Последний курильщик

Я стал выкладывать содержимое своей корзины на ленту. Кассир по очереди пробивала все через сканер и складывала в фирменный пакет, а я тем временем принялся изучать короб над кассой, в котором всегда размещались различные муляжи сигаретных пачек. Странно – на их месте красовались канцелярские принадлежности. Я открыл было рот, чтобы поинтересоваться куда подевались сигареты, но тут же вскрикнул от резкой боли в ступне правой ноги. Тяжелая трость опустилась прямехонько по ее центру. Ее обладателем оказался невысокий пожилой мужчина интеллигентного вида, с которым я едва разминулся в первом магазине.

Поправляя свою изрядно потрепанную сумку, он изрек:

– Прошу меня извинить, молодой человек, я ненароком.

Я повернулся к кассиру и потянул было руку к коробу, как боль с новой силой вернулась в правую стопу. Я посмотрел на начинающего меня бесить старика.

– Прошу простить мою неуклюжесть, – сказал тот, и наклонившись в мою сторону, тихо, чтобы не услышала кассир, добавил. – Молчи. На улице поговорим.

Поняв, что и в этом месте сигарет я не получу, расплатился и, не задавая лишних вопросов, вышел. “Что вообще тут происходит? Люди с ума посходили что ли, пока я над проектом работал?” Я отошел немного в сторону от входа в маркет и принялся ждать старика, вернее его ответов на будущее вопросы. Через пару-тройку минут вслед за мной вышел и мужчина:

– Молодой человек, прошу прощения, уделите мне всего пару минут. Я вам все объясню, – он указал в сторону внутреннего двора ближайшего девятиэтажного дома.

– В опасные игры вы играете, молодой человек, – произнес мужчина.

Только теперь я смог его достаточно хорошо рассмотреть: серое твидовое пальто с опушкой на вороте, красный в клетку берет, перчатки и трость, то ли с хрустальным, то ли пластмассовым, набалдашником в виде шара с множеством граней, придавали ему вид старого, но статного, графа. Картину дополняли цепочка, торчащая из его нагрудного кармана, и горделивая осанка. Хотя где-то в глубине души, я понимал, что это всего лишь на всего пенсионер, со своими, понятными лишь ему, причудами. Бывший в свое время, скорее всего, кем-то вроде педагога или работника культуры.

– Можете звать меня Григорий Петрович, – вежливо поклонился, пожал мою руку и указал взглядом в сторону маркета мужчина. – Судя по всему вы не местный и многого не знаете о наших законах и порядках?

– Очень даже местный, – ответил я. – Просто давно не показывался на людях – слишком много дел накопилось и всё нужно было экстренно разрешить.

– Тогда, должно быть, вы не в курсе событий и перемен, случившихся за последнее время? – мужчина старался тщательно подбирать слова.

– Хм? Что у нас могло такого глобального случится, – с усмешкой спросил я. – Стало модно на ноги наступать? Что за день то такой: в одном магазине наорали, в другом ногу чуть не оттяпали… Сходил, блин, за сигаретами…

Услышав про сигареты, Григорий с опаской оглянулся по сторонам, словно боясь, что разговор могут услышать. Приложил палец к губам, с призывом:

– Говорите пожалуйста на эту тему тише. Случилось много чего. По какой-то причине вы мне симпатичны, и я посчитал своим долгом вас предупредить – сигареты вы не найдете ни в этом магазине, ни в любом другом. Они вне закона.

– В смысле? – непонимающе спросил я. – Как “вне закона”?

– Около месяца назад, – человек заговорил шёпотом, украдкой озираясь. – Власть в нашем городе поменялась. Как вы могли этого не узнать?

– Я работал. У меня был проект – заказ хорошо оплачиваемый. Я отрешился от всего мира. Даже отключил интернет и телефон, чтобы ничего не отвлекало.

– Тогда всё понятно. Что ж, изложу положение дел вкратце.

Далее, он произнес слова, которые наводили на мысль, что у Григория Петровича не все в порядке с головой:

– Ко власти в Городе пришла некая организация из левых либералов, со своей идеологией полного не примирения к табаку, ратующая за избавление от курения радикальными методами. Жестокими методами. Организация объявила полный запрет на ввоз и реализацию табачных изделий, а самих курильщиков – врагами государства. Всем им был объявлен ультиматум – в течении недели покинуть территорию города. Были даже вывешены часы с обратным отсчетом "До здоровья нации осталось…" По началу такие меры всячески высмеивались в народе, но, когда отсчет закончился, – мужчина пригладил ухоженную бородку, – стало не до шуток – начались чудовищные расправы над теми, кто курил или занимался запрещенной торговлей. А хуже всего то, что за головы нарушителей, была объявлена большая награда, теперь любой может сдать тебя властям, потому и верить никому нельзя. Страшное время наступило.

“Вот старый параноик, – подумал я. – Радикалы, преследование, казни… Это же в каком больном мозге могло такое родиться? Деньги клянчить будет, наверное.” Интерес к разговору у меня резко начал пропадать. От всего услышанного, опухоль из нервных окончаний на моём плече внезапно сильно разболелась, и я достал пачку сигарет с известным намерением, но тут же свободная от трости рука старика легла сверху, прикрыв ее. Я взглянул на старца – такую кардинальное перемену мне уже ранее довелось наблюдать.

От строгого и повидавший немало в жизни взгляда не осталось и следа. Вместо него, руки мне закрывал обезумевший от лютой ломки наркоман. С выпученными глазами, пристально глядящими на то место, где только что промелькнули сигаретные фильтры. Из уголка рта показалась тонкая струйка слюны, а сам он приоткрылся, обнажив язык. Руки его затряслись мелкой дрожью.

– Не здесь, прошу, не здесь, – глотая звуки, торопливо, произнес он. – Я отведу, я покажу где.

– Ок… – разговор начинал приобретать интересный ход, и я не стал сопротивляться. – Видите, раз знаете.

Прикинул, что, если он задумал напасть на меня, легко смогу с ним справиться, и решил ему немного подыграть – в моей жизни давно ничего интересного и динамичного не происходило. Григорий зашагал через двор опираясь на палку, пытаясь сохранить достоинство и отводя от меня жадный взгляд. Я последовал, хромая, за ним – нога в своем протесте присоединилась к плечу. И тут, глядя на окна домов, я заметил, как один из них облетел дрон чёрно-розового цвета, и едва слышно шелестя лопастями, скрылся в противоположном направлении.

Вместе с Григорием мы прошли один квартал, потом другой. Вышли на территорию спального массива, где особняком стояла трансформаторная будка. Подойдя к ней, мужчина достал что-то из своего кармана, и стал ковырять в навесном замке. Щелкнуло. “Вряд ли учитель может иметь такие навыки”, – подумал я. Григорий отпер дверь, и мы вошли в сырое, темное и гудящие помещение. Здесь пахло мазутом, плесенью и кошачьей мочой.

– Тут можно и поговорить, – сказал Григорий, протянув руку передо мной, не давая свалиться с невидимой ступеньки.

– Будете? – помня его жадный взгляд и протягивая сигарету спросил я.

– Премного благодарен, – отозвался тот. И всё же я расслышал дрожь в его голосе, хоть он и пытался казаться спокойным.

Мы закурили, и Григорий продолжил меня удивлять:

– Сказать по совести, я увидел, что вы курите, и понадеялся, может у вас осталось что?

“Должно быть шел за мной”, – подумал я. Григорий тем временем продолжил:

– Многотонные передвижные крематории поглотили всю табачную продукцию с прилавков магазинов и киосков вместе с теми, кто ей приторговывал и поставлял. Вы представляете? Они взяли, и просто спалили кучу людей! – мужчина сжал кулак свободной руки до хруста костяшек. – И эти проклятые дроны. Всюду сующие свой электронный нос, дроны. Уж не знаю, какие современные датчики в них стоят, но со своей работой они справляются на отлично, – мне показалось, что старый плут вытер невольную слезу. – Примерно в то же время появились огромные грузовые вертолеты. Уж не знаю, что они перевозили, но около четырех из них постоянно сновали над городом туда-сюда. Сразу был понятен размах всего этого предприятия. Даже по ночам, они доставляли новые грузы, не давая возможности нормально выспаться. Как вы могли это не услышать?

– У меня свои вертолетики в голове были, – засмеялся я. – Поболее ваших.

В темноте голос Григория казался сиплым и поникшим:

– Вот привел я вас сюда, покурили мы, не курил уже дюжину дней, теперь вот жалею…

– Да ладно вам не бойтесь, – меня начал разбирать смех от этой картины – два мужика, словно две юные девушки, прячутся от посторонних глаз, в какой-то темной будке. А после, одной становится якобы стыдно за содеянное. Смех, да и только!

– Вы не понимаете. Мы все напуганы. Не знаем, кому верить. Могу я рассчитывать на то, что вы меня не сдадите? Не выдадите мою тайну?

Я машинально кивнул, хотя в темном помещении вряд ли это можно было увидеть.

– Нам врут. Нагло врут, а мы ведемся на эту ложь.

– Можно ведь выехать из города, как я понял, никто же не держит? А то словно охота на ведьм какая-то? – я снова не смог сдержать усмешки.

– После остановки часов, мы заблокированы. Все выезды из города закрыты, повсюду блокпосты. И да – у нас реальная охота на ведьм началась. Сосед соседа сдаёт – слишком высока награда. Вы мне так и не ответили, – голос старика вновь дрожал. – Могу я рассчитывать на ваше молчание? Я стар и мне тяжело сдержать тягу к никотину. Хотя и думал я, что уже избавился от привычки за эти дни.

– Можете на меня рассчитывать. Даю слово. Буду нем как могила, – пафосно, как можно более убедительно ответил я. Было жалко старика, слишком уж погрузившегося в свои фантазии, и я решил подыграть ему.

– Отрадно слышать. И чтобы уж наверняка, между нами не осталось недосказанности, позвольте поинтересоваться, как ваше имя? Если вас не затруднит?

– Олег. Олег Ноябрев, – конспирация излишняя, посчитал я. Этому психу, никто никогда не поверит, скорее наденут смирительную рубашку.

Перед мысленным взором возник Григорий в завязанных на спине рукавах и своем красном клетчатом берете. С золотой цепочкой в зубах. Картина была очень смешная, и я закрыл рот ладонью, чтобы не заржать во всё горло:

– Слабо верится, что вся мировая элита поддержала этот эксперимент. Где же те нормы морали, которыми они всегда так хвалятся, где права и свободы? Где же миротворцы, что должны свергнуть очередной кровавый тоталитарный режим?

– Почему же? – ответил Григорий. – Этот эксперимент выгоден всем ключевым странам, именно тем, что не у них он воплощается. А остальным, по большому счёту, плевать. Может кто и встал против, но его сразу же осадили на место.

Мой живот резко и сильно прихватило – он требовательно заныл. “Пора заканчивать этот балаган”, – подумал я, вспомнив, что во рту с утра не было ни крошки.