Свод Хаммурапи

– Я не знаю. Никого не знаю.

– А долги?

– Никогда в жизни не было. Он ненавидит долги. И гордится, что никогда никому не был должен.

– Когда Вадим Евгеньевич уезжал от вас, вы ничего подозрительного не заметили? Я имею в виду, когда он вылетал из Швейцарии. Ведь он вернулся в Москву раньше вас на два дня. Как он объяснил срочность своего выезда?

Маша удивленно, нет, даже изумленно взглянула на меня. Затем посмотрела на Валерию, потом на Николая. Я поняла этот взгляд. Он красноречиво говорил: «И эту идиотку вы привезли ко мне?»

– Вы считаете, что он должен каждый раз объяснять мне, почему ему надо срочно вернуться в Москву? – спросила она. – Дорогая Ксения, вы, очевидно, не совсем представляете себе характер работы предпринимателей такого масштаба. У Вадима Евгеньевича могут быть дела, о которых он не обязан никому докладывать.

Меня посадили на место. Я со своим заработком в три тысячи долларов, который казался мне очень большим, и мой муж Виктор, с его десятью или пятнадцатью тысячами для этих людей были почти нищими. У них другой масштаб и другое восприятие реальности. Я почувствовала себя горничной, которой выговаривает хозяйка. Подумала: нужно послать всех к чертовой матери и прямо сейчас уехать. Но с другой стороны, это так интересно! Может, у меня действительно есть какие-то задатки для такого рода расследований?

– Давайте я начну прямо сегодня, – предложила я хозяйке дома, сдержав свои эмоции. – Сейчас только девять часов вечера. Может, я прямо сейчас поеду и поговорю с секретарями вашего мужа? Чтобы не откладывать в долгий ящик?

Маша посмотрела на брата. Тот пожал плечами, поставил бокал на стол и достал телефон. Набрал номер, долго ждал ответа. Понятно, он был не очень доволен. В этот момент я посмотрела на его сестру. Она была недовольна еще больше. Весь ее вид говорил: «Даже такое поручение он не может нормально выполнить». Николай чертыхнулся и набрал другой номер.

– Что случилось? – полюбопытствовала Маша.

– У Эсмиры телефон отключен, – пояснил он. – Наверное, она уже дома. Сейчас наберу Лену.

На Машу было лучше не смотреть. Одарив брата ледяным взглядом, она уже явно сожалела, что связалась с нами. Со всеми троими.

– Лена, – быстро заговорил Николай, – ты где находишься? Мы должны с тобой срочно увидеться. С тобой хочет поговорить адвокат. Нет, это адвокат Маши. Женщина. Она хочет с тобой срочно встретиться. – Он прикрыл рукой аппарат и обратился ко мне: – Как ваша фамилия?

– Ксения Моржикова.

– Моржикова, – повторил он в трубку. – Где ты будешь через час? А через два? Где? Хорошо, я знаю. Мы туда приедем. Вдвоем. Вместе с Моржиковой. До свидания. Она будет в клубе «Зеленый кайман», – пояснил мне Николай. – Это хороший клуб. Там всегда много людей.

– Сука! – зло процедила сквозь зубы Маша. – У нее шеф пропал, а она ночью по клубам ходит. Вот дрянь! И не называй меня больше Машей. Для них я не Маша. Будь добр называть меня по имени-отчеству, когда говоришь обо мне с обслуживающим персоналом. Лена, по-моему, не очень сожалеет об исчезновении Вадима Евгеньевича. Мерзавка. А он столько для нее сделал!

Вот здесь я с ней решительно не могла согласиться. Чем люди богаче, тем больше они требуют от подчиненных, как будто покупают заодно и их лояльность и преданность. Должно же быть по-другому: вы платите деньги, а мы на вас работаем. Вот и все отношения. Никто не обязан никого любить. Если пропадет мой Розенталь, я в этот же день отправлюсь в лучший ресторан. Только с условием, чтобы наша компания существовала и дальше. Увы, у нас не строительный бизнес. У адвокатов ценят их профессионализм. Без имени Марка Борисовича наша контора не стоит ничего. И все наши юристы это прекрасно понимают.

– Мы поедем вместе, – заявила Валерия, – втроем.

Маша согласно кивнула, но в ее глазах я прочла явное разочарование. Пинкертона из меня не получилось. Ну и черт с ней! В крайнем случае, она мне ничего не заплатит. Мы холодно попрощались, и я вышла вслед за Николаем. Валерия задержалась в доме, и я живо представила себе, как Маша ее тут же спросила, откуда она выкопала такую заторможенную кретинку. Я села за руль моей машины и подождала, когда Николай усядется в свой джип. Валерия подошла ко мне, села рядом и чуть сильнее, чем нужно, хлопнула дверцей. Очевидно, Маша все-таки сказала ей все, что она обо мне думает.

– Понятно, адвокат ей не понравилась, – констатировала я, просто чтобы услышать ответ.

– Маша так переживает, – подтвердила мои слова Лера, – ты на нее не обижайся. Ей кажется, что все должны ей сочувствовать. Ты же слышала, как она обозвала секретаршу своего мужа. Маша не может себе даже представить, что жизнь продолжается.

– Только я не ее секретарь, – довольно грубо ответила я моей подруге и тронулась за джипом. Мне нужно было сразу отказаться, прямо на даче. Но у меня не хватило ни решимости, ни желания. И я за это поплатилась…

Глава 4

Первые минуты, выехав из этого дачного поселка, мы молчали. Мне не хотелось говорить, а Валерии, очевидно, было неловко. Я понимала, что у Маши большое горе и в таком состоянии она способна срываться. Только мне казалось, что она вообще такая. Разбогатевшая дрянь, которая теперь боится все потерять. Всем ясно, что муж – единственная ее опора в жизни, и сейчас она психует, не понимая, как ей жить дальше. И, словно услышав мои слова, Валерия тихо проговорила:

– Ты должна понять, как ей страшно. Маша привыкла к тому, что все ее проблемы всегда решал Вадим.

– Ее младший брат явно не годится на эту роль, – меланхолично заметила я, показав подбородком вперед, где на своем огромном джипе ехал Николай. Я могла поспорить, что и эту машину он тоже купил благодаря своему родственнику.

– Не годится, – согласилась Валерия и вдруг призналась: – Вообще-то она мне не двоюродная, а троюродная сестра. Ее мама двоюродная сестра моей мамы. И моя мать всегда жалела Поповых, это их настоящая фамилия. Тетя Клава жила в Рязани, работала там после окончания политехнического, по распределению. А затем вышла замуж и уехала в Зарайск, это совсем рядом. Ее муж, дядя Антон, работал там электриком и имел двухкомнатную квартиру. Еще в начале семидесятых. Говорят, что Маша на него очень похожа. И Коля тоже. Но жили они трудно. Их отец сильно пил. И погиб, когда дети были еще совсем маленькими. Вернулся как-то с дежурства, а дома что-то замкнуло. Он пошел проверить, а там оказались оголенные провода. Авария какая-то была. И еще в этот день прошел сильный дождь. Потом установили, что погибший был абсолютно пьян, с друзьями отмечал какую-то премию. В общем, дети остались сиротами. Маше тогда только девять лет было, а Коле – четыре. Представляешь, как им было трудно? Тетя Клава больше замуж так и не вышла. Одна двоих детей поднимала.

– Это мне как раз понятно, – ответила я подруге, – я тоже одна осталась, когда развелась с первым мужем.

– Ты еще не знаешь, что потом было. Маша ведь училась не очень хорошо. Ее два раза хотели из школы выгнать. Но она была самой красивой девочкой в классе. И все мальчики готовы были нести ее портфель, бросать ей шпаргалки с правильными ответами. В семнадцать она наконец школу закончила. И решила, что должна стать актрисой. Приехала поступать во ВГИК, считала, что у нее есть для этого способности. И конечно, благополучно провалилась. Жила у нас дома, три месяца где-то работала, кажется, вахтером в каком-то чертежном бюро. А потом сразу попала в модельное агентство. Ей еще полных восемнадцати не было. Представляешь, чего она там насмотрелась? Однажды приехала ко мне, вся в синяках. Все лицо – один сплошной синяк. Я такого никогда не видела – будто ее в синьке измазали. Оказывается, какой-то «спонсор» так избил. Ему не понравилось, что она не хотела с ним встречаться, к нему на дачу ездить, где он с друзьями вечеринки устраивал. Ведь в модельном бизнесе, сама знаешь, как трудно. Если хочешь в люди выбиться, нужно соглашаться на все. Иначе из тебя ничего не получится…

Я помолчала. Конечно, я все знаю. И про наш модельный бизнес. И про девочек-провинциалок, которые приезжают покорять столицу. Одной удается, тысячи – гибнут. Это еще хорошо, что у Маши были амбиции, неплохая внешность и родственники в Москве. Иначе вполне могла бы закончить на панели. Или в другом страшном месте.

– А потом она встретила Гольштейна, – продолжала между тем Валерия, – он стал ее опекать, хотя был старше ее на целых двадцать шесть лет. Даже старше ее мамы. Благодаря ему Маша заняла призовое место на конкурсе «Мисс Россия». Тогда ее портреты во всех газетах появились. Ты помнишь, я тебе тогда журналы показывала? Десять лет назад. Ты тогда еще сказала, что у меня очаровательная родственница.

– Конечно, помню. Ты говорила, что она хочет стать актрисой.

– Не стала. Переехала к своему другу, как она тогда называла Гольштейна. Год или полтора они жили нормально. А потом он переехал в другую квартиру. И еще через полгода объявил, что решил с ней разорвать. И предложил ей купить однокомнатную квартиру где-то за Московской кольцевой дорогой. Выселил ее из дома. Представляешь, какой тип? Дал ей однокомнатную квартиру и десять тысяч долларов. Откупился. И все. Оставил ее одну.

– Как это одну? А почему она на алименты не подала, на раздел имущества? Ты мне тогда говорила, что она замужем была за Гольштейном. И потом говорила, что они развелись. Я точно помню твои слова. Он ведь известный банкир был. Могла отсудить у него часть денег. – Во мне сразу проснулся юрист.

– Не могла. Это для всех вокруг они были якобы в браке, но на самом деле не регистрировались. И Маша никому об этом не говорила. Жили в гражданском браке. И мне не хотелось тогда тебе об этом говорить. Вот он ее и выгнал. Как собачку на улицу. Можешь себе представить? Молодая, красивая женщина, но снова одна и почти без денег. Нет, у нее еще «Жигули» были, которые ей в качестве приза дали на конкурсе. Но это все. Без работы, без образования и никому не нужна. – Валерия тяжело вздохнула. – У нее тогда такая депрессия была! Одно дело с банкиром жить и деньги не считать, и совсем другое – остаться одной. Каждую копейку приходилось экономить. Она вернулась в модельное агентство, хорошо, ее взяли. Работала, как сумасшедшая. А через год или чуть меньше познакомилась с Вадимом Стрекавиным. Ты бы видела, как он за ней ухаживал, какие букеты цветов дарил, какие подарки делал!

Только теперь Маша точно знала, что просто так ни с кем уже жить не станет. И к нему не переедет ни под каким соусом. Ну, в общем, через год он сделал ей официальное предложение. А потом у них Катя появилась. Ты бы видела, как они радовались! Вадим вообще словно с ума сошел. Из больницы Катю везли, словно принцессу, целая колонна машин сопровождала. А дома во дворе оркестр встречал. Да что там говорить! Он так радовался, я сама видела. Жили они хорошо. Маша брата вытащила из этого занюханного Зарайска, устроила в институт. Потом на работу в компанию мужа определила. Ты же видела Колю, он ни на что сам не годится. Все в этом доме на Вадиме держится. И вдруг он пропал. Представляешь, как она переживает? Я на ее месте с ума сошла бы.

– Ты не сошла бы, ты у нас сильная.

– Ага, сильная. Когда вспоминаю, что уже полтора года мужика нормального не видела, на стенку лезть хочется. Одного нашла, так он импотентом оказался. Молодой парень, лет на семь младше меня, а уже ничего не может. Только держится за свое мужское достоинство и жалобно так скулит. Час тратишь, чтобы его в норму привести, а он за минуту все заканчивает. Как кролик. Тьфу, вспоминать противно! У меня дома двое мальчиков, уже взрослые, неудобно перед ними. Но иногда ночью так хочется рядом почувствовать мужика, запах его тела. И знаешь, что я делаю? К ребятам иду, с ними ложусь. И успокаиваю себя тем, что у меня такие мужики растут.

– Я тоже себя успокаивала, – призналась я Лере, – когда Виктора еще не было, Сашу рядом укладывала. Представляла, каким он будет, когда вырастет, как его женщины любить будут. Смотрела на него и внушала себе, что мне никто не нужен, у меня сын есть.

– Вот, вот. А ведь мы молодые женщины. Недавно я в гостях была у подруги, так у нее там ночной канал был включен. Ты бы видела, что они там делают друг с другом! Я про такое даже не слышала. Сначала возбудилась немного, а потом стало противно. Их гениталии показывали, словно они лошади или свиньи. Будто при случке присутствуешь. Да еще в таких омерзительных позах. Не поверишь, но я смотреть не стала, встала и ушла на кухню. Потом подруга мне сказала, что я старею. Наверное, старею. Только я еще нормальных отношений хочу. Безо всяких этих закидонов. Просто нормального мужчину – доброго и понимающего. Я бы его кормила, одевала, ухаживала за ним. Лишь бы он мой был. Найти такого и ничего мне больше не нужно. Только где его найдешь? У нас или олигархи, как Гольштейн, которым вообще на все наплевать, либо пьяницы, которым тоже на все наплевать. Нормальных не осталось, всех расхватали.

– Найдешь, – возразила я, – мне же удалось Виктора найти.

– Твой Виктор – это как выигрыш в лотерею, – заявила Валерия, – один на миллион. Тебе просто повезло. Сейчас таких мужиков уже нет. И чтобы при деньгах был, и совесть окончательно не потерял, и чтобы холостой, непьющий. Где такого найдешь? Это сказочный вариант.

– Спасибо, – ответила я Лере. Вообще-то она была права, но у меня в душе вдруг зародилось сомнение. Что-то подруга уж слишком хвалит моего мужа. Не стоит им больше встречаться. Я, конечно, в себе уверена, да и Виктор совсем не бабник, но чем черт не шутит. Валерия еще вполне может понравиться нормальному мужчине. Вот пусть больше с Виктором и не встречается. Чем меньше будут видеться, тем надежнее.

– По-моему, он не туда поехал, – показала я на джип, который свернул направо.

– Следуй за ним, – махнула рукой Лера, – Коля в этом клубе часто появляется. Знает туда дорогу.

«Мог бы ехать и помедленнее, – подумала я, глядя на его автомобиль. – В такую дождливую погоду на джипе гораздо легче, чем на моем „Пежо“.

– А почему «Зеленый кайман»? Или бывают другие?

– Откуда я знаю? – отозвалась Лера. – А почему «Белый попугай» или «Оранжевое небо»? Или супермаркет «Синее море»? А каким оно должно быть?

– Разные цвета есть – черное, белое, красное, желтое…

– Значит, и названия такие где-нибудь есть. Я недавно в ресторане была на Комсомольском проспекте. Так у него вообще странное название – «Дронго». Я все думала, откуда оно взялось? Мне сказали, что есть такая птица в Юго-Восточной Азии. А потом оказалось, что этот ресторан назван в честь известного сыщика, у которого такая кличка вместо имени. Его так зовут – Дронго.