Неспящие

Антитеррористическая академия – билет в одну сторону до рабочего стола. Бумажная волокита. Разведывательные сводки. Координация оперативных групп с ЦРУ, ФБР, нацбезопасностью, таможенно-пограничной службой.

Он отвел взгляд от снимка.

– Вряд ли я подхожу для этого, сэр.

– А тебе никто и не предлагает.

Бартоломе взвесил два невидимых предмета, по одному в каждой руке.

– Тебе предлагают только одно.

Он показал тяжесть и серьезность того, что предлагается Парку.

– Или можешь согласиться на онлайн-обучение, будешь диспетчером.

Он показал относительную легкость работы по приему и передаче радиовызовов.

Парк вспомнил, как отец спросил его, чего, по его мнению, он может достигнуть в качестве полицейского, чего не мог бы достигнуть в семейном деле. Семейным делом была государственная служба и политика.

Он покачал головой:

– Я просто думаю, что не гожусь для этого задания, сэр.

Бартоломе кивнул:

– Почему?

– Если посмотреть на это практически, то я белый. И я не знаю уличного жаргона. То есть знаю, но у меня он звучит неестественно. Да и сам я никогда наркотиков не пробовал, даже в колледже. Я даже не знаю, как притворяться.

Капитан улыбнулся:

– Хаас, какого черта? О чем ты только думаешь? Ты что же, считаешь, я тебя пошлю в Уилмингтон? Заставлю сбывать метамфетамин ночным грузчикам в порту? Или зашлю к мексиканцам здесь, у нас? Или ты думаешь, я пошлю тебя толкать дурь черным в южный Лос-Анджелес?

Парку снова подумалось об отце.

– Вы же сказали «операция по внедрению», сэр. Вы сказали «продавать наркотики».

Бартоломе посмотрел на стол. Он убрал спортивную страницу, сообщившую новость о том, что от паршивой жизни этим летом не отдохнешь и не отвлечешься даже несколькими бейсбольными играми, и нашел пачку страниц, распечатанных на обратной стороне старых рапортов о происшествиях и уведомлений. По новым правилам полицейского департамента печатать следовало на обеих сторонах листа, а потом сдавать его в макулатуру.

– Хаас.

Он просмотрел страницы, поворачивая их туда и обратно, чтобы найти нужную сторону.

– Для большинства полицейских их работа означает одно из двух. Во-первых, быть полицейским – это просто работа. Неплохая зарплата. При некоторой личной инициативе каждый может сделать карьеру. Огромные льготы. Ни у кого в наше время нет такого медицинского обслуживания, как у полицейских. Хорошая пенсия. Множество других плюсов. А раньше к тому же было полно работы, на которую не надо было даже брать пистолет, не говоря уж о том, чтоб его вынимать. Диплом о среднем образовании, два года в начальном колледже или послужи в армии, и можешь поступать в академию. Нормальная работа для мужика. Средний полицейский относится к своей работе скорее как сварщик, чем, скажем, агент министерства финансов. Во-вторых, быть полицейским – для некоторых это значит иметь значок, дубинку и оружие. Никто в этом вслух никогда не признается, во всяком случае на трезвую голову, но таким людям просто нравится командовать. Сходи к ним в гости на барбекю, посмотри, как они разговаривают с женой и детьми – так же, как с типами, которых только что задержали за умышленное нападение. Они приходят за значком и не меняются.

Бартоломе отогнул угол одного листа и посмотрел на лист под ним.

– А куда тебя вписать в эту схему?

Парк все еще думал об отце, вспоминая, как они виделись в последний раз на похоронах матери. Через месяц он решил не ехать на восток на похороны отца. Все, что старик хотел ему сказать, он сказал у могилы своей жены, хотя только лишь после того, как ему позвонила сестра и со стоической пенсильванской интонацией рассказала, как их отец использовал свой любимый карабин «уэзерби», он понял, что означали его слова «Тебе не нужно уже приезжать домой». Стоя тогда над гробом матери, он решил, что эти слова означали окончательное отчуждение, в которое постепенно превращались их отношения. Повесив трубку после звонка сестры, он понял, что на самом деле это была последняя попытка Т. Стегланда Хааса защитить своего сына от мировой скорби.

Не нужно возвращаться. Не нужно стоять у могилы отца. Занимайся своими делами. Все кончено. Ты прощен.

Он протер циферблат часов большим пальцем.

– Я не знаю, куда меня вписать, сэр.

Бартоломе кивнул:

– Ну, посмотрим. Семейный трастовый фонд. Академия «Дирфилд»[6 - Академия «Дирфилд» – престижная школа-интернат.]. Степень бакалавра в Колумбийском университете. Докторская степень в Стэнфорде. Не похоже, чтобы такой человек гнался за надежной работой.

Он сложил еще один листок бумаги.

– Кстати, ты не стесняешься применять силу, но серьезных жалоб по этой части на тебя нет. Неплохая коллекция задержаний, однако ничто не наводит на мысль, что тебе нравится защелкивать наручники. Ты не производишь впечатления человека, который возбуждается оттого, что помыкает людьми.

Он скатал лист в трубку и показал ею на Парка.

– Что же мы видим? Описание молодого белого мужчины с хорошим образованием и искренним желанием поступать правильно и служить обществу.

Парк крутил запястьем взад-вперед, приводя в движение механизм самозавода в часах.

Это были часы его отца, «Омега Симастер» 1970 года, подарок жены, который он передарил Парку в тот самый день, когда освободил его от вторых похорон. Отец снял их со своего запястья и передал ему с такими словами: «Это хорошие часы. Когда через пару лет начнут сбрасывать бомбы, они не остановятся от электромагнитного импульса. Даже во время Апокалипсиса кто-то должен знать, который час, Паркер».

Паркер стал вертеть запястьем чуть быстрее.

– Вы меня обвиняете, сэр?

Бартоломе дал листку развернуться у него в руке и показал его Парку:

– Нет. Просто это именно то, что мне нужно. Образованный молодой белый мужчина, который может разговаривать с другими образованными молодыми белыми людьми. Такими людьми, которые могут позволить себе не только покупать наркотики, но и быть разборчивыми, у кого их покупать. Людьми, которые не хотят кружить вокруг парка Мак Артур на своих «мерседесах». Людьми, которые предпочитают позвонить по секретному телефону, сделать заказ и получить доставку на дом. Как суши. С вот такими людьми, полицейский Хаас.

Он наклонился ближе.

– Это единственные люди, которым по карману купить «дрему».

Парк перестал крутить запястьем.

– Что?

Бартоломе положил свернутые бумаги на стол.

– Ты уже видел кого-нибудь с этим? Близко? Кого ты знаешь лично?

Парк коснулся часов, не глядя на них.

– Мать. Но я ее не видел. Она быстро умерла.

– Хорошо.