Ирландец. «Я слышал, ты красишь дома»
– Что-то ты разнервничался, Шептун. Не доверяешь мне, так поищи кого-нибудь еще.
– Нет, нет, Чич. Просто у нас с тобой раньше дел не было. Если понадобится что-то обсудить, то только здесь. А в центре города только «привет» и «пока».
В тот вечер я сразу же отправился домой. И отдал Мэри полторы тысячи на детей. Сказал ей, что выиграл в лотерею. Один к шестистам. Она была страшно довольна и знала, что пятихатку я зажал. Мэри этим было не удивить – она привыкла получать от меня деньги, чаще всего неожиданно.
На следующее утро я поехал на «Кадиллак лайнен сервис» осмотреться. Несколько раз объехал вокруг здания, где они располагались. Потом поставил машину на другой стороне улицы, зашел внутрь и осмотрелся. Проблем с проникновением внутрь, судя по всему, не было. В те времена подобные фирмы не обзаводились сигнализацией, да и об охране тогда никто и слыхом не слыхал. Красть там было особенно нечего, так что опасаться было просто некого. Воры на такие фирмы не клюют. Фирма показалась мне довольно крупной, но и деньги мне светили тоже крупные. А не какая-то жалкая пара сотен за то, чтобы смотаться куда-нибудь поблизости и кого-нибудь припугнуть.
Потом я вернулся туда вечером – взглянуть, как все выглядит в темноте. По пути домой я обдумывал детали, а потом стал разрабатывать план, на следующий день я смотался туда еще разок и несколько раз объехал квартал. Я рассчитывал обстряпать все так, чтобы здание сгорело дотла. В этом случае я гарантированно заберу свои восемь тысяч. И сгореть все должно было очень быстро, до приезда пожарных, так что предстояло не поскупиться на керосин.
На следующий день я заглянул во «Френдли лаундж», и Тощая Бритва сказал мне, что некто желает меня видеть в задней комнате. Мы с Бритвой прошли туда – он шел сзади. Я вошел в комнату, а там ни души. Я уже повернулся, собираясь выйти, но Тощая Бритва преградил мне дорогу. Скрестив руки на груди, уставился на меня:
– Какого черта тебя понесло на этот «Кадиллак»?
– Есть возможность срубить капусты, только и всего.
– За что?
– Провернуть одно дельце для одного парня.
– Что за парень?
– А в чем дело?
– Чич, ты мне нравишься. И Анжело ты тоже нравишься, но должен тебе кое-что объяснить. Заметили синий «Форд» – такой, как у тебя – с пенсильванскими номерами. Заметили и верзилу, который из этого «Форда» вышел. И это был ты. Все очень просто. Вот что я хотел тебе сказать. И ты правильно поступил, что не стал отпираться. Анжело хочет видеть тебя прямо сейчас.
Я шел и размышлял: что, черт возьми, все это означает? И в какое дерьмо затащил меня этот чертов Шептун.
Я вошел в «Вилла ди Рома». Анжело сидел там за своим столиком в углу. И кто, вы думаете, сидел рядом с ним? Рассел! Собственной персоной! Тут я понял, что дело очень серьезное. Во что я ввязался? И как из этого выпутаться? Это же те самые могущественные люди, о которых вопили все газеты после инцидента в Апалачине. И теперь они уже не мои друзья! Я понял, что дело нешуточное, а очень и очень серьезное. Все очень походило на заседание военного трибунала. Но трибунал этот разбирает не пустяковые самоволки ради баб, а дела посерьезнее. О дезертирстве, к примеру.
Когда я только начинал похаживать с моими итальянскими приятелями по «Фуд Фэйр» в центр города, я еще ничего не знал. Но после того, что произошло в Апалачине, и после сенатских слушаний, которые транслировали по телевидению на всю Америку, я хорошо понимал, что этих людей мне никак нельзя разочаровывать.
И тут до меня стало доходить, что в ресторане не было ни души, за исключением бармена в первом зале, и мне послышалось, как бармен стал выходить из-за стойки. Каждый звук воспринимался со странной отчетливостью – так бывает при тайной высадке десанта на пустынный берег. Все чувства обострены до предела. С пронзительной ясностью я слышал эти шаги: вот он вышел из-за стойки, потом направился к входным дверям, запер их и вывесил табличку «ЗАКРЫТО». Щелчок замка раздался эхом.
Анжело велел мне сесть.
Я сел в указанное мне кресло.
– Хорошо, так в чем дело? – начал он.
– Я должен был вывести из строя «Кадиллак».
– Для кого?
– Для Шептуна. Того, другого.
– Для Шептуна. Так он же, мать твою, в курсе всего.
– Я просто решил подзаработать.
Я посмотрел на Рассела, тот сидел с непроницаемым лицом.
– Ты знаешь, кому принадлежит «Кадиллак»?
– Да. Каким-то евреям, специализирующимся по прачечным.
– Знаешь, кому принадлежит часть этого «Кадиллака»?
– Нет.
– А я знаю.
– Знаете кому?
– Знаю. Очень хорошо знаю. Она принадлежит мне.
Меня прошиб пот.
– Я этого не знал, мистер Бруно. Вот этого я точно не знал.
– И не удосужился проверить, прежде чем отправляться на дело?
– Я подумал, что Шептун все проверил.
– Он тебе не говорил, что это за евреи?
– Ни слова. Просто сказал, что евреи. Только и всего. Ну, я подумал, что, дескать, это евреи, которые держат прачечные.
– Что еще он тебе говорил?
– Он сказал, чтобы я никому и ничего об этом не говорил. Чтобы я действовал в одиночку. И все.
– На что угодно могу поспорить, что он тебе так и сказал. Чтобы ты был единственным, когда тебя вычислят в Делавэре. Чтобы никого с тобой больше не было.
– Так мне вернуть ему деньги?
– Не беспокойся – ему они больше не понадобятся.
– Я виноват, что не проверил. Больше такого не будет.
– Ты совершил ошибку. Не соверши ее в будущем. И скажи спасибо своему другу. Потому что, если бы не Расс, я бы тянуть с этим не стал. Выдал бы тебя этим евреям. Думаешь, они полные идиоты? Думаешь, не заметили, как ты вертелся вокруг прачечной? И не проверили?
– Я прошу меня простить. Спасибо тебе, Рассел, больше ничего подобного не повторится.
Тогда я колебался – как мне обратиться к Расселу: то ли «мистер Буфалино», то ли как обычно – «Рассел». Я уже и так назвал Анжело «мистер Бруно». А назови я Рассела «мистер Буфалино» – это уж был бы явный перебор.
Кивнув, Рассел негромко произнес:
– Ни о чем не беспокойся. Этот Шептун все время норовит вылезти вперед. Знаю я таких – сплошные амбиции. Хотят все слопать сами, ни с кем не поделиться. Их коробит, если кто-то хоть чуть-чуть приподнялся. Он видел, что ты сидишь со мной в ресторане, пьешь со мной, ешь со мной. Со мной и моей женой. Ему это не нравилось. До жути не нравилось. Ну а теперь разберись с этим как полагается. И не затягивай. И слушайся Анжело – он знает, что делать в таких случаях.
Тут Рассел встал из-за стола, и я услышал, как бармен открыл ему двери и Рассел вышел из ресторана.
Анжело обратился ко мне:
– Кто еще знает об этом, кроме тебя и Шептуна?
– Ни одна живая душа.
– Отлично. Это отлично. Этот гребаный Шептун подставил тебя хуже некуда, мой юный приятель. И теперь твой долг разобраться с ним как положено.
Я кивнул в ответ:
– Что я должен делать?
Наклонившись ко мне, Анжело прошептал:
– Ты должен разобраться с этим до утра. Это твой шанс. Capish[19]?
– Capish, – еще раз кивнув, ответил я.
– Сделай то, что нужно сделать.
Незачем было бежать и записываться в слушатели Пенсильванского университета, чтобы понять, что он имел в виду. Это как офицер приказывает тебе взять парочку немцев в плен и отвести их в наш тыл, а потом «не мешкать» с ними. И ты поступаешь с ними, как тебе велено.
Я связался с Шептуном и назначил ему вечером встречу якобы для того, чтобы обсудить предстоящее дело.
На следующее утро он стал героем первых полос газет. Его обнаружили лежащим на тротуаре. Он был застрелен в упор из пушки 32-го калибра, которую полиция обычно называет дамским пистолетом – он удобнее в обращении, легче, с меньшей, чем даже у 38-го, убойной силой, но если надо, разит наповал. Крохотная дырочка, но в нужном месте. А самое главное – куда меньше шума, чем, скажем, от 45-го. Иногда шум необходим – к примеру, днем, чтобы распугать прохожих, но бывает, что шум совершенно ни к чему – если дело ночью. К чему тревожить мирный сон горожан?
Как утверждали газеты, он пал жертвой неизвестного убийцы. Свидетелей, разумеется, никаких. И теперь, когда он лежал, растянувшись поперек тротуара, деньги ему точно были уже ни к чему. После этого я никак не мог найти «дамский пистолет», тот самый, что Эдди Райс однажды дал мне припугнуть джерсийского Ромео. Видимо, где-то потерялся.
То утро я так и просидел, уставившись в газету. Наверное, долго сидел, точно больше часа. И все думал: «А ведь это мог быть я».
Если бы не Рассел, на месте Шептуна был бы я. Шептун отлично понимал, на что шел. Я ведь ни о каких гангстерах-евреях, владельцах «Кадиллака», не знал. Я считал их просто евреями. А Шептун хотел меня подставить. Мне было уготовано стать тем самым единственным подозрительным типом, кого гангстеры-евреи засекли и немедленно прикончили, выполни я заказ. В итоге Шептун избавился бы от конкурентов, причем почти бесплатно, а гангстеры-евреи – от меня.
А вообще, выгори это дельце или нет, мне в любом случае была уготована печальная участь. И если бы не Рассел, меня просто давным-давно отправили бы в преисподнюю, и некому было бы сейчас сидеть здесь и обсуждать былое.
Этому человеку я был обязан жизнью. И отнюдь не в последний раз.
Правила игры Шептун знал назубок. И нарушил их – только и всего.
Когда я в конце концов оторвал задницу от стула и отправился в «Френдли», то сразу заметил, как уважительно отнеслись ко мне сидевшие с Тощей Бритвой. Тощая Бритва поставил мне выпивку. Я пошел в «Вилла ди Рома» доложить Анжело. Он был доволен. Заказал для меня обед и предупредил, чтобы в следующий раз был осмотрительнее. И еще сказал, что Шептун знал, на что шел, и был ненасытным жадюгой.
К нам подсели еще двое. Анжело представил меня Кэп-пи Хофману и Вуди Вайсману. Это и были те двое евреев, с которыми Анжело держал «Кадиллак». Они были само дружелюбие, оба очень воспитанные и симпатичные. Когда Анжело ушел вместе с ними, я остался посидеть в баре в первом зале. Тот самый бармен, который вчера запирал за мной дверь, не взял с меня ни цента за выпитое мною вино. Даже официантки поняли, что все здесь меня вдруг зауважали, и стали ко мне клеиться. Всем им я отстегнул вполне приличные чаевые.
Вышло так, что за те сутки, пока я встречался с Анжело и Расселом, потом снова с Анжело, потом с Шептуном, я едва не забыл о том, что у меня есть дом, куда не мешало бы захаживать. Иными словами, теперь меня как-то не тянуло домой, не то что прежде.
Стоило мне переступить черту, шагнуть в новое окружение, как время субботних исповедей кончилось. Как и воскресных богослужений, на которые мы ходили с Мэри. Все вдруг одним махом изменилось. Я все глубже и глубже погружался в жизнь даунтауна – центра Филадельфии. Я плохо поступил, что бросил тогда своих дочерей. Это было самой большой ошибкой в жизни. Но, как говорится, бросать жену и детей всегда некстати.
Я снял комнатку неподалеку от заведения Тощей Бритвы и перевез туда свой скарб. Я ходил на работу в местное отделение профсоюза, по-прежнему давал уроки танцев, но все чаще и чаще стал выполнять заказы итальянцев из центра города. Я был в деле. Я стал частью нового окружения».
Глава 11
Джимми
Вне сомнения, кое-кому нынче нелегко оценить и осмыслить взлет и падение Джимми Хоффа, считая от пика его славы и до самой его гибели – эти два десятилетия с середины 50-х по середину 70-х.
Если на пике славы он по праву считался самым выдающимся профсоюзным лидером страны, то как это воспринимается сегодня, когда большинство толком и не знает своих профсоюзных лидеров? Все эти профсоюзные дрязги? Эти бесчестные профсоюзные войны? По части популярности место профсоюзных войн ныне заняли решающие удары мастеров бейсбольного мяча и вопрос о том, сократят ли очередной бейсбольный сезон и кто станет чемпионом США по бейсболу в текущем году. Между тем за два первых послевоенных года, когда Фрэнк Ширан пребывал в поисках постоянной работы и обзавелся семьей, в стране произошло в общей сложности 8000 забастовок, охвативших 48 штатов. То есть в среднем по 160 забастовок в год на один штат США, а кроме того, были и общенациональные забастовки.
Сегодня Джимми Хоффа знают в основном потому, что он стал жертвой дерзкого похищения, самого позорного в истории Америки. И все же за двадцатилетний период не найдется американца, который не знал бы, кто такой Джимми Хоффа, как и того, кто не знал бы, кто такой Тони Сопрано. Подавляющее большинство американцев узнали бы его даже по голосу. С 1955 по 1965 год Джимми Хоффа ничуть не уступал Элвису Пресли по популярности, а с 1965 по 1975 год вполне мог потягаться по этой части с «Битлз».
Скандальную известность Джимми Хоффа обеспечило руководство победной забастовкой «Клубничных мальчиков». Его имя неотделимо от этого акта борьбы за права рабочих. В 1932 году 19-летний Хоффа работал грузчиком – за 32 цента в час разгружал фрукты и овощи на эстакадах фирмы «Крогер фуд компани» в Детройте. По 20 центов из этой суммы разрешалось тратить в кредит в магазинах фирмы «Крогер». Но и эти 32 цента рабочие получали непосредственно за погрузку или разгрузку. Ежедневно к 16.30 они должны были отчитаться о 12-часовой смене, но уходить с эстакады не разрешалось. Если грузовиков под разгрузку или нагрузку не было, грузчикам пребывание на рабочем месте не оплачивалось. Карьера самого известного лидера профсоюзов началась так. В один из нестерпимо жарких дней прибыл груз свежей клубники из Флориды. Хоффа подал сигнал, и его товарищи, которым вскоре дадут прозвище «Клубничные мальчики», отказались перегружать клубнику из Флориды в рефрижераторы. Их требование: признать их профсоюз и выполнить их требования по улучшению условий труда. Требования их включали и гарантированную почасовую оплату четырех часов в день при 12-часовой смене погрузочно-разгрузочных работ на платформе. Из страха потерять груз – день был жаркий – фирма «Крогер» пошла на уступки и приняла требования молодого рабочего Джимми Хоффа по признанию их профсоюза сроком на один год.
Джимми Хоффа, родившийся в День святого Валентина в 1913 году, был на 7 лет старше Фрэнка Ширана. Но детство и молодость обоих пришлись на годы Великой депрессии, то есть период, когда руководство фирм принимало единоличные решения, когда люди в буквальном смысле боролись за выживание, за то, чтобы не умереть с голода. Отец Джимми Хоффа, шахтер по профессии, умер, когда Джимми было 7 лет. Матери пришлось пойти работать на автозавод, чтобы прокормить детей. В возрасте 14 лет Джимми бросил школу и тоже стал работать, чтобы помочь матери.
В тот период (1932 год) победа Джимми Хоффа была событием едва ли не беспрецедентным. В том же 1932 году группа ветеранов Первой мировой войны и их тогдашний статус символизировали бессилие рабочего человека в годы мирового экономического кризиса. В 1932 году тысячи ветеранов войны, уставших от бесконечных обещаний, маршем отправились в Вашингтон и отказались покинуть Эспланаду[20] до тех пор, пока не будут исполнены обещания администрации США и одобренные конгрессом льготы. Президент Эдгар Гувер приказал генералу Дугласу Макартуру разогнать протестовавших, и Макартур, восседая на белом коне, обрушил на ветеранов войны войска, танки и слезоточивый газ, даже не дав им возможность спокойно разойтись. Американские солдаты открыли огонь по бывшим солдатам своей же армии, в результате чего двое ветеранов погибли, а еще несколько получили ранения. И это всего лишь 14 лет спустя после победного завершения кровопролитной «Войны за спасение демократии»!
На следующий год фирма «Крогер» отказалась от переговоров по продлению полномочий профсоюзов. Таким образом, победа Хоффа оказалась краткосрочной. Но благодаря стойкости своих соратников по борьбе – той самой группы грузчиков, прозванных «Клубничными мальчиками», – Хоффа пригласили на работу в детройтское отделение профсоюзов водителей грузовиков. Функции Хоффа заключались в том, чтобы привлекать в профсоюз новых членов, обеспечивая таким образом рост его численности и, соответственно, расширяя возможности влиять на политику хозяев. Детройт был столицей американского автопрома. По мнению же «короля автомобилестроения» Генри Форда, «профсоюзы были наихудшим порождением цивилизации».
Надо сказать, что компании в борьбе с монстром, которым считались профсоюзы, не гнушались ничем. И большой, и малый бизнес нанимал мафию для внесения раскола в ряды профсоюзного движения, финансировал хулиганов и штрейкбрехеров, стремясь сломить волю профсоюзных лидеров.
С момента основания единственным оружием профсоюзов в переговорах с владельцами предприятий стала угроза забастовки. Забастовки же возможны там и тогда, когда достаточно большое число рабочих отказывается выйти на работу. Поскольку в период становления Хоффа как профсоюзного организатора число рабочих мест было невелико, владельцам фирм не составляло труда в любой момент выгнать недовольных за ворота и нанять вместо них куда более покладистых из числа безработных, не состоявших ни в каких профсоюзах. А когда профсоюзы выставляли пикетчиков, стремясь защититься от штрейкбрехеров, владельцы предприятий натравливали на них хулиганье, разгонявшее пикетчиков с помощью грубой силы. Нанятый владельцами сицилийский гангстер Санто Перроне в Детройте поигрывал мускулами. Перроне боролся с забастовщиками с помощью полицейских дубинок – сами же полицейские смотрели на это сквозь пальцы либо в открытую помогали штрейкбрехерам.
Как впоследствии вспоминал Хоффа, «невозможно описать сидячие забастовки, бунты, побоища, происходившие тогда в штате Мичиган, в особенности здесь, в Детройте, если ты, конечно, сам в этом не участвовал». Хоффа признавался, что «в первый год работы в отделении 299 мой череп был постоянной мишенью для ударов – мне минимум шесть раз накладывали швы. Мне в тот год раз десять крепко досталось и от штрейкбрехеров, и от полицейских».
Но, с другой стороны, и сами профсоюзы водителей грузовиков не сидели сложа руки, прибегая, если требовалось, к террористическим методам – взрывам, поджогам, избиениям и даже убийствам. Война шла не только между рабочими и предпринимателями. Нередко она вспыхивала и между соперничавшими профсоюзами, а зачастую даже внутри самого профсоюза. Печально, но преследовались рядовые члены профсоюза, призывавшие к демократизации его структуры.
Альянсы, которые заключал Хоффа с гангстерами по всей стране в годы становления и укрепления его самого и руководимого им профсоюза, ныне представляют собой предмет изучения историков. Однако в 50-е годы его нечистоплотные связи только начинали вылезать наружу.
В мае 1956 года Виктор Ризель, журналист «Нью-Йорк джорнэл американ», специализировавшийся на расследованиях, пригласил на свое радиошоу членов профсоюза «Тим-стеры», настроенных против Хоффа. Ризель ополчился против засевших в профсоюзах криминальных элементов. Вскоре после завершения вечерней радиопередачи Ризель вышел из знаменитого манхэттенского ресторана «Линди», расположенного на Бродвее неподалеку от Таймс-сквер. Внезапно к нему приблизился какой-то субъект и плеснул в лицо серной кислотой. В результате журналист ослеп на оба глаза. Вскоре стало очевидным, что за этим нападением стоял один из союзников Джимми Хоффа, рэкетир Джон Диогварди, или Джонни Дио. Дио было предъявлено обвинение в соучастии в тяжком преступлении, но когда непосредственного исполнителя обнаружили убитым, а другие свидетели отказались от сотрудничества с органами следствия, все обвинения с Дио сняли.
Когда ослепший Виктор Ризель появился на телеэкранах и стал призывать к реформированию профсоюзов, страна была настолько возмущена, что сенат потребовал проведения слушаний по вопросу влияния рэкетиров на профсоюзное движение в прямом эфире. Эти слушания вошли в историю как слушания Комиссии Макклеллана, во главе которой стоял сенатор от штата Арканзас Джон Макклеллан. Членами упомянутой Комиссии были будущий кандидат в президенты, сенатор США от штата Аризона Барри Голдуотер и сенатор от штата Массачусетс и будущий президент США Джон Кеннеди. Главным юридическим консультантом Комиссии Макклеллана стал младший брат Джона Кеннеди – Роберт (Бобби). В результате демонстративно непримиримой позиции, которую занял в ходе расследования Роберт Кеннеди, он стал главным врагом Джимми Хоффа.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Инфорсер – член гангстерской банды, функцией которого является принуждение к выполнению ее требований или приведение в исполнение ее приговоров. – Здесь и далее примечания переводчика в виде сносок.
2
Тимстер – водитель-дальнобойщик.
3
Монсеньор – в англоязычных странах: обращение к удостоенным особых наград или почестей священнослужителям церквей.
4
Федералы (зд.) – сотрудники федеральных служб США.
5
(англ. Quarter Eagle) – золотые монеты США номиналом в 3 доллара, которые чеканились с 1854 по 1889 год. За все время было отчеканено немногим более 530 тысяч экземпляров. Из-за относительно малого суммарного тиража имеет большую нумизматическую ценность.
6
Пассивный компаньон – компаньон, представляющий фирму, но активно не участвующий в ведении дел.
7
Джейкоб Леон Рубинштейн (в 1947 г. сменил имя на Джек Леон Руби; 25 марта 1911 г., Чикаго, США – 3 января 1967 г., Даллас, США) – владелец ночного клуба в Далласе, широко известный тем, что 24 ноября 1963 г. застрелил в полицейском участке Ли Харви Освальда, задержанного по подозрению в убийстве президента США Джона Кеннеди. Был приговорен к смертной казни. Приговор был оспорен. – Прим. ред.
8
Капореджиме (от итал. caporegime – глава «команды», также «Капорегиме» или «Капорежиме», часто сокращается до капо) в терминологии итало-американской мафии – представитель одной из высших «ступеней» в криминальной лестнице, который подчиняется непосредственно боссу криминальной «семьи» или его заместителю. – Прим. ред.
9
Юджин (Джин) Сискел и Роджер Эберт – ведущие известного телепроекта, посвященного оценке новых фильмов. Их система оценки фильмов «большой палец вверх – большой палец вниз» вскоре стала очень популярной среди критиков.
10
Винсент Ало – известный преступник, сотрудничавший с Мейером Лански и членами итало-американской мафии. – Прим. ред.
11
Самбука – анисовый ликер.
12
Бинг Кросби (1903–1977) – американский певец и киноактер, один из самых успешных исполнителей в США.
13
Джозеф Луис Бэрроу (1914–1981) – американский боксер-профессионал, чемпион мира в супертяжелом весе.
14
Второй лейтенант (second lieutenant) – низшее офицерское звание в Вооруженных силах США.
15
Квотербек (англ.) – распасовщик, играющий помощник тренера в американском футболе. Это основной игрок команды нападения, находится непосредственно за центром и принимает от него мяч в начале розыгрыша. Квотербек – мозговой центр команды. Он решает, какой тип розыгрыша будет выполнять команда (либо получает такое указание от тренера, именуемого координатором нападения), отдает пасы, передает мяч игрокам для выносных розыгрышей и иногда сам продвигает мяч вперед.
16
Гражданский корпус охраны окружающей среды (англ. Civilian Conservation Corps, CCC) – программа государственного трудоустройства безработных в рамках «Нового курса» Ф.Д. Рузвельта, действовавшая в 1933–1942 гг. и направленная в основном на сохранение природных ресурсов.
17
Пробация – вид условного осуждения, при котором осужденный остается на свободе, но находится под надзором сотрудника службы условно-досрочного освобождения.
18
Новена (лат. novena – «девять») – у западных христиан девятидневное моление: молитвы, совершаемые ежедневно на протяжении 9 дней по образцу девятидневного ожидания апостолами по вознесении Иисуса Христа. – Прим. ред.