Тайный любовник

Тони остановил машину у ворот, подошел к двери и постучал. Никто не открыл. Он постучал громче – результат тот же.

– Рена! – крикнул он.

Никакого ответа.

Обеспокоенный, он взялся за ручку двери, и, к его удивлению, она открылась.

Ему стало страшно. Рена теперь живет одна, а подобная неосторожность не в ее духе. И нигде в доме, кажется, не горит свет.

Он вошел внутрь и сделал несколько шагов.

– Рена!

Тони направился вперед. Открыл одну дверь, другую. Никого. Достигнув конца коридора, он заглянул в последнюю комнату и увидел при слабом свете луны, льющемся из окна, что Рена спокойно спит на кровати.

Когда-то Тони любил ее. Он лишил ее девственности в восемнадцать лет, и когда она расплакалась от переполнявших ее эмоций, привлек к себе, обнял и поклялся ей в любви. Рена отдалась ему вся, без остатка, а он старался сделать для нее все, что мог. Но этого оказалось недостаточно. Им овладела другая великая страсть – гонки. С самого детства он мечтал чувствовать порывы ветра на лице, скорость, хотел испытывать судьбу, рисковать и ощущать себя свободным.

Тони был прирожденным гонщиком и сравнительно легко добился всего, к чему стремился, – ценой разочарований отца и разбитого сердца девушки, которую он так любил.

На него снова нахлынули воспоминания, но он отогнал их. Он приехал сюда не ради прошлого, а ради будущего. Теперь Рена – вдова Дэвида, и горе отражается на ее лице даже во сне.

Внезапно она шевельнулась, открыла глаза и испугалась, увидев в полутьме чью-то фигуру у двери. Но тут же она узнала Тони, и страх на ее лице сменился гневом. Она села и резко спросила:

– Что ты тут делаешь?

– У нас назначено свидание.

– Свидание? – Она явно забыла об их уговоре. Но тут же вспомнила и рассердилась еще сильнее. – Как ты сюда попал?

– Дверь была не заперта. Это дурная привычка – оставлять дверь открытой. Кто угодно может войти.

– Кто угодно и вошел, – проворчала Рена.

Тони решил не обращать внимания на кол кость.

– Просто я как-то незаметно заснула. Который час? – через мгновение спросила она.

– Четверть девятого.

Она посмотрела на него испытующе:

– И ты стоял тут все это время?

– Нет, – ответил Тони, – я только что вошел. Я сам опоздал. Извини.

«Ребенок», – подумал он. Многие его приятели говорили, что их жены страдали повышенной утомляемостью в первые месяцы беременности.

Вслух он произнес:

– Просто тебе здорово досталось. Ты слишком многое пережила за эти несколько недель.

– Ты не знаешь, что я пережила. – Она специально говорила резко, но Тони делал вид, что не замечает ее тона.

– Сколько тебе надо времени, чтобы собраться?

– Собраться? – Рена нахмурилась.

– Мы едем ужинать.

– Нет-нет. Не сегодня. Я… Я не очень хорошо себя чувствую.

– Тебе станет лучше, когда ты поешь. Как давно ты ела последний раз?

– Не знаю… Около полудня…

– Тебе надо беречь силы, Рена.

Она открыла рот и хотела что-то сказать, но промолчала.

– Я подожду тебя в гостиной.

Тони повернулся и вышел, не оставив ей выбора.

Этим вечером ему придется склонить ее к более важному решению.

Рена медленно встала с кровати. Ей не хотелось никуда ехать, но члены семьи Карлино никогда не отступают, пока не получают желаемое.

Потом она вспомнила свой разговор с мистером Зелински. Да, он был внимателен, сочувствовал ей, но сделать ничего не мог. Теперь она не в состоянии платить жалованье своим работникам. Пурпурные Поля обречены.

У нее кружилась голова, она чувствовала слабость. Сегодняшние события лишили ее аппетита, но она вынуждена была признать, что ей необходимо поесть ради ребенка.

Рена быстро оделась и посмотрела на себя в зеркало. Лицо побледнело и осунулось, волосы растрепаны.

Она умылась, слегка нарумянилась и припудрилась, собрала волосы в пучок на затылке, чтобы выглядеть по-человечески, и вышла из комнаты.

Тони встал с дивана и внимательно ее осмотрел. Она опустила глаза.

– Теперь ты выглядишь лучше, – заметил он и подошел к двери, чтобы открыть ее. – Пошли?

– Куда ты собираешься меня вести?

Тони понял, чего она опасалась.

– Я все устроил, Рена. Никто не увидит тебя со мной.

Если бы она не была так огорчена своим положением, ее лицо вспыхнуло бы от такого заявления. Она вскинула голову:

– Ты уверен?