Хранители холода

– Ты знаешь, – сказал он по-русски, и она все поняла. Через столько лет, с внезапной досадой подумала Маланчук, через столько лет. А ведь ее предупреждали. Последняя ясная мысль была о внучке. Как все нехорошо получилось. Ее внучка в доме. Они не оставят ребенка в живых. Какое несчастье. И этот убийца...

– Не трогайте ребенка, – успела прохрипеть она, но убийца уже затягивал свою удавку. Она не сумела даже набрать воздуха, когда тьма окончательно сомкнулась перед глазами. Убийца затянул удавку, прислушался. Он знал, как умирают люди, и не мог ошибиться, услышав предсмертный хрип. Тело обмякло. Он осторожно уложил погибшую на ковер, снял удавку. Затем подошел к девочке. Ребенок недоверчиво смотрел на незнакомца. Незнакомец улыбнулся девочке, протянул к ней руки и, подняв ребенка, пересадил ее в круглый манеж, стоявший в углу, чтобы она не упала с дивана. Затем взял обе игрушки и перенес их ребенку. Девочка улыбнулась незнакомцу. Этот дядя ей понравился.

Она сделала два шага и уселась прямо в манеже, двигая к себе игрушки. Убийца перешагнул через труп ее бабушки и вышел из гостиной. Он был в черных перчатках. Открыв дверь, огляделся. На улице никого не было. Убийца вышел из дома, мягко прикрыв дверь. Он не стал ее запирать, чтобы не помешать родителям девочки попасть в дом, когда они вернутся из Геттингена. Спустившись вниз по лестнице, он прошел за дом, исчезая где-то на соседней улице.

Когда через полтора часа вернулись родители девочки, они нашли Лизу в манеже, уснувшую между игрушками. Ее бабушка лежала в гостиной, не подавая признаков жизни. Дочь испуганно бросилась к ней, решив, что у матери был сердечный приступ. Она сразу позвонила в больницу, вызывая врачей и надеясь спасти свою мать. И только тогда ее муж заметил нехарактерную для сердечного приступа красную борозду вокруг шеи. Николай поднял трубку и позвонил в полицию. Он так никогда и не узнал, чем занималась Зинаида Маланчук в своей прежней жизни.

МОСКВА. РОССИЯ. 12 МАЯ 2006 ГОДА

Все неприятности начинаются с телефонного звонка. Он протянул руку, снимая трубку. За последние годы он отвык от подобных неожиданных звонков. Посмотрел на часы. Восьмой час утра...

– Тимур, – услышал он голос Наташи, – извини, что беспокою тебя так рано. Но ты знаешь, Павел домой не вернулся...

– Как это не вернулся? – не понял Тимур, сразу просыпаясь. – Он что, с ума сошел? Где он мог остаться? Подожди. Алло, ты меня слышишь? Наташа? Ты что, плачешь? Что случилось? Почему он не вернулся?

– Это я хотела узнать у тебя, – услышал он ее голос, – мне только сейчас сказали, что вчера вечером вас видели вместе. Эдуард Алексеевич, наш сосед, видел, как вы сидели вместе в кафе. И поэтому я тебя разбудила. Где Павел?

– Он позвонил мне вчера вечером, – вспомнил Тимур, – было уже около девяти. Он был в плохом настроении и просил меня приехать. Я его таким никогда в жизни не видел. Он был какой-то подавленный. Сидел один в кафе, рядом с вашим домом. Тот самый «Чемпион». Когда я приехал, то увидел, что он сидит за столиком и пьет. Можешь себе представить? Когда мужчина пьет в одиночку. И тем более такой человек, как Павел. Я не понимал, что с ним происходит. Он как-то путано говорил, вспоминал прошлые годы, нашу работу. Потом снова пил. Много пил.

– И ты его бросил одного? – с горечью спросила Наташа.

– Как ты могла даже подумать такое? – обиделся Тимур. – Конечно, я его не оставил. У каждого мужчины бывают такие тяжелые дни. Обычная депрессия. Может, у него были неприятности на работе. Он ничего мне не сказал. Только как-то неприятно усмехался и говорил, что его проблемы меня не касаются. Можешь себе представить? А потом я его проводил до вашего дома. Я сам видел, как он вошел в дом. Набрал код и открыл дверь в подъезд. А потом вошел в дом и закрыл дверь. Только после этого я ушел. Может, он сел где-нибудь на лестнице и заснул там? Он был в таком непривычном состоянии.

– Я уже четыре раза бегала вниз по лестницам, – вздохнула Наташа, – его нигде нет. Тимур, я даже не знаю, что подумать. Почему ты не позвонил мне, ничего не сказал?

– Зачем? Мы попрощались, и он сказал, что идет спать. Я не хотел вас беспокоить...

– Беспокоить? – с укором переспросила Наташа. – Я всю ночь не спала. С ума схожу, не понимаю, что случилось. Всех обзвонила. Хорошо, что вас видел Эдуард Алексеевич. Я его только сейчас на лестнице встретила. Он мне и сказал, что вас видел.

– Подожди, подожди. – Тимур поднялся. – Ты звонила ему на мобильный?

– Конечно. Он отключен.

– Отключен? Ничего не понимаю. А его машина. Она на стоянке?

– Не знаю. Я не знаю, как туда звонить. Может, ты заедешь и проверишь наши машины?

– Конечно, проверю, – немного растерянно сказал Караев. У Паши был хороший «Мерседес», почти как новый. Как рассказывал Слепцов, ему повезло. Эту машину перегнали для него друзья из Германии, и он, заняв деньги в собственном банке, купил почти новый «Мерседес» за двадцать девять тысяч долларов. А жене купил очень неплохой «Ситроен».

– Может, он куда-нибудь уехал? – предположил Тимур.

– Я ничего не знаю. Если уехал, то почему не позвонил. Он вчера был на машине?

– Нет. Мы были недалеко от вашего дома, и он был без своего автомобиля. Я сейчас к вам приеду. Нужно позвонить в соседние больницы – может, ему на лестнице плохо стало с сердцем.

– Я уже звонила. – Было понятно, что она с трудом сдерживается. – Я звонила во все три больницы, которые находятся рядом. Его нигде нет. Я не знаю, что мне думать, Тимур. Мне так страшно...

– Я сейчас приеду, – сказал Тимур, – ты только меня дождись. И никуда не уходи. Мы его обязательно найдем. Ты меня слышишь, Наташа? Сиди на месте и жди меня.

Он бросился одеваться. Как могло такое случиться? Павел не ребенок, ему уже пятьдесят восьмой год. Он обязан был предупредить Наташу о своем опоздании. Куда он мог уйти? Вряд ли у него была новая пассия. С Наташей он живет уже девять лет. Ей сорок восемь, она врач-терапевт, работает в больнице заместителем главного врача. Очень толковая, умная, выдержанная женщина. Павел познакомился с ней сразу после смерти своей первой супруги, еще в девяносто шестом. На следующий год она переехала к нему. У нее уже взрослая дочь, которой двадцать три года. Девушка встречается с хорошим парнем, и, кажется, они собираются пожениться.

Тимур прошел в ванную и достал элетро-бритву. По старой привычке он никогда не выходил из дома небритым, даже в подобных случаях. Что могло произойти с Павлом? Почему вчера он был в таком настроении? И куда он мог уехать? Ничего не понятно. Тимур взглянул в зеркало. Они с Павлом знакомы уже больше двадцати лет. Он обязан был почувствовать состояние своего друга.

Тимуру Караеву шел пятьдесят шестой год. Бывший сотрудник Комитета государственной безопасности и Федеральной службы безопасности, полковник Караев проработал в органах более тридцати лет. Он попал в систему органов безопасности сразу после окончания юридического факультета университета. Ему шел только двадцать второй год. Затем он работал некоторое время оперативником, потом учился, снова работал. Основная часть его жизни пришлась на работу во Втором главном управлении КГБ СССР, как называли тогда контрразведку. Позже именно на базе этого управления была создана Федеральная служба безопасности.

Караев ушел на пенсию четыре года назад в звании полковника. Ему назначили хорошую пенсию, и он перешел на работу в службу безопасности крупнейшей нефтяной компании «Лукойл». На новой работе весьма ценили его знания и опыт. Караев жил один, он развелся со своей супругой еще пятнадцать лет назад. Хотя сохранил с ней хорошие отношения. И со своим сыном, которому исполнилось уже двадцать семь. Сын работал менеджером в крупной компании, занимавшейся сбытом радиотоваров. Отец гордился своим отпрыском, сумевшим стать самостоятельным и независимым человеком в столь молодом возрасте.

Павел Слепцов пришел на работу в Комитет государственной безопасности чуть позже Караева. Он служил в пограничных войсках, затем решил остаться на работе в органах безопасности. Пограничные войска тогда входили в часть системы органов КГБ и считались отдельным Главным управлением. После окончания специальной школы в Минске Слепцова направили на работу в Первое главное управление, в разведку, считавшуюся элитой. Но в самой разведке существовала своя внутренняя контрразведка, управление «К», в которое и попал Павел Слепцов. Тогда, в восемьдесят пятом, он и познакомился с Караевым. И с тех пор дружили.

Тимур закончил бритье, убрал бритву, затем затянул галстук на шее. Еще раз посмотрел в зеркало и поспешил надеть пиджак. На улице было уже достаточно тепло, можно было не надевать плаща. Он еще раз подумал, что Павел пропал так неожиданно и глупо. Может, нужно обзвонить морги. Господи, какие глупости ему приходят в голову. Хотя – почему глупости. В современном мегаполисе может произойти все что угодно. Возможно, на лестнице Слепцову попался какой-то мерзавец, решивший поживиться за счет пьяного и пожилого соседа. Хотя Павел довольно уверенно держался на ногах. А насчет пожилого тоже большой вопрос. В свои пятьдесят восемь Павел мог спокойно справиться с двумя или тремя нападавшими. Для этого он был неплохо подготовлен. Но тогда что могло с ним произойти?

Караев достал ключи от машины. Нужно будет объездить все соседние больницы. Может, Павел попал туда с сердечным приступом и его зарегистрировали под другой фамилией. Иногда такое случается. Тимур вышел из квартиры, закрыл ее на ключ, спустился в кабине лифта на первый этаж. Вышел из подъезда. Свою машину он обычно оставлял на стоянке, расположенной на соседней улице.

Караев поежился, было достаточно прохладно. Посмотрел на небо, затянутое тучами. И пожелел, что не надел плащ. Очень возможно, что пойдет дождь. Нет, сегодня просто холодно. Нужно вернуться и взять плащ. Заодно он может захватить и именной пистолет, который ему подарили шесть лет назад. На всякий случай.

С другой стороны, возвращаться – плохая примета. Хотя в приметы он не очень верит. Тимур поднял руку. Дождь уже накрапывал.

Он поднялся в квартиру. Надел плащ, забрал пистолет, привычно проверив магазин с патронами. Если бы его спросили – зачем он берет свое оружие, он никогда бы не смог ответить. Возможно, сработала интуиция. Но он взял свой пистолет и положил его в карман плаща. Только после этого вышел из квартиры. И спустился вниз, быстрым шагом проходя на стоянку. Здесь находился его «Вольво», такой привычный и удобный. Любовь к подобным машинам у него осталась еще с тех пор, как он пробыл в длительной командировке в Швеции, работая десять месяцев прикомандированным сотрудником в посольстве.

Караев завел машину и мягко отъехал. Ему и в голову не могло прийти, что с этой минуты все его приключения только начинались.

ГЛАСГОУ. ШТАТ КЕНТУККИ. США. 12 МАЯ 2006 ГОДА

Найти этот небольшой городок даже на самой крупной карте Соединенных Штатов было почти невозможно. Трудно было его найти и на карте самого штата. Гласгоу был одним из тех редких городов огромной страны, мимо которого не проходили ни железнодорожные пути, ни крупные автомобильные трассы. Он словно выпал из неких планов составителей, спланировавших все дороги к западу от города в тридцати километрах от него. Зажатый со всех сторон небольшими озерами и горами, Гласгоу был одним из тех городов, в которых сама жизнь, казалось, застыла неподвижно. И хотя здесь появлялись современные автомобили, у некоторых жителей были даже плазменные телевизоры и современные холодильники, но неспешное течение жизни этого провинциального городка сказывалось и в неторопливых беседах жителей Гласгоу, и в их ритме жизни, сильно отличавшемся от напора американских мегаполисов.

Он взглянул на проходившую мимо машину. Новый автомобиль появился на их улице. Наверно, направляется в сторону национального парка. Если проехать, не сворачивая, на север, можно попасть туда уже часа через два. Раньше, много лет назад, каждый новый автомобиль, появлявшийся в их городке, заставлял его напрягаться, нервничать, волноваться. Но те времена уже давно прошли. Почти тридцать лет. Тридцать лет он живет в этом городке, который стал для него родным. Уильям Бернард Бентон. За столько лет он даже привык к этому имени, свыкся с окружающими, по-своему привязался к этому месту.

Тридцать лет назад его привезли в этот дом, оставив одного. Он хорошо помнит эту первую ночь. Как переживал тогда, как осматривал дом в поисках привычных «жучков». Техника была еще допотопной, подобные предметы наблюдения легко можно было обнаружить при подробном осмотре. Но «жучков» уже не было. В них отпала необходимость. Ему сменили имя, подарили новый дом, дали новые документы, даже немного изменили внешность. И оставили одного. Вот это и было самым страшным. Остаться одному. Одному после трех лет беспрерывных наблюдений, проверок, недоверия, страха, разочарований. После трех лет беспрерывного пресса, в ходе которого из него выжали, казалось, все, что могли выжать.

Шестидесятипятилетний Бентон выглядел гораздо старше своих лет. У него были кустистые седые брови, лицо перечеркивали глубокие морщины. Только его голубые глаза глядели пронзительно и тревожно. С годами они становились более бесцветными, но не менее внимательными. Первые годы он почти не выходил из дома, позволяя себе покупать товары в небольшом магазине, находившемся на соседней улице. Пенсию ему платило военное ведомство, он был пенсионером в свои тридцать пять. Очевидно, он проходил службу где-то во Вьетнаме или в других опасных районах, где один год службы мог засчитываться за два, хотя никому из соседей он ничего не рассказывал. Со временем он познакомился и близко сошелся с вдовой Лианой Джеральди, которая потеряла мужа в автомобильной катастрофе за год до того, как в их городке появился Бентон.

У Лилианы были две дочери, которые неплохо отнеслись к своему отчиму. Примерно двадцать лет назад Лилиана переехала жить в его дом. Переходить в ее дом он категорически отказался. Здесь ему казалось безопаснее, к тому же просматривалась вся улица. В первые годы постоянный страх сделал его почти психопатом. Он купил пистолет и доставал его каждый раз, когда на их улице появлялся незнакомец. Так продолжалось первые десять лет. Потом он познакомился с Лилианой, которая внесла в его жизнь некоторую определенность. Ее дочери выросли и уехали. Старшая переехала в Теннесси, где вышла замуж и устроилась работать в Нэшвилле. У нее уже было двое взрослых сыновей – он в какой-то мере ощущал себя дедушкой. Младшая уехала на север, в Чикаго, и жила там с каким-то программистом, но детей у них не было.

О своем сыне, оставшемся далеко, где-то на другой «планете» и в другой системе координат, он не хотел вспоминать. Когда он принял свое решение, сыну было шесть лет. Он помнил его совсем маленьким, всегда улыбающимся карапузом. Сейчас ему должно быть тридцать шесть. Нет, даже тридцать девять. В первые годы он ему снился, потом перестал. Странно, что он никогда не видел в своих снах оставленную жену. Может, потому, что уже не помнил ее лица, даже не помнил ее запаха. Прошло столько лет...

В последние годы он немного успокоился. Казалось, что вся его прошлая жизнь была такой же. Неторопливой, устоявшейся, размеренной, спокойной. Он перестал видеть сны на другом языке, знакомом ему с детства. Он перестал дергаться по ночам, просыпаться в холодном поту. Уильям Бернард Бентон – американский пенсионер и житель Гласгоу – вел обычную жизнь среднего жителя в глубокой провинции.

Сегодня он должен был сходить на почту, которая находилась на соседней улице. До почты было минут пять или шесть пешком, но раньше он часто брал машину. И не забывал свое оружие. В последние несколько лет он ходил на почту пешком, а купленный пистолет пылился где-то на полке. Он даже начал о нем забывать. Да и к тому же трудно спрятать такое оружие, когда ходишь в одной рубашке и легких брюках. На юге штата Кентукки в мае месяце уже часто бывает под тридцать градусов.

Брентон вышел на улицу. У соседнего дома качается в своем кресле-качалке их сосед, старый Дюк Буанья. Ему уже лет восемьдесят или больше. Этот темнокожий афроамериканец по-своему местная легенда Гласгоу. Он помнит события Великой депрессии, когда он был совсем мальчиком, президентство Франклина Рузвельта и Вторую мировую войну. А может, он все врет, когда вспоминает, как к концу двадцать девятого года за бесплатным супом выстраивались в очередь почти все мужчины Гласгоу, в котором тогда было не больше пяти тысяч жителей.

Брентон поздоровался со стариком, и тот важно кивнул ему. Они знакомы уже много лет, но для Буаньи Брентон все еще новичок, ведь он приехал сюда только тридцать лет назад. И хотя Брентона все давно уже признали за своего, Буанья считает, что только родившийся и проживший всю свою жизнь в Гласгоу человек может удостоиться его монолога.

Когда Брентон свернул на соседнюю улицу, он увидел, как мимо проехал темно-синий «Линкольн» с номерами штата Миссури. За рулем сидела женщина. Ей было лет сорок. У нее были светлые волосы и темные очки. Такие туристки часто проезжали через их городок. Рядом сидел лысоватый мужчина – очевидно, ее муж. Он тоже был в темных очках, но, в отличие от супруги, посапывал, позволяя себе немного отдохнуть, пока его супруга уверенно управляла машиной.

Брентон ускорил шаг. Навстречу ему прошли две женщины, которых он хорошо знал. Они работали в местной больнице. Женщины вежливо с ним поздоровались, он им ответил. В этом небольшом городе он знал почти каждого из местных жителей. И почти каждый знал его.

Впереди была видна почта. Кирпичное здание выделялось на фоне других сероватых зданий. Новое здание почты была построено уже после его переезда в Гласгоу.