Чужая страна

Но уснуть Томасу Келлу все же не удалось.

Он постоял под душем, забрался в постель и попытался отрешиться от всех событий сегодняшнего дня, хотя это и было нелегко – они прокручивались в голове, как бесконечный фильм. Он позвонил Маркуэнду, узнать, нет ли новостей насчет французского мобильного номера, и запросил у техподдержки помощи по сим-карте «блэкберри». Было уже начало пятого. Том знал, что Маркуэнд должен перезвонить еще до семи и что в Челтнеме разберутся с номером уже через пару часов. Не было смысла даже закрывать глаза.

Комната отчего-то казалась ему странно чужой – полная тишина, приглушенное освещение. Том вдруг особенно остро ощутил собственное одиночество – сильнее всего с тех пор, как он покинул Воксхолл-Кросс. Как это часто случалось по ночам, он снова подумал, что всегда знал только одну жизнь, один способ существования, дорогу, идущую отдельно от всех прочих. Иногда Том чувствовал, что весь он, вся его личность сформировалась и выросла из одного-единственного таланта, способности скрываться и обманывать. Он даже не помнил, кем был до того, как в один прекрасный день, когда ему исполнилось двадцать, к нему обратились с интересным предложением.

Что же стало с жизнью, о которой он мечтал? С теми обещаниями, что он давал себе там, на другом берегу? Тогда Том рассказывал всем и каждому, что собирается написать книгу. Убеждал себя, что пойдет учиться на архитектора. И то и другое вдруг показалось ему настолько абсурдным, что он действительно засмеялся вслух. День за днем с начала года – один серый зимний день за другим серым зимним днем! – он старался вести себя как обычный гражданин, человек, который общается с друзьями, ходит к ним в гости, смотрит футбол, болтает ни о чем с незнакомцами в пабе. Он всерьез намеревался научиться жить по-другому – наверстать упущенное, пересмотреть все фильмы и сериалы на телеканале HBO, прочитать романы и мемуары, которые прошли мимо него. Но мир секретных служб неудержимо манил его к себе. На какое-то время Том даже поверил, что может в конце концов стать отцом, но теперь эта мечта была так же далека от него, как и исчезнувшая неведомо куда Амелия Левен.

Он подумал о Джордже Траскотте. Вот уж кому ее отсутствие действительно на руку. Мучаясь бессонницей, Том даже подумал: а уж не сам ли Траскотт устроил это исчезновение? Иначе зачем он организовал слежку за Амелией в Ницце? Почему послал на ее розыски именно Томаса Келла, почему выбрал именно его из всех своих людей? Том открыл глаза. В комнате было темно, только слабый свет фонаря падал в окно. Он презирал Траскотта – не за чрезмерные амбиции, не за изворотливость и вечные аферы, а потому, что Траскотт символизировал собой ту атмосферу корпоративности в МИ-6, которая была так ненавистна Тому. Главным для Траскотта была не Служба, не защита государства, а собственное продвижение. Будь у него IQ пониже или эго чуточку поменьше, Траскотт, скорее всего, делал бы карьеру в соседней отрасли: например, был бы дорожным инспектором и контролировал соблюдение правил стоянки автомобилей или членом городского совета. По ночам ему снилось бы, как он сует под «дворники» талоны за неправильную парковку или выписывает штраф за шумовое загрязнение. Том чуть было не рассмеялся снова, но мысль о том, как Траскотт карабкается вверх по карьерной лестнице, ведя за собой огромную армию аппаратчиков и корпоративных юристов и принося талантливых сотрудников в жертву своему высокомерию, оказалась слишком депрессивной. Амелия Левен была, несомненно, последним барьером, удерживающим МИ-6 от превращения в одно из отделений комитета по охране труда.

Первым позвонил портье. Пьер забыл отменить просьбу Тома разбудить его утром, и ровно в семь раздался звонок, вытащивший его из постели. Том прикинул, что спал не более получаса. Еще через десять минут, снова стоя под душем, Том услышал знакомый рингтон своего мобильного. С головой намыленной шампунем, Том чертыхнулся сквозь зубы, выключил воду и вылез из ванной.

Звонил Маркуэнд, необыкновенно бодрый и жизнерадостный:

– Bonjour, Thomas. Comment allez-vous?[11 - Доброе утро, Томас. Как дела? (фр.)] Правилом номер один в МИ-6 было не ныть, не жаловаться и никогда не показывать свою слабость, поэтому Том ответил таким же бодрым тоном:

– Je suis tr?s bien, merci, monsieur[12 - Очень хорошо, спасибо, месье (фр.).].

Он чувствовал себя школьником на уроке французского в начальной школе.

– Ты нашел ее «блэкбери»?

– В багажнике арендованной машины. Она оставила ее на стоянке, в четверти мили от отеля.

– Откуда у тебя ключи?

– Они были в сейфе в ее номере. Маркуэнд почуял неладное.

– Почему? – отрывисто спросил он.

– Ты меня спрашиваешь? Может быть, она не рассчитывала на то, что Траскотт пустит за ней своих людей. – Том помолчал, представляя, как Маркуэнд на другом конце провода нервно ерошит волосы. – Но у нее было время спокойно собраться, никаких следов спешки нет. В ванной не было зубной щетки и духов. Большей части ее одежды тоже нет. Она путешествует под другим именем, вероятнее всего в очках, и с собой у нее небольшая кожаная дорожная сумка. Возможно, она оставила ключи в сейфе именно потому, что хотела, чтобы я нашел ее, но это, конечно, маловероятно. Ее паспорт и кредитки были вместе с «блэкберри», ключами от дома и сим-картой. И все это – во взятой напрокат машине. Она явно не боялась, что тачку угонят.

Том хотел, чтобы «блэкберри» и сим-карту проверили – кто-нибудь, кто сможет взломать коды МИ-6. Оказалось, что Маркуэнд уже связался с нужным человеком в Генуе и он – то есть она – прибудет в Ниццу в середине дня.

– Эльза Кассани. Раньше работала на нас в Риме, теперь фрилансер. Сообразила, что на вольных хлебах она сделает куда больше денег. Может все – технические операции, сбор информации. У нее больше контактов, чем я могу себе представить. Вздорная, умная, суперисполнительная. Она тебе понравится. Очень рекомендую.

– Скажи ей, пусть позвонит мне, когда будет в городе. – Том сообразил, что если Эльза не побеспокоит его до полудня, то ему еще удастся несколько часов поспать. – Что у тебя еще?

– Звонили из Челтнема. Они пробили те номера, что ты дал. Один – это домашний номер Амелии в Уилтшире. Она звонила туда три раза за два дня. Должно быть, разговаривала с Жилем, потому что он как раз был там всю прошлую неделю. Насколько мы знаем, он ничего не слышал о ней с тех пор, как она исчезла. Каждый разговор длился меньше чем пять минут. – Маркуэнд секунду помолчал. – Наверное, Жиль просто вогнал ее в состояние комы – невыносимо скучный субъект. – Том был слишком измотан, чтобы адекватно отреагировать на шутку. Он приоткрыл дверь и повесил на ручку табличку «не беспокоить». – Французский мобильный номер нам неизвестен. Он новый, приобретен в Париже четыре месяца назад. Зарегистрирован на некого Франсуа Мало. Видимо, Амелия просто оставила сообщение на голосовой почте, потому что звонок длился не более тридцати секунд.

Том немедленно вспомнил:

– Мало – похороны в Четырнадцатом округе. Человек по фамилии Мало. – Он накинул на дверь цепочку. Маркуэнд всегда мыслил чуть-чуть медленнее, чем остальные, подумал Том.

– Да, точно. Очень хорошо, Том. Я знал, что мы поручили дело нужному человеку. Я попробую копнуть глубже. Гляди в оба.

Глава 14

У Эльзы Кассани было бледное лицо женщины, которая большую часть из своих двадцати семи лет провела за монитором в комнате с задернутыми шторами. Она оказалась подвижной итальянкой с пышной грудью и неизменной улыбкой на губах; в каждом ухе у нее было по нескольку сережек. Эльза позвонила Тому на мобильный вскоре после двенадцати, и они договорились, что встретятся в кафе на улице Отель-де-Пост и Том передаст ей сим-карту и мобильный.

Сама передача произошла абсолютно в открытую. Следуя инструкции, Эльза надела шляпу, заняла столик и заказала кампари с содовой. («А, – сказала она самой себе, наслаждаясь игрой. – Потому что он красный».) Через несколько минут в кафе вошел Том, отыскал глазами шляпу и коктейль, вручил ей телефон и симку и сообщил, что результаты нужны ему «к вечеру». Потом он вышел и направился куда-то в сторону моря, а Эльза осталась сидеть за столиком. Никто из окружающих и глазом не моргнул. Никаких формальностей, предусмотренных для подобного рода встреч. Никаких московских правил.

Том забыл, что ему никогда не нравилась Ницца. Этот город совершенно не ассоциировался у него с Францией. Казалось, это город без истории, город, который никогда не страдал. Чересчур чистые улицы, нелепые пальмы, дурацкие пижоны, фланирующие по тротуарам, не слишком симпатичные девушки. Ницца была продезинфицированной игровой площадкой для богатых иностранцев, которым не хватало фантазии на то, чтобы как следует потратить свои деньги. «Место, куда уходит умирать загар», – пробормотал он вполголоса, припомнив старую шутку. Том вспомнил свой последний визит в Ниццу; он провел здесь одну ночь в 1997-м, разрабатывая одного из боевиков Подлинной Ирландской республиканской армии, который завязал дружбу с довольно противным отмывателем чеченских денег и гостил у него на вилле в Вильфранше. Том прилетел сырым майским утром, и город показался ему пустынно-призрачным и стерильным. Старый порт был пуст, окружавшие его кафе большей частью закрыты. В «Кафе де Турин» сидело не больше полудюжины посетителей, и, судя по лицам официантов, заказали они в общей сложности не больше полудюжины устриц. Теперь все выглядело совсем по-другому. Было лето, Ниццу наводняли туристы, заполонившие каждый квадратный дюйм пляжа, каждую примерочную в роскошных бутиках на улице Паради и улице Альфонса Карра. Том пожалел, что не остался в отеле. Можно было заказывать еду в номер и смотреть фильмы по платному телеканалу и передачи на BBC World. Вместо этого он отыскал маленький ресторанчик в двух кварталах от моря, заказал несъедобный steak frites[13 - Стейк (фр.).] – официантка была очень хорошенькой, родом из Парижа и прямо-таки дымилась от желания заработать чаевые – и погрузился в сборник стихов Шеймаса Хини, который сунул в чемодан в последнюю минуту. За барной стойкой стоял владелец – мужчина лет пятидесяти, почти точная копия Джонни Холлидея. Он развлекался с айфоном, пытаясь поймать свое отражение в зеркале рядом. Том уже давно сделал вывод, что абсолютно все рестораны на юге Франции принадлежат вот таким вот мужчинам средних лет, женатым примерно в тридцать четвертый раз, с таким же брюшком, таким же загаром и с такой же сногсшибательной красоткой в официантках – официантку он, несомненно, безуспешно пытается трахнуть. Конкретно этот к тому же постоянно почесывал зад, как Рафаэль Надаль перед подачей. Когда принесли счет, Том решил немного позабавиться. – Стейк был жесткий, – сказал он по-английски.

– Comment?[14 - Как? (фр.)]

Владелец бросил на него взгляд через плечо, как будто встречаться глазами с бриттом было ниже его достоинства.

– Я сказал, стейк был жесткий, – повторил Том и сделал жест в сторону кухни. – Еда здесь только чуть-чуть получше той, что подавали в Papillon.

– Quoi?[15 - Что? (фр.)]

– Вы считаете, это нормально – брать с туристов восемнадцать евро за жевательную резинку средней прожарки?

– Il y a un probl?me, monsieur?[16 - Какая-то проблема, месье? (фр.)] Том отвернулся.

– Не важно, – сказал он. Видеть, как Джонни Холлидей вышел из состояния своего самодовольного покоя – это уже было достаточное удовольствие. Официантка, которая, судя по всему, слышала их разговор, послала Тому игривую улыбку. Он оставил для нее на столе пятьдесят евро Траскотта и вышел на улицу, под лучи полуденного солнца.

Один мудрец сказал, что работа шпиона – это ожидание. Ты ждешь агента. Ждешь новостей. Ждешь прорыва. Том убивал время, прогуливаясь по улочкам Старой Ниццы, зашел в Музей современного и новейшего искусства, посмотрел на работы Ива Кляйна. Затем присел на металлическую скамью и проверил свой лондонский номер. Клэр оставила ему целый ряд сообщений, одно раздраженнее другого – пока ждала его в приемной консультанта по браку. Том совершенно забыл о том, что им был назначен прием.

«Огромное тебе спасибо. Я восхитительно провела время».

Ему не хотелось объясняться, рассказывать, что Маркуэнд решил вытащить его из забвения. Том быстро настрочил ответ:

«Извини. Совсем забыл. Безумные 24 ч. Я Хороший».

Только после того, как Клэр ответила ему целой строчкой вопросительных знаков, Том сообразил перечитать свое СМС и обнаружил ошибку – он забыл вставить предлог[17 - Игра слов: nice (англ.) – хороший, Nice – Ницца.]. Он тут же перезвонил, но Клэр уже включила голосовую почту.

«Извини. Я понимаю, что не такой уж я и хороший, но я не это имел в виду. Это просто опечатка. Я хотел сказать, что я в Ницце. Ницца, которая во Франции. Мне пришлось срочно сюда выехать, неотложное дело. Я абсолютно забыл про встречу. Пожалуйста, извинись за меня перед…»

Но Том никак не мог вспомнить, как же зовут консультанта. Перед внутренним взором стояли только ее прическа, гладкое скучное каре, печенье на тарелке, громко тикающие часы на каминной полке…

«…перед добрым доктором. Скажи, что я был очень занят. Перезвони мне, если можешь. Я пока слоняюсь без дела, жду встречи».

Он знал, что Клэр соединит все точки и получит целую картинку. Ей были прекрасно известны все эвфемизмы, использующиеся в секретной службе, и она умела читать между строк. «Неотложное дело», «жду встречи», «пришлось срочно выехать». Томас Келл был опозорившимся шпионом, у него больше не могло быть никаких неотложных дел, и ему не надо было ходить ни на какие встречи. Зачем еще ему могло понадобиться срочно мчаться в Ниццу, если не по заданию МИ-6? Все то время, пока он трудился в секретной службе, Тому приходилось лгать Клэр об истинной сущности своей работы, и короткая передышка принесла ему настоящее удовольствие. Но теперь он снова погрузился в привычную ему среду недоговорок и тайн, среду, где он существовал двадцать лет. Этот навык – держать любого более или менее близкого человека на расстоянии вытянутой руки – Том приобрел на удивление легко; видимо, такова была и его природная склонность. Он так и не понял, почему Клэр так горела желанием обратиться к психологу. В их браке не было никаких «недостатков конструкции» – термин, который использовала консультант, постоянно и с явным удовольствием. Никакой «скрытой враждебности». В тех редких случаях, когда мистер и миссис Томас Келл встречались, чтобы обсудить свое совместное будущее, они неизменно оказывались в постели. Утром они просыпались и с удивлением спрашивали себя: какого же черта они не живут вместе? Но причина была очевидна. Без детей никакого будущего у них быть не могло.

Эльза позвонила в пять, и они решили встретиться возле отеля «Негреско».

Ему показалось, что перед ним совсем другой человек. За те пять часов, что Эльза занималась телефоном, она полностью изменилась. На бледных щеках вдруг появился здоровый румянец, как будто она долго гуляла по пляжу, а ее глаза, тусклые и усталые утром, сияли. В кафе она выглядела замкнутой и заметно нервничала, сейчас же Эльза была оживленной и жизнерадостной. Она была так дружелюбна, что на секунду Том даже заподозрил, не велел ли ей Маркуэнд завоевать его доверие.

– Как прошел ваш день? – спросила Эльза. Они двинулись на запад, в направлении заходящего солнца.

– Отлично, – солгал Том. После невыносимо долгого дня он был рад ее обществу и не хотел портить общение жалобами. – Я пообедал, сходил в галерею, почитал книгу…

– Мне совсем не нравится Ницца, – вдруг заявила она. – Совершенно. – По-английски она говорила очень чисто и немного нараспев.

– Мне тоже.

Она быстро взглянула на него и улыбнулась – как будто заметила трещинку в его уравновешенности.