Год Оракула

– Отлично! – сказала Ли. – Как вас зовут?

Снова короткая пауза, потом:

– Джон Бьянко.

– Хорошо, Джон. Не мог бы ваш друг подержать вашу сумку? На ней логотип, и чем его потом замазывать, лучше убрать сейчас из кадра.

Джон Бьянко снял сумку с плеча и отдал своему другу, у которого, кажется, был какой-то тихий, в основном внутренний, припадок бешенства.

– Фантастика! Тогда давайте вы встанете вот здесь, – она потянула Джона за рукав и поставила так, что демонстрация оказалась у него за спиной, – и ответите на мои вопросы только мне, не в камеру. О’кей?

– Без проблем, – ответил Джон.

– Эдди, готов? – спросила Ли.

Эдди кивнул.

– Тогда поехали.

– Запись через пять, четыре, три, – заговорил Эдди, загибая пальцы, последние две цифры показал молча и при счете ноль ткнул пальцем в сторону Ли.

– Я Ли Шор, – начала она, – и стою сейчас на Юнион-сквер, где проходит нью-йоркская демонстрация, посвященная Оракулу. Такие демонстрации проходят сегодня во всех крупных городах мира; их цель – выманить загадочного пророка на свет, заставить раскрыть свою личность. Я говорю с Джоном Бьянко, который согласился поделиться своими мыслями о том, что здесь происходит. Джон, – продолжала она, оборачиваясь к нему, – вы здесь целый день?

– С самого начала.

– Вы живете в Нью-Йорке?

– Да.

– Что вас привело сюда сегодня?

– То же, что и почти всех этих людей, наверное. Я хотел посмотреть, что случится.

– Вы думаете, демонстрации выведут Оракула из тени?

– Сомневаюсь, – сказал Джон.

– Правда? Вы очень уверенно говорите. Почему бы ему не выйти?

– Я думаю, что раз он скрывается от общественности, у него есть на то серьезные причины. В смысле, наверняка же он знает, что целый мир хочет выяснить, кто он такой. И что, он раскроет себя только потому, что все эти люди его просят?

Ли кивнула и улыбнулась. Этот человек ей нравился. У него была вполне разумная точка зрения.

– Многие из собравшихся здесь считают, что Оракул обязан поделиться своими дарами с миром более непосредственно, чем он это делает, – сказала она. – Стать доступным, помочь человечеству избежать катастроф, которые могут его подстерегать. Как вы к этому относитесь?

– Я считаю, что это его дело. Я думаю, что мы не видим картину целиком, не знаем точно, что происходит с этим человеком, так что когда люди ему вменяют какие-то обязанности, это попросту глупо и раздражает.

– Раздражает? Интересный выбор выражения. Почему вас раздражает отношение людей к Оракулу?

– Я просто считаю, что людям следует оставить его в покое. Пусть живет как хочет.

– И все-таки вы сюда пришли.

Джон Бьянко коротко и резко засмеялся.

– Как видите.

У них за спиной, откуда-то из гущи толпы, поднялись крики – достаточно громкие, чтобы заглушить динамики на южном краю парка. Ли и Джон Бьянко развернулись туда посмотреть, но издалека ничего нельзя было различить.

Эдди схватил ее за руку.

– Пошли. Уезжаем, – сказал он.

– Чего вдруг? – спросила Ли. – Что случилось?

Он кивком показал на конную полицию на краю толпы. Все полисмены разговаривали по рациям и некоторые конные начали продвигаться внутрь, расчищая дорогу.

– Они видят лучше нас, и наверняка у них есть наблюдатели на крышах. Что-то там происходит, и нам в этот замес попадать не надо.

Шум из середины толпы, где что-то происходило, становился громче, и стали слышны вопли. Мобильная антенна телефургона, ближайшая к центру возмущения, качалась расширяющимися взмахами – видимо, фургон, скрытый толпой, пытался пробиться вперед или назад. На глазах у Ли антенна медленно рухнула в толпу, как срубленное дерево.

Ли посмотрела на Джона Бьянко и на его друга. Они наблюдали за разрастающимся хаосом как завороженные. Потом индиец повернулся и схватил Бьянко за плечо, пытаясь увести прочь.

– Нет… нет, – услышала она тихие слова Джона Бьянко.

Он шагнул в сторону толпы, и индиец другой рукой ухватил его за локоть, силой разворачивая прочь от центра парка.

– Ты тут ничего не сделаешь, – сказал он. – Мы должны отсюда выбираться, Уилл, и побыстрее!

– Но это начинается опять!

У Ли была секунда подумать, что это могло бы значить, потом новый всплеск воплей достиг ее ушей. Она резко повернулась к центру площади, где видны были облака белого дыма, поднимающегося в гуще демонстрантов.

– Эдди! – сказала она. – Мы должны туда попасть и посмотреть, что происходит. Заснять.

На асфальт перед ними упала бутылка, разлетевшись на сотню крошечных лезвий.

– На хрен, – сказал Эдди ей на ухо, беря ее за руку. – Белый дым – это слезоточивый газ. Сейчас толпа бросится бежать, как стадо. Ли, надо…

Вторая бутылка разбилась прямо об камеру в руке Эдди. Он ее уронил, ругаясь, и камера с хрустом упала на землю. Эдди поднял руку, глядя на нее и будто не веря своим глазам. Из глубоких порезов ладони и запястья текла кровь.

Ли наклонилась подобрать камеру, схватила ее, и тут сзади раздался звук, будто огонь взревел, когда в него плеснули горючего. Они обернулись и увидели сотни людей с красными перепуганными лицами. Толпа неслась на них, спасаясь от облаков газа, закрывающих южный край парка.

И они побежали.

ОРАКУЛ В ПУСТЫНЕ

Арно Телер посеревшим платком вытер пот со лба, сняв толстый слой грязи. Джип поднимал клубы пустынной пыли, неумолимо покрывавшей все доступные поверхности. Машина подпрыгнула на рытвине, Телер быстро вернул обе руки на руль. Джип выправился, Телер выдохнул, сам только заметив, что задержал дыхание. Поломка в этом месте была бы очень неприятной. Рация есть, но если в этой пустыне звать на помощь, это еще не гарантирует, что помощь придет.