джеймса. Ему потребовались одна-две секунды, чтобы понять, как сильно разозлился Джеймс. Амелия наблюдала, как смущение на лице Чарли сменилось удивлением, а после – осознанием содеянного. Его широко распахнутые глаза сейчас словно говорили «о-оу»…

Однако вместо того, чтобы снова сорваться на Чарли, Джеймс повернулся к маме.

– Ты видишь? – рявкнул он. – Ты притащила меня в эту дыру, лишив меня всех моих друзей, лишив всего хорошего – ради вот этого? – он с отвращением указал на Чарли.

Мама молчала.

Амелия стиснула зубы. Джеймс снова разыграл ставшую уже привычной с момента их приезда сюда сцену: вышел из себя, оправдав возмущением нежелание видеть очевидное. Почти месяц в гостинице в окружении иноземных технологий и межгалактических кротовин – не говоря уж о самих инопланетянах – Джеймс отчаянно пытался убедить себя, что ничего из этого на самом деле не существует. Что казалось совершеннейшей дикостью, особенно после того, как он несколько дней провозился с голоизлучателем, пытаясь отвлечься от реальности.

И вот он снова ходит по кругу, изо всех сил концентрируясь на том единственном, что ему понятно – их переезде, – лишь бы не смотреть правде в глаза: он только что видел гениальную инопланетную технологию в действии.

Чарли тем временем сидел, застыв на месте, словно надеясь, что, если он не будет двигаться, Джеймс просто забудет о нём. Сложно сказать, кого из этих двоих Амелия жалела больше. С другой стороны, сложно сказать, кто из них оказался большим засранцем.

Но прежде чем обстановка успела накалиться ещё сильнее, комнату осветила вспышка молнии. Свечи на миг потускнели, и Амелия увидела за стеклянными дверями библиотеки седого старика. С него стекала вода, волосы облепили голову, и чёрная повязка на глазу резко выделялась на фоне его бледного лица. Прогремел гром, и старик трижды постучался. На его кисти не хватало одного пальца. Он походил на призрак утонувшего рыбака.

Мэри повернулась на звук и взвизгнула от удивления.

– О, боже мой, – воскликнула мама Амелии. – Том!

Глава вторая

– Скорее, Амелия, – попросила мама. – Впусти Тома в комнату.

Чарли, способный быстро распознать благоприятный момент для отступления, вскочил с дивана и уже преодолел половину пути до дверей. Том, хотя навес веранды и защищал его от дождя, уже утопал в луже. Вода стекала с его штанин.

– Входи же, Том, – обратилась мама к смотрителю. – Тебе нужно обсохнуть, пока ты не промок до смерти.

Тома передёрнуло от этих слов, хотя Амелия знала – их смысл заключался лишь в том, что Том рискует подхватить простуду.

– Нет времени, – угрюмо ответил он. Смотритель собирался было сказать ещё что-то, но тут же умолк и нахмурился, взглянув на стоявшего рядом с ними Чарли, а потом и на Амелию.

– Ты можешь включить свет? – спросила мама. – Обычно Скотт быстрее добирается до щитка с предохранителями.

Том потёр нос тыльной стороной ладони и ничего не ответил.