Оппоненты Европы

Оба согласно кивнули, направляясь к еврокомиссару. Мадлен весело взглянула на Дронго.

– Вы еще и актриса, – негромко произнес он.

– Просто хотела вам подыграть, – призналась она, – это было достаточно интересно. Ненавижу таких наглых журналистов, которые считают, что им все позволено.

– Большинство журналистов полагают, что имеют право бесцеремонно копаться в жизни других людей, – заметил Дронго, – тем более такие, как эти. У Морзоне отвратительная репутация.

– Теперь буду знать.

– Но вы отлично мне подыграли. Спасибо.

Оба улыбнулись друг другу. Морзоне и Хмайн подошли к еврокомиссару и его спутнику. Судя по тому, как голоса говоривших становились все громче, Гиттенс и его собеседник категорически отказывались от любых интервью, тогда как журналисты настаивали. В какой-то момент сидевший рядом с еврокомиссаром его спутник просто громко и решительно потребовал оставить их в покое, когда Морзоне пробормотал какую-то гадость, попытавшись снять обоих собеседников на свой телефон. Реакция неизвестного мужчины была мгновенной. Он вскочил и оттолкнул от себя журналиста. Тот упал на пол, и телефон, выпав из его рук, ударился о ручку кресла, разбившись. Морзоне пробормотал проклятье.

– Это переходит всякие границы, – строго произнес Гиттенс, – уходите, господа журналисты.

– Какой мерзавец, – заметила Мадлен.

Морзоне, забрав свой телефон и бормоча какие-то ругательства, сошел с другой стороны вагона. Следом за ним удалился и Рамас Хмайн. Гиттенс недовольно пожал плечами. Было очевидно, что подобные журналисты просто доставали его своими бесконечными вопросами.

– Достаточно посмотреть на этого типа, чтобы все о нем понять, – сказал Дронго.

– Похоже, вы правы, – согласилась Мадлен, – здесь было слишком просто и ясно. Можно я задам вам еще один вопрос?

– Конечно.

– Как вы считаете, как именно я отношусь к вам? Ведь мы познакомились только сейчас. Или этого вы не сможете сказать?

– Смогу, – ответил Дронго, – думаю, что смогу.

Она с интересом взглянула на него.

– Не знаю почему, но я сумел вам понравиться, – спокойно сказал эксперт. – Более того, очевидно, что моя биография и тот забавный инцидент в Париже произвели на вас очень сильное впечатление. Как и наш сегодняшний разговор. Чем я могу только гордиться. Вызвать интерес у такой красивой и образованной женщины, как вы, не каждому по силам…

Она прикусила губу. Молчала. Пять секунд. Десять. Двадцать. И только затем произнесла:

– Это правда. Ваши наблюдения верны и на этот раз. Вы, как всегда, сказали все правильно.

Глава 3

Каждый более или менее известный человек в жизни сталкивается с подобной ситуацией. Особенно она понятна известным спортсменам или актерам, когда назойливое внимание фанатичных поклонниц начинает надоедать. Хотя восторженное отношение к собственной персоне нравится почти всем. И устать от подобного просто невозможно. Те, кто утверждает обратное, либо ханжи, либо лицемеры. Вместе с тем бывает особенно приятно, если на вас обращает внимание поклонница, которая, в свою очередь, нравится вам, и это доставляет известным людям особое удовлетворение. Понятно, что раздражающая кумира поклонница ничего, кроме тщеславного удовлетворения, ему не приносит.

Однако самое большое удовольствие от встречи со своими поклонницами обычно испытывают известные писатели или композиторы, когда для оценки их творчества нужно подобие интеллекта и здравого смысла. Разумеется, в этих случаях речь идет о действительном понимании творчества любимого кумира.

Для того чтобы оценить мастерство известного эксперта-аналитика, нужно понимать степень важности его работы и быть хотя бы немного посвященным в его тайны. Понятно, что у самых известных сыщиков и криминалистов не бывает поклонников, так как сама их работа требует сохранения инкогнито и полной секретности. Именно поэтому, иногда случайно встречая своих поклонников или поклонниц, Дронго удивлялся и смущался от подобного восторженного отношения к своей персоне. Он всегда считал, что всего лишь занимается своим делом, которое он знает лучше всего. И которым может заниматься, чтобы приносить пользу окружающим людям. Но в последнее время его расследования становились все более и более известными, а его фигура начинала приобретать некие легендарные черты, о которых говорили во многих странах. Когда один из друзей Дронго, крупный банкир и меценат Рахман, был в Хорватии, одна из переводчиц честно призналась, что Дронго уже давно не легенда. «Он – наша религия», – сказала молодая женщина, и в этих словах было истинное отношение людей к известному сыщику. Хотя, возможно, это было преувеличением.

И теперь, случайно встретив в вагоне поезда Антверпен – Брюгге свою истинную поклонницу, он был отчасти смущен, отчасти растерян, не понимая, как именно следует вести себя в подобных ситуациях. Он не был известным спортсменом, за автографами которого охотятся сотни фанатов, не был знаменитым актером, которого узнают на улицах. Но Мадлен Броучек не скрывала своего восторженного отношения к эксперту, о котором она так много слышала. Это было отчасти объяснимо биографией ее семьи, где отец и ее супруг были связаны с ювелирными домами, которые хорошо знали репутацию известного эксперта-криминалиста.

– Почему вы молчите? – спросила его Мадлен Броучек. – Я могу решить, что вы слишком загордились. Для такого умного человека это непростительно.

– Какое зазнайство? – пожал плечами Дронго. – Я просто не понимаю, как вести себя в такой ситуации. Раздавать автографы… Не скрою, что мне очень приятна ваша реакция.

– Спасибо и на этом.

– Но это правда. Здесь всегда должен существовать некий обратный обмен. Если даже вас любят или вами восторгаются сотни разных поклонников, то это всего лишь факт вашей биографии. Но если вы сумели произвести впечатление на умную и состоявшуюся женщину, которая, в свою очередь, нравится вам, то это уже почти невероятное событие в вашей жизни.

– Достаточно честно, – сказала она после недолгого молчания, – и смело. Из ваших слов я поняла, что «умная и состоявшаяся» женщина нравится вам…

– А разве это было непонятно с самого начала? Я был слишком многословен, это первый признак моего интереса к вам.

– Значит, вы еще и опасный соблазнитель, – притворно вздохнула она, – хотя при вашей профессии и так понятно, что вы умеете читать в сердцах и душах людей.

Русская пара перестала ругаться, и Геннадий пошел вниз. Почти сразу следом за ним на первый уровень спустился и рыжеволосый. Еврокомиссар и его спутник продолжали о чем-то негромко говорить.

– Странно, – сказала Мадлен, – никогда не думала, что поведу себя так глупо. Просто не сумела промолчать. Ваш авторитет оказался слишком сильным. Может, мы спустимся и выпьем кофе? Кажется, мне нужно немного прийти в себя. Я была слишком откровенна? Как вы считаете, это плохо?

– Не нужно спрашивать моего мнения, – попросил Дронго, – в этом случае я плохой советчик. Это слишком личное…

– Перестаньте, – улыбнулась она, – я чувствую, что смущаюсь.

Он помог ей встать, и они пошли к вагону-ресторану. Заказав ей кофе, он выбрал для себя черный чай. Забрав свой заказ, они отошли к столику.

– Я впервые в жизни веду себя таким образом, – призналась Мадлен, – даже не понимаю, что со мной происходит.

– Вы хотите, чтобы я вам объяснил?

– А вы можете объяснить даже это? – невесело улыбнулась женщина.

– Я стараюсь быть честным. Перед собой и перед людьми. Хотя подобная честность бывает беспощадна. Если вы сделаете знак, то я остановлюсь. Если я буду не прав, вы можете меня перебить.

– Говорите, – разрешила она.

– Замуж вы вышли по рекомендации отца, – приглушенным голосом произнес Дронго, – очевидно, он считал вашу партию наиболее перспективной. Полагаю, что муж старше вас. Возможно, ненамного, но старше. Приятная жизнь в окружении роскоши и богатства. Устоявшаяся и привычно-размеренная. И неожиданно вы узнаете о невероятном случае ограбления в Париже, и совершивший подобное «преступление» неизвестный эксперт кажется вам воплощением дерзости, отваги, смелости, ума и находчивости. Я даже почти уверен, что вы узнали об этом случае достаточно давно. И узнав, конечно, интересовались, как зовут этого человека…

– Этого мне так и не удалось узнать, – призналась Мадлен, – мне только сообщили его странную кличку. Так называют птиц в Юго-Восточной Азии.

– И это вызвало у вас еще больший интерес. Временами он казался вам просто выдуманным персонажем. Ну, и отношение к выдуманному персонажу было соответствующим. Поэтому ваше состояние легко объяснимо.

– Вы всегда так беспощадны в своих анализах? – поинтересовалась она.

– Смею вас заверить, что я почти ничего не сказал. Если бы я был по-настоящему беспощаден, вы бы обиделись и ушли. А мне этого совсем не хочется. Говорят, что каждый человек в среднем лжет в день по пять-шесть раз. Возможно, сейчас я не сказал всей правды. Но только ее часть…

– Представляю, что вы могли бы мне сказать, – улыбнулась Мадлен, – тогда мне стоит еще вас и поблагодарить за вашу тактичность. Хотя я предпочла бы выслушать всю правду.

– Я и так много наболтал.

– Странно. Я действительно столько о вас слышала. И представляла вас совсем другим, – призналась она, – небольшого роста, таким книжным червем. Обязательно в очках, с нудным голосом и в мятом костюме. Может, еще и с растрепанными волосами. Такой рассеянный гений.

– Простите, что не соответствую вашим ожиданиям.