Отравитель

– Вы тот самый эксперт, о котором меня предупреждали? – спросил Ашрафи, глядя на Дронго. – Странно. Глядя на вас, я подумал, что вы итальянец. – Он протянул руку.

– Видимо, я слишком долго жил в Италии, – пошутил Дронго, пожимая руку собеседнику.

– Мне говорили, что вы знаете фарси? – перешел на фарсидский Ашрафи.

– Многие азербайджанцы понимают фарси, особенно бакинцы, – напомнил Дронго.

– Я знаю и азербайджанский, и фарси, – улыбнулся Ашрафи, – а вот на пушту не говорю, хотя официально считается, что наши предки пришли именно из Афганистана. Пойдемте, для нас забронирован зал для переговоров.

Отель «Кемпински» в мюнхенском аэропорту был своеобразным достижением стиля хай-тек, когда сам отель был словно возведен из металлических конструкций, которые заполнялись пластинками разнообразного матового стекла. Казалось, что вся конструкция может рухнуть, если вытащить несколько звеньев. На самом деле это была конструктивистская находка архитекторов.

Ашрафи и Дронго прошли в приготовленный для них зал. Сюда же вошел и мужчина средних лет. У него была большая теменная лысина, нос уточкой, тонкие губы и большие очки, придававшие облик прилежного ученика. Это был адвокат компании Муса Халил, выходец из Иордании, закончивший престижный английский вуз, стажировавшийся в американских адвокатских конторах, затем переехавший в Швейцарию и последние восемь лет работавший в компании Аббаса Ашрафи.

Разговор шел на английском, чтобы Муса Халил мог бы понять, о чем они говорили. Он не знал фарси, но зато говорил сразу на шести европейских языках, в том числе и на русском.

– Я просил найти лучшего эксперта, который помог бы раскрыть убийство моего брата, – пояснил Аббас Ашрафи, – вам уже наверно сообщили, что я готов выплатить любой гонорар за успешное расследование.

– Мне сообщили о смерти вашего младшего брата.

– Вилаята убили три месяца назад в Москве, – мрачно пояснил Аббас Ашрафи, – нас четыре брата, и Вилаят был самым младшим из тех, кто приехал с отцом в Египет. И наверно самым любимым. Он был совсем ребенком, когда наша семья уехала из Ирана. Может, поэтому мы все так к нему относились. Ему исполнилось только тридцать шесть, и он был на семнадцать лет моложе меня. Я его очень любил, относился к нему даже не по-братски, а по-отцовски. И я хочу знать, кто и зачем убил моего брата. Я хочу найти и наказать убийцу. И, конечно, узнать, кому понадобилась смерть Вилаята. Я специально позвал сюда уважаемого Мусу Халила. Это наш адвокат, который представлял интересы нашей семьи в Москве. Он поедет вместе с вами и все вам расскажет.

– У вас есть какие-нибудь предположения по поводу убийства вашего брата? Пусть даже самые нелепые, самые невероятные?

– Убийство произошло после того, как мы подключились к большому проекту на Каспии, – напомнил Аббас Ашрафи, – и здесь могут проявиться интересы каждой из сторон. Возможно, что за убийством стоят англичане, которые не захотели конкуренции с нашей стороны. Возможно, что стоят мои соотечественники, которым не нравится активное проникновение западных и не только западных компаний в эту часть Каспия. Возможно, что за убийством стоят и русские, ведь мы тоже конкуренты...

– Насколько я слышал, там принимает участие российская компания «ЛУКОЙЛ», – вставил Дронго.

– Президент которой азербайджанец, – напомнил Аббас Ашрафи, – возможно, кто-то решил, что это слишком опасно для разработки каспийского шельфа. Я ведь уже нашел одного частного детектива из Голландии, который добросовестно проверял все версии. Мне сказали, что он один из лучших профессионалов. Мы предоставили ему все возможности, он целый месяц ездил по Москве в сопровождении двух переводчиков, беседовал со всеми, с кем ему было нужно, даже со следователем, который ведет расследование. Но ни одна из возможных версий не нашла своего подтверждения. А самое неприятное, что он не смог узнать, кто и зачем убил моего брата. Мы только знаем, что его отравили. Но почему, каким образом, где, кто его заказал? Нам говорят, что это следователь Фе... Федо... – Он запнулся, затрудняясь правильно произнести фамилию следователя.

– Следователь по особо важным делам Федосеев, – вставил Муса Халил.

– Да, верно. Следователь Федосеев имеет репутацию хорошего профессионала. Он добросовестно опросил всех, кого только было возможно, провел большую работу. Но пока ничего нет. Никаких результатов. Когда мы официально обращаемся с запросом через египетское посольство, нам отвечают в российской прокуратуре, что преступление еще не раскрыто и они ищут убийцу. Но сколько можно искать? Уже прошло три месяца.

– Иногда подобные расследования длятся годами, – сказал Дронго.

– У меня нет столько времени, – жестко отрезал Аббас Ашрафи, – я должен знать, кто был заинтересован в устранении моего брата. И сделать выводы, стоит ли мне вообще работать с этой страной, представители которой могут решиться на подобное убийство. Если это русские, то я обязан знать. Если англичане, тоже сделать соответствующие выводы. А если мои соотечественники... – Он замолчал. – Ну, это самое неприятное, что может быть.

– Ваш брат впервые поехал в Россию?

– Нет. Он курировал российское направление. Говорил, что ему даже нравится в Москве и в других русских городах. Он там бывал много раз за последние три года.

– У него была охрана?

– Конечно. С ним почти всегда был его личный телохранитель. И кто-то из сотрудников нашего филиала в Москве.

– Ваш брат говорил по-русски?

– Нет. Почти не говорил. Его родным языком был даже не фарси, а английский, он ведь вырос в Египте. Вилаят все время уверял меня, что в Москве почти все, с кем он разговаривал, очень неплохо говорили по-английски.

– А арабского языка он не знал?

– Знал, конечно. Мы ведь сначала думали, что революция в Тегеране – это на год или на два. Потом все успокоится, Хомейни уйдет, и в стране восстановится либо конституционная монархия, либо республика. Кто мог тогда подумать, что исламская революция – это на целых тридцать лет. Через пять лет после революции отец приказал нам учить арабский язык. Хотя мы его проходили в нашем медресе, ведь Коран создан на арабском. Поэтому нам было легко.

– Значит, ваш брат говорил на английском, арабском и фарси?

– И еще знал французский. Он три года учился в частной школе, в Женеве. Я не совсем понимаю, какое отношение имеет знание языков Вилаята к его убийству?

– Таким образом можно очертить круг возможных собеседников вашего брата. Круг его общения. Он же не мог общаться с людьми, которые не владели ни одним из этих языков.

– Верно. – Аббас Ашрафи взглянул на своего адвоката, и тот согласно кивнул. Очевидно, они раньше о чем-то подобном уже говорили.

– У вас есть еще ко мне вопросы? – спросил Аббас Ашрафи.

– Телохранитель был взят из местных жителей?

– Нет. Конечно нет. Охрана была из местных, и водители тоже были москвичи, а вот личный телохранитель приехал с ним из Египта. Тауфик Шукри. Молодой человек, чемпион страны по боксу. Он учился в Москве, хорошо знал русский язык. Когда вернулся, некоторое время работал инженером в небольшой мостостроительной компании. Говорили, что он был достаточно перспективным сотрудником. Но всегда увлекался боксом. Стал чемпионом страны, и мы решили пригласить его в качестве телохранителя. Зарплату ему платили в пять раз больше, чем он бы получал, если бы работал инженером. Он недавно женился, и у него маленькая дочь. Деньги ему были нужны, и он согласился снова отправиться в Москву.

– Я могу спросить, каким человеком был ваш брат?

– Хорошим. Он с большим уважением относился ко мне.

– Это не ответ. Мне нужно получить его характеристику. Не от вашего адвоката, а от вас. Предельно честную характеристику. Его личные качества, пристрастия, привычки. Это не для того, чтобы вы мне прочли сейчас панегирик вашему брату, а для помощи в поисках его возможного убийцы.

Аббас Ашрафи нахмурился. Очевидно, подобного вопроса перед ним не ставили. Он немного подумал и начал говорить, рассказывая о своем младшем брате:

– Он был довольно раскованным человеком, сказывалось европейское образование. Легко шел на контакты. У него всегда был большой круг друзей, среди которых были и красивые женщины. Вилаят любил дорогую одежду, заказывал себе эксклюзивные часы, ездил в Европе только на «Феррари», сделанной на заказ. В работе был достаточно компетентным и настойчивым. Иногда люди обижались на него за вспыльчивый характер, но он быстро отходил. И никто не держал на него зла.

– Не очень исчерпывающе, но достаточно интересно, – подвел итог Дронго. – И последний вопрос. Где он жил, когда приезжал в Москву?

Аббас Ашрафи посмотрел на адвоката. Очевидно, подобной детали он не знал.

– Раньше мистер Вилаят Ашрафи жил в отелях, – сразу сообщил адвокат, – в «Метрополе» и в «Национале». А в прошлом году начал снимать квартиру в одном из новых домов. Сказал, что ему так удобнее.

– Квартира была в новом доме? – уточнил Дронго.

– Да.

– И он там жил один?

– Насколько нам удалось узнать, да. Но туда приходила пожилая женщина, которая все убирала и чистила.

– Теперь расскажите, как его убили? – попросил Дронго, обращаясь к адвокату.

– Мы этого не знаем. Его нашли в квартире, лежащим на полу. Домработница пришла и не смогла попасть в квартиру, дверь была заперта изнутри. Перепуганная, она сразу вызвала милицию. Они вошли все вместе в квартиру и обнаружили его лежащим на полу, рядом с диваном. Сотрудники милиции позвонили в посольство Египта, ведь у семьи Ашрафи сейчас египетские паспорта. Приехали представители посольства и службы безопасности не только самого посольства, но и российской службы, как она называется...

– ФСБ, – подсказал адвокату Дронго.

– Да. Они так и сказали. Федеральная служба безопасности. Их сотрудники проверили всю квартиру. У них была такая специальная техника. Но ничего в доме не нашли. Тело отвезли в морг, хотя мы сначала даже возражали. Вы же знаете, что мусульмане неохотно дают согласие на подобное вскрытие. И по нашим законам труп должен быть предан земле до захода солнца. Или отправлен на родину. Но он был молодой и сильный человек, который никогда не жаловался на сердце. Вскрытие проводили в обычном морге. Они торопились выдать свое заключение и отдать нам тело. Самое главное, что дверь была закрыта изнутри. Поэтому патологоанатомы не стали долго проверять. Нам сообщили, что это был сердечный приступ. Но прилетевший в Москву господин Аббас Ашрафи не поверил в такую смерть. В их досточтимой семье никто не умирал от сердечного приступа в столь молодом возрасте. И тогда мы попросили провести повторную экспертизу с участием более опытных экспертов. По нашей просьбе тело перевезли в морг ФСБ. Оттуда нам сообщили, что это было убийство. Его отравили сильнодействующим ядом, который попал в кровь и вызывал симптомы, схожие с сердечным приступом. Поэтому милицейские врачи посчитали, что это был обычный сердечный приступ.