Цена бесчестья

Двадцать третье сентября

Этот дом находился на Ленинском проспекте и являлся одним из тех зданий, которые были сооружены в последние годы начавшегося в столице градостроительного бума. В новом доме внизу дежурил традиционный консьерж, а высотка считалась достаточно элитарной, и квартиры в ней продавались еще на стадии строительства. Вера Логутина въехала в этот дом, уплатив полную стоимость квартиры, еще три года назад. Двухкомнатная квартира общей площадью около ста метров обошлась ей почти в двести пятьдесят тысяч долларов. И хотя она работала в кабинете министров, подобная сумма была ей явно не по карману. В таких элитных домах соседи обычно не любят общаться и не задают лишних вопросов про суммы, которые были уплачены за квартиры. Но некоторые из соседей узнали, что Вера – сестра жены известного магната, который и помог своей родственнице приобрести эту квартиру, ссудив ей необходимые деньги.

Нужно отметить, что половину суммы молодая женщина смогла внести сама. К этому времени она уже работала финансовым советником крупной корпорации и перешла в кабинет министров по приглашению самого премьера. Ей было тридцать лет, и она делала успешную карьеру, которая обещала стать просто блестящей в скором времени. Однако через несколько лет премьер покинул свой пост, новый глава кабинета явно не нуждался в советах Логутиной, и она ушла с работы, перейдя в другую корпорацию.

В этот день она возвращалась с работы чуть позже обычного, задержавшись для составления отчета. На часах было около половины восьмого, когда она въехала на своем «Мицубиси» в гараж, находившийся под домом. Ворота открывались автоматически. Закрыв машину, она прошла к кабине лифта, чтобы подняться на одиннадцатый этаж, где находилась ее квартира. Как раз в тот момент, когда она вошла в кабину лифта, позвонил ее сотовый телефон. Вера достала аппарат.

– Здравствуй, Верунчик, – услышала она голос своей подруги Зои, – как у тебя дела?

– Ничего, – устало ответила Вера, – неплохо. Как у тебя?

– Все нормально. Ты знаешь, почему я тебе позвонила? Говорят, что разбился твой бывший шеф. Тот самый. Денис Викторович. Я прочла в газетах, что несколько дней назад были похороны. Ты представляешь, какой ужас? Он погиб, свалившись на своей машине с моста. Такой молодой и симпатичный человек. Алло, ты меня слышишь? Говорят, что у него был сердечный приступ.

– Какой приступ? – не поняла Вера. – Он был абсолютно здоровым человеком. Какой приступ у него мог случиться?

– Не знаю. Так написали в газетах. Я сама удивилась, когда прочла. Ты всегда говорила, что он занимался спортом, следил за своим здоровьем.

– Конечно, следил. – У Веры испортилось настроение. Они никогда не были особенно близки с Репниковым, но она проработала с ним несколько лет, и известие о его смерти ее неприятно поразило.

– И еще пропал этот журналист, с которым ты встречалась, – не унималась Зоя, – тот самый, со смешной фамилией. Помнишь, он расспрашивал тебя о твоей предыдущей работе? Тот самый. Извозчиков или Телегин. Похожая фамилия…

– Оглобин?

– Да. Он исчез уже две недели назад, и его нигде не могут найти. Можешь себе представить? Я так перепугалась, когда об этом услышала, и решила тебе позвонить.

– Спасибо, – нахмурилась Вера. Она помнила настойчивого и бесцеремонного журналиста. И хорошо помнила, о чем именно он ее расспрашивал. Она почувствовала легкий озноб испуга.

– Ты будь осторожнее, а то мало ли что, – продолжала тарахтеть Зоя, – ты ведь знаешь моего Вову, он работает в прокуратуре, и он мне сказал, что со смертью Репникова не все понятно. Алло, ты меня слышишь?

– Слышу. – У нее окончательно испортилось настроение.

Кабина лифта остановилась на одиннадцатом этаже. Створки раскрылись.

– Я тебе перезвоню, – пообещала Вера. Она убрала аппарат в сумку, доставая ключи.

Выйдя из кабины лифта, она обернулась, словно следом мог выйти чужой. Услышав, как где-то внизу хлопнула дверь, – вздрогнула, нахмурилась, резко покачала головой, словно отгоняя неприятные мысли. В конце концов, нельзя сходить с ума из-за звонка своей болтливой подруги. Возможно, Репников действительно сорвался с моста, а журналист уехал куда-то по редакционному заданию и нарочно интригует всех своим отсутствием. Некоторые журналисты устраивали подобные трюки, чтобы привлечь к себе побольше внимания. Она подошла к своей двери, доставая ключи. Открыла первый замок, затем второй, распахнула дверь. И почувствовала чужой запах. Вера не курила, у нее была аллергия на никотин. Но в квартире явно был чужой запах. И этот незваный гость курил. Она прислушалась, не входя в квартиру. Неужели кто-то чужой мог войти? Если бы не звонок Зои, она бы не обратила внимания на этот посторонний запах. Но теперь стояла на пороге и не решалась войти.

Что нужно делать в подобных случаях? Позвонить и позвать консьержа? Но это молодой человек субтильного вида, студент лет двадцати. Он явно не поможет. Закрыть дверь и вызвать милицию? А если в квартире никого нет? Как она будет объяснять свои надуманные страхи? Или это вызовет еще большие подозрения? Нужно что-то придумать. Она стояла на пороге и не решалась сделать еще один шаг. Может, позвать кого-то из соседей? Но за три года она так толком ни с кем и не познакомилась. Кажется, рядом живет семья, которая часто уезжает во Францию. Двое родителей и дети-близнецы. Или они сейчас в городе? А в другой квартире живет пожилая женщина, мать какого-то нувориша. Он сам не появляется здесь, но водитель и домработница бывают каждый день.

Вера по-прежнему не знала, как ей поступить. И неожиданно услышала осторожные шаги. Очевидно, незнакомцу внутри квартиры надоело ждать, и он сделал два осторожных шага. Она резко отпрянула, закрыла дверь. И услышала, как кто-то чужой бежит к двери. Вера успела вставить ключи в замок и закрыть его. Изнутри послышались удары. Она отбежала от двери, с ужасом прислушиваясь к ним. Очевидно, возможный убийца все время находился внутри. Она услышала, как он отошел от двери и начал что-то быстро говорить, возможно, позвонив своему напарнику. Лифт пошел вниз. Она со страхом обернулась. Вспомнила, что дверь была заперта снаружи. Значит, один убийца вошел в квартиру, а второй его запер, чтобы она ничего не заподозрила. Даже страшно подумать, что могло случиться. Она бы вошла в квартиру, привычно разделась, прошла в душ. Вера содрогнулась. Этот негодяй мог ее не просто убить. Она услышала, как кабина лифта остановилась где-то внизу, и тоже побежала по лестнице вниз. Кабина лифта начала подниматься вверх. Вера бежала, не различая ступенек и твердо понимая, что ей нельзя пользоваться автомобилем, чтобы не оказаться одной в подземном гараже. Когда кабина лифта остановилась на одиннадцатом этаже, она уже была на третьем. Если это сообщник убийцы, то ему понадобится некоторое время, чтобы открыть ее дверь и выпустить своего напарника. За это время она успеет добраться до первого этажа. Вера спускалась, держась за перила, чтобы не упасть. Она добежала до консьержа и, задыхаясь от волнения, крикнула ему:

– Вызывайте милицию! Срочно вызывайте милицию! У меня в квартире убийцы!

Консьерж изумленно уставился на нее, не совсем понимая, что происходит.

– Звоните, – крикнула она, – иначе они сейчас спустятся вниз и убьют нас обоих!

– Кто спустится? – недоуменно спросил консьерж. – Здесь никто не проходил.

У него на пульте было заметно, как кабина лифта пошла вниз. Вера замерла, глядя на мигающую красную точку.

– Быстрее звоните, – почти умоляла она.

Молодой человек не слишком охотно поднял трубку. Он все еще не верил в эти непонятные крики. Ведь он находился на своем посту с самого утра и никто не проходил мимо него. Но набрал номер телефона ближайшего отделения милиции. И попросил дежурного.

– Пришлите, пожалуйста, срочно наряд по адресу… – Он не успел договорить. Створки кабины лифта открылись, а Вера, не дожидаясь, пока незнакомцы окажутся в холле, выбежала на улицу. Консьерж недоуменно оглянулся. Из кабины лифта вышли две женщины. Он изумленно взглянул на них, они явно не были похожи на свирепых убийц.

– Алло, – услышал он голос дежурного, – вы не назвали свой адрес. Алло, вы меня слышите…

Пятое октября

Иногда наступал период непонятной депрессии. Нет, сама депрессия не была для него характерна, для этого он был слишком самодостаточным и сильным человеком. Но периоды непонятного томления духа возникали как-то сами по себе, когда вдруг он понимал, что ему не хочется вылезать из постели, разговаривать с чужими людьми и даже с близкими, куда-то перемещаться в пространстве, есть, двигаться, даже читать книги или знакомиться с новой информацией в Интернете.

В такие дни он словно проваливался в непонятное состояние перманентного сна, мозг брал своеобразный «отпуск», отключаясь от внешнего мира. Сны были цветные и достаточно интересные. Самое главное, что он помнил каждый сон, все его детали, подробности. Просыпаясь, он долго лежал, пытаясь осмыслить очередные цветные картинки, а затем снова погружался в приятную дремоту.

Однажды, проснувшись, он вдруг осознал, что не помнит, в какой именно квартире находится. В московской или в бакинской? Они были похожи друг на друга расположением комнат, одинаковыми библиотеками, схожей мебелью, техникой. Он сознательно конструировал их таким образом, чтобы ему было удобно в этом пространстве. Даже занавески и небольшой коврик перед кроватью были одинаковыми. Он нахмурился, повернулся на бок. Увидел дверь в спальню. В московской квартире двери были чуть темнее. Он улыбнулся и снова закрыл глаза, погружаясь в сон.

Но подобное состояние не может длиться вечно, тем более у такого деятельного человека, каким был Дронго. Через сутки, отоспавшись, он уже садился к своему компьютеру, звонил в Италию Джил или отправлялся на проспект Мира, где был их небольшой офис, в котором его ждали Эдгар Вейдеманис и Леонид Кружков. В этот день он работал за компьютером, просматривая поступившую почту, когда раздался звонок его сотового телефона. Дронго знал, что этот номер известен лишь небольшому числу людей.

– Добрый день, – услышал он характерный голос латыша Вейдеманиса, – как твоя депрессия?

– Ты звонил вчера, – понял Дронго.

– Конечно. Ты перевел свой городской номер на автоответчик и не отвечал, а твой сотовый был отключен. Я понял, что у тебя опять «легкое недомогание». За последние два года уже в третий раз. Мне кажется, ты становишься меланхоликом.

– Спасибо за комплимент, – усмехнулся Дронго, – это все, что ты мне хотел сказать?

– Нет, не все. К нам вчера звонили. Хотят с тобой встретиться.

– Это настолько важно, что ты звонил даже на сотовый, зная, что у меня «легкое недомогание»? Между прочим, очень изящный термин для моего шизофренически долгого сна.

– Важно, – сказал Вейдеманис, – нам звонили по поручению самого Бориса Каплуновича…

– Каплунович, – повторил Дронго, – если я не ошибаюсь, это владелец крупнейшей телефонной компании мобильной связи и один из мультимиллионеров. Говорят, что до миллиардеров он недотягивает совсем немного. Кажется, «Форбс» нашел у него семьсот или восемьсот миллионов долларов.

– Уже девятьсот, – подтвердил Вейдеманис, – и еще он владеет недвижимостью, акциями крупных металлургических компаний в России и на Украине.

– Прекрасно, – кивнул Дронго, – и что хочет от нас этот кандидат в миллиардеры?

– Срочно с тобой встретиться. Они звонили уже три раза. Его секретарь, кажется, искренне не понимала: как мы можем не найти тебя, если сам Каплунович хочет с тобой поговорить.

– Можно представить ее недоумение, – усмехнулся Дронго, – наверное, любой чиновник от радости готов съесть собственный галстук, чтобы угодить такому богатому человеку. Она считает, что я обычный частный детектив и после такого звонка обязан немедленно перезвонить, чтобы получить важный заказ.

– Возможно. Ты хочешь с ним встретиться?

– Она говорила, по какому вопросу?

– По личному. Ничего больше не сказала.