Заговор в начале эры

Зимри, поклонившись, вышел. Цезарь недовольно посмотрел на левую руку. Во время фонтаналий, великого празднества в честь бога источников – Фонтаналия, он сильно порезался, пытаясь заколоть жертвенную овцу. Поднявшись, он быстро направился к триклинию. Дочь уже ждала его, сидя на скамье и слушая веселую болтовню двух греческих рабынь, привезенных с Крита.

Когда Цезарь вошел в триклиний, обе девушки, обернувшись, испуганно замерли, вспыхнули и бросились вон. Он улыбнулся. Молодые рабыни очень боялись своего хозяина, хотя каждая из них в душе мечтала понравиться ему.

В описываемый нами период ему шел тридцать седьмой год. Высокого роста, великолепно сложенный, с красивым подвижным лицом, Цезарь нравился многим женщинам. Уже начинающий лысеть, он зачесывал поредевшие волосы с темени на лоб. Лицо было вытянутое, узкое, нос прямой, ровный. Огромный лоб занимал почти половину лица. Его пронзительные черные живые глаза насмешливо смотрели из-под бровей. Современники утверждали, что не всякий мог вынести взгляд этих проницательно-насмешливых глаз, словно пронизывающий его собеседников. Рот постоянно кривился в усмешке. К тридцати семи годам он уже успел стяжать славу первого любовника многих знатных римских матрон в Риме и далеко за его пределами.

Дочь была похожа на отца. В девятнадцать лет она расцвела, превратившись в настоящую красавицу. Высокая, стройная, с густой копной темно-каштановых волос, красивыми, несколько раскосыми темно-карими глазами, она постоянно улыбалась, обнажая два ряда великолепных белых зубов. Ее ровный, маленький, чуть вздернутый носик придавал лицу неповторимое очарование. От отца Юлия унаследовала чуть выпуклый лоб и пронзительный взгляд, придававший лицу еще большую привлекательность.

Отец гордился красотой своей дочери, стараясь угождать ей во всем. После того как пять лет назад умерла Корнелия, первая жена Цезаря, он отдал дочь на воспитание своей матери, а сам женился во второй раз, на Помпее. Дочь и мачеха не любили друг друга и старались видеться как можно реже. И когда Цезарь полгода назад переехал в государственное здание на Священной дороге, дочь осталась с матерью в доме на Сабуре.

Юлия, увидев вошедшего отца, вскочила и бросилась к нему на шею.

– Добрый день, великий жрец, – насмешливо сказала она, обнимая отца.

– Добрый день, маленькая проказница, – Цезарь улыбнулся, обнимая дочь, – мне говорили, что у тебя появился новый поклонник, и я думал, что ты совсем забыла меня. Дай я на тебя посмотрю, – отец отступил на шаг. – Клянусь Венерой,[11 - Венера – богиня любви и красоты.] ты выглядишь прекрасно, – сказал он, радостно улыбаясь.

Дочь вспыхнула от радости. На ней была голубая столла,[12 - Столла – широкая юбка из тонкого полотна с большим поясом.] ниспадающая до земли, через плечо была наброшена палла,[13 - Палла – римский женский плащ, который имели право носить только свободные гражданки, наподобие мужской тоги.] на шее виднелось ожерелье из сирийских камней, подаренное ей отцом. Волосы были стянуты в тугой узел сверху.

– Насчет поклонников тебе, конечно, рассказала твоя жена, – сморщила носик Юлия, – она, как всегда, все знает.

– А разве это неправда?

– Конечно, неправда. Эмилий действительно влюблен в меня, но я его не люблю. Он глуп, невероятно глуп. А мой избранник должен быть очень умным, как ты. Или похожим на тебя.

– Значит, он будет намного старше тебя, – вздохнул Цезарь, опускаясь на скамью, – а с таким тебе будет неинтересно.

Дочь подозрительно посмотрела на отца. Широко улыбнулась.

– Великий Цезарь хочет сказать, что женщинам бывает с ним неинтересно. Может, поэтому все римские жены только и говорят о тебе.

– Довольно, довольно, – Цезарь поднял руку, – я не хочу об этом ничего слышать. Посмотри на мою лысую голову. Этот мошенник Эпаминон каждый раз, втирая свои мази, уверяет меня, что волос становится больше. А по-моему, скоро вообще ничего не останется.

Дочь села на скамью рядом с отцом. Посмотрела на него и насмешливо заметила:

– Твоя лысина только украшает тебя. Кстати, Сервилия просила передать, что будет ждать тебя у себя дома. Говорит, что у нее есть к тебе дело.

Цезарь кивнул головой, ничем не выдавая своих чувств. Сервилия была единственной женщиной в Риме, которую он не только искренне любил, но и глубоко уважал, прислушиваясь к ее мнению.

– Да, мы должны обсудить с ней поведение одной из весталок в моей коллегии, – лицемерно вздохнул Цезарь.

– Это ты скажешь своему другу – цензору Крассу, когда он придет к нам требовать отчета о твоей нравственности. А мне говорить не стоит.

Дочь явно переигрывала отца, и Цезарю доставляла удовольствие эта игра. Он с гордостью посмотрел на Юлию. В конце концов, это была его дочь.

Вошедшие рабыни начали вносить кушанья – хлеб, масло, сыр, маслины, мед, фракийские яблоки,[14 - Фракия – территория современной Болгарии, завоеванная римлянами. Фракийцем был вождь восставших рабов Спартак.] доставляемые в Рим поздней осенью. Одна из рабынь поставила на стол большую чашу с пшеничной кашей, приготовленной из двузернянки,[15 - Пшеничная каша из двузернянки – описана Плинием Младшим в его письмах (Книга I, письмо 15).] столь любимую Цезарем.

Высокий сириец внес небольшой кувшин цекубского вина и начал разливать его в коринфские чаши, украшенные серебряной чеканкой.

Цезарь покачал головой, подзывая к себе раба:

– Как тебя зовут?

– Беллубани, господин. Я из Сирии, – ответил раб, наклоняя голову.

– Учти, Беллубани, я не пью по утрам вина. Ты новичок и поэтому запомни, что в мою чашу нужно наливать только воду. И незаметно для гостей. Когда я захочу вина, я сам скажу об этом.

– Слушаюсь, господин.

– Вот ей можешь налить, – разрешил Цезарь, показывая на дочь, – только разбавь его водой. А мне налей того медового напитка из большого кувшина.

Медовый напиток,[16 - Медовый напиток – готовился из виноградного сока и меда: на 13,13 л сока клали 3,27 кг меда.] столь любимый римлянами, готовился из сока и меда.

В триклиний вошла молодая рабыня в греческом платье, неся заправленных орехами голубей. Юлия внимательно посмотрела на нее.

– Какая красавица, – тихо прошептала она, – откуда это чудо у тебя?

– Прислала Эвноя, царица Мавритании, – ответил равнодушно Цезарь. – Она действительно очень красива, но пока не знает нашего языка. Кстати, не думай, что это такой роскошный подарок, – ворчливо заметил он, – я послал мужу Эвнои, царю Богуду,[17 - Богуд – царь Мавритании, союзник Цезаря в гражданской войне.] десять рабынь с известью на ногах.[18 - Известь на ногах – клали на ноги девушкам, впервые выставленным на продажу.] А получил взамен только трех.

– Если они все такие, то стоят десятерых, – восхищенно заметила дочь, вглядываясь в рабыню.

– Если она тебе так нравится, можешь забрать ее, – милостиво разрешил Цезарь, – кстати, научишь ее греческому и латинскому.

Дочь улыбнулась:

– Ты, как всегда, невероятно щедр. Ты не меняешься, Цезарь. Про твою щедрость рассказывают легенды в Риме.

– Что-то обо мне стали много говорить, Юлия, ты не находишь?

– Не больше, чем об этом скандалисте Катилине.[19 - Луций Сергий Катилина (108—62 гг. до н. э.) – вождь заговорщиков против сената. Беспринципный авантюрист, известный своей жестокостью и развращенностью, во всяком случае, таким его рисует Саллюстий Крисп.]

Цезарь, протянувший руку к чаше с водой, замер, повернув голову к Юлии.

– А что говорят о Катилине?

– Разное. Старики его ругают, а молодежь, кажется, поддерживает. Но не все. Многие говорят, что ему нельзя доверять. – Дочь увлеченно мазала на хлеб масло.

– А как считает Эмилий, твой избранник? Его отец – Децим Юний Силан выдвинут для избрания консулом на будущий год. Что думают в их семье?

– Эмилий говорит, что отец считает Катилину авантюристом.

– Так и сказал? – Цезарь испытующе посмотрел на дочь.

– Да, и добавил, что отец удивляется мягкости Цицерона, не решающегося покончить с мятежным сбродом Катилины.

Цезарь задумался. Значит, оптиматы настроены решительно против Катилины. Нужно ли поддерживать его в такой ситуации? Не лучше ли посмотреть, чем все это кончится. Он не заметил, как из триклиния тихо вышли рабыни. Дочь прервала его молчание:

– Почему ты не ешь?

– Я думаю. – Цезарь почесал мизинцем левой руки голову. – Сейчас вдруг я вспомнил, что ты часто бываешь в доме Сервилии. А тебе не нравится ее сын? Он ведь старше тебя всего на два года. И очень умен, по-моему.