Балканский синдром

– Да, это так, – усмехнулся Бачанович, – поэтому мне так срочно нужно было с вами встретиться.

– Я вас слушаю.

– Дело в том, что там должна была состояться очень важная встреча представителей бывших республик Югославии, – сообщил Бачанович. – Встреча носила закрытый и конфиденциальный характер, и никто из посторонних не должен был знать о ней. Кроме сотрудников охраны, там должно было находиться еще пять человек, включая самого Баштича, а на самом деле их было десять. И этот факт мне сразу не понравился. Если встреча настолько секретная и закрытая, то почему так много посторонних оказалось в этом доме в момент убийства вице-премьера? Но об этом стараются не вспоминать, хотя, конечно, всех присутствующих свидетелей допросили.

– Кто эти пятеро «лишних»? – спросил Дронго.

– Скорее четверо, – поправился Бачанович. – Дело в том, что должен был приехать заместитель господина Баштича, чтобы уточнить возможные детали подписания протокола о намерениях. Так что господин Петкович был там по вполне уважительным причинам. Но остальные… Во-первых, сын погибшего Зоран Баштич, который почти никогда не появлялся в этом месте и неожиданно оказался там именно в тот вечер, когда убили его отца. Более того, судя по предварительному расследованию, он оказался последним, кто видел господина Баштича живым.

– Кто еще?

– Сотрудница секретариата господина Баштича – Даниэла Милованович. Я специально проверял, у нее даже не было допуска к работе с секретными документами. Супруга господина Петковича, Видрана Петкович, тоже не должна была присутствовать на таком закрытом совещании. Затем неизвестно откуда появившийся охранник – Радко Недич, которого там не должно было быть, в списке заявленных сотрудников охраны еще за три дня до этого совещания он не значился, однако в этот вечер появился. Более того, он не числился среди сотрудников охраны и был принят на работу за день до совещания. Разумеется, у меня появились вопросы к этому Недичу, и я попросил дать мне санкцию на его задержание. Но сначала долго тянули с его арестом, а затем не разрешили допросить, пояснив, что его будут допрашивать другие люди. Я все-таки настоял на своем и сумел допросить его в присутствии сотрудников службы безопасности, но он ничего конкретного не сказал. А после моего отстранения его вообще выпустили под подписку о невыезде. Одного из главных подозреваемых! И они хотели, чтобы я молчал и не задавал никаких вопросов. Даже намекнули, что это было сделано в государственных интересах и я должен искать возможного убийцу среди других людей. Но я всю жизнь работал следователем и знаю, что существуют причинные связи в любом преступлении при любом расследовании.

Четверо возможных подозреваемых не должны были находиться в этом доме в момент совещания. Даже если Петкович действительно должен был там появиться в связи с подготовкой документов, его вызвали в последний момент.

– Кого именно вы подозреваете?

– Полагаю, что это сделал Недич. Очевидно, в политическом руководстве нашей страны кто-то решил отказаться от этих соглашений или, что еще хуже, попытаться разыграть смерть чиновника такого высокого ранга в собственных интересах.

– Я не совсем понимаю, какие могут быть в этом случае дивиденды?

– Очень большие. Баштич был популярным политиком и реальным претендентом на премьерское кресло. Значит, его устранение, возможно, выгодно нашему премьеру. Да и президент, скорее всего, опасался такого напористого кандидата. У Баштича были крепкие связи с Хорватией и Македонией. Так получилось, что его первая жена из Загреба, а ее отец сейчас – вице-спикер хорватского парламента, а другой его бывший тесть – глава национального банка Македонии. Вот такой невероятный выбор жен был у молодого политика. В это даже трудно поверить, но иногда подобное в жизни случается.

– Значит, ваш Баштич умел выбирать себе жен, – усмехнулся Дронго, – такой своеобразный «синдром Державина».

– Что? – не понял Бачанович. – О чем вы говорите?

– В Москве есть очень популярный актер из Театра сатиры, – пояснил Дронго, – Михаил Державин. Очень интеллигентный, симпатичный, мягкий, добрый, нравится женщинам. Трижды был женат. Одна из его жен – дочь великого актера Аркадия Райкина, а другая – дочь маршала Буденного. Кажется, что так не бывает, но он женился в третий раз на популярной актрисе и уже достаточно долго и счастливо живет с ней. Да, встречаются иногда такие невероятные случаи.

– Может быть, – нервно согласился Бачанович, – но учтите, что Баштич в первый раз женился в возрасте девятнадцати лет на девушке, которая была старше его на два года, дочери Горана Квесича, одного из руководителей партийной организации в Хорватии, и сразу начал делать карьеру. А когда все затрещало, он еще в девяностом году развелся со своей супругой Ядранкой, оставив ее с трехлетним сыном. Потом в девяносто третьем женился на дочери Андона Китанова. Тогда повсюду шли ожесточенные бои, а Македония была неким оазисом спокойствия. Китанов очень обеспеченный человек. Но в девяносто девятом они развелись, на этот раз Баштич оставил уже четырехлетнюю дочь. А несколько лет назад он женился на Шарлотте Хейнкесс и сразу получил назначение послом в Германию, один из самых главных дипломатических постов в нашей стране…

– Судя по вашим словам, вы его не очень любили. Обычно о покойниках либо хорошо, либо ничего…

– Я говорю правду, – дернулся Бачанович, – стараюсь быть объективным.

– Давайте вернемся к «дивидендам». Кто еще мог быть заинтересован в его смерти?

– Наша оппозиция, политики в Хорватии или в Македонии, некоторые зарубежные страны, не заинтересованные в стабилизации обстановки в нашей стране. Вы же знаете, что мы выполнили все решения Гаагского трибунала. Арестовали и выдали сначала Слободана Милошевича, затем Радована Караджича и в конце генерала Младича, хотя многие в Белграде были категорически не согласны с этими решениями. А нас по-прежнему держат на коротком поводке, не принимая ни в Шенгенскую зону, ни в Европейское сообщество. А еще, не без помощи зарубежных друзей, сначала отделили Черногорию, потом признали независимость Косово. Сами подумайте, что осталось от нашей бывшей страны? И в этих условиях, когда неожиданно появляется небольшой шанс на восстановление более тесных экономических связей, кто-то убивает Баштича, а мне не дают провести объективное и тщательное расследование.

– У вас есть конкретные подозрения?

– Нет, пока только догадки. Но я убежден, что нужно более тщательно разрабатывать линии четырех человек, которые не должны были оказаться в особняке в тот вечер.

– И один из четверых – сын погибшего, – задумчиво напомнил Дронго.

– Да, – упрямо повторил Бачанович, – я не стал бы исключать его из числа подозреваемых. Я так и не сумел получить от него вразумительного ответа, что именно он делал в тот вечер в Бичелише и почему так неожиданно там оказался. Более того, уже после того, как он узнал о смерти своего отца, этот молодой человек не растерялся и начал звонить по телефону – сначала в Хорватию, потом в Германию. Все номера телефонов были зафиксированы. Его так «потрясла» смерть отца, что он в течение тридцати минут только и делал, что болтал по телефону.

– Кому он звонил?

– В материалах дела все номера зафиксированы. Сначала деду Горану Квесичу, затем на домашний номер. Потом в Германию, в отель «Кемпински» в аэропорту Мюнхена, затем снова домой и уже по другому телефону – в Мюнхен, своей знакомой.

– Вы установили знакомую?

– Конечно. Мирца Любанович. Переехала в Мюнхен из Загреба. Несколько раз встречалась с Зораном, когда он гостил у отца в Германии.

– Он не объяснил, почему звонил именно ей?

– Нет. Сказал, что это его личная знакомая.

– Вы считаете, что он мог задушить своего отца?

– Во всяком случае, я считаю его подозреваемым. Он был последним, кто выходил из апартаментов Баштича. И у него были достаточно натянутые отношения с отцом. Зорану всегда не хватало денег на его разгульную жизнь, на походы в казино, а отец отказывался платить по его счетам, и на этой почве у них часто были конфликты. Зоран до четырнадцати лет рос с матерью и почти не видел отца, что, очевидно, тоже сказалось на их взаимоотношениях.

– И поэтому его до сих пор держат в Белграде и не дают заграничный паспорт?

– Вы об этом тоже знаете, – вздохнул Бачанович. – Да, думаю, что именно поэтому. Хотя, возможно, он просто лжет. У меня есть подозрение и на госпожу Даниэлу Милованович, даже большие, чем в отношении сына.

– Почему?

– Почитайте ее личное дело. Весьма бурная жизнь. Успела поработать в Германии, Австрии, Венгрии. В тридцать лет вернулась в Белград и уже через год работала в нашем министерстве иностранных дел, откуда ее взяли в канцелярию правительства. Никто не скрывает того факта, что взяли по поручению самого Баштича. Сейчас ей тридцать шесть лет. Ее вполне могли завербовать иностранные спецслужбы. Именно Даниэла поднялась вместе с Баштичем в его апартаменты и почти сразу оттуда вышла. Зоран появился уже после нее. Судя по его спокойной реакции на смерть отца и многочисленным телефонным звонкам, я решил предположить, что он мог заранее знать о смерти своего отца. То есть уже видел его убитым раньше Петковича.

– Каким образом?

– Даниэла вошла в апартаменты вместе с вице-премьером и, воспользовавшись моментом, задушила его. Затем вышла и спустилась вниз. Когда Зоран зашел в комнату, отец был уже мертв. Возможно, Зоран что-то забрал у него. При последующем обыске мы нашли в его карманах около сорока тысяч евро, но он клялся, что эти деньги ему одолжил отец. Зоран забрал деньги и ушел, решив не поднимать шума, ведь сорок тысяч – довольно крупная сумма. Полагаю, что он мог забрать и мобильный телефон отца, чтобы обеспечить себе алиби. А через некоторое время позвонил Петковичу и о чем-то спросил его. Петкович, занятый документами, не стал прислушиваться к голосу, увидев номер звонившего и полагая, что это сам Баштич. Вот вам и разгадка этого необыкновенного преступления. Когда Петкович обратился к Недичу, а тот передал поручение Николичу, Баштич был уже убит, и убит достаточно давно. Один из гостей оказался врачом и констатировал смерть, происшедшую примерно час назад. Но мне удалось выяснить очень интересную деталь. Этот врач не патологоанатом и не хирург, а всего лишь дерматолог, поэтому вполне мог ошибиться. Тогда ничего загадочного в этом убийстве нет. Даниэла убила Баштича, Зоран не стал поднимать шума, обеспечив с помощью мобильного телефона себе абсолютное алиби, и затем, воспользовавшись шумихой, подкинул телефон в комнату отца.

– Почему вы об этом не указали в ходе расследования?

– Я тогда еще не знал всех подробностей. Только после того, как выяснилось, что Николич невиновен, на меня начали оказывать давление, и я был вынужден подать заявление о своей отставке. Хотя я убежден, что женщина не могла задушить такого крепкого мужчину, как Баштич, безо всякого шума. Значит, Николич должен был хотя бы что-то слышать. Или он «не заметил» Недича, который поднялся следом за Даниэлой и задушил Баштича. А может, вообще все гораздо проще. Недич просто прошел не замеченным камерой в апартаменты Баштича и там его задушил, сразу после телефонного звонка вице-премьера своему сотруднику. Тогда все встает на свои места.

– За исключением записей на камере наблюдения, – возразил Дронго, – ведь записи изучались лучшими экспертами, и они были единодушны, что здесь нет ни монтажа, ни обрыва записи. Тогда как объяснить отсутствие на пленке Недича? Или он поднялся по воздуху?

– Не знаю, – честно признался Бачанович. – Если бы знал, то не стал бы подавать заявление о своей отставке. Я пока не знаю всех подробностей. Возможно, пленку просто подменили. Но уверен, что все нужно и можно проверять, даже если на это понадобится еще год.

– Ваши коллеги не могут ждать так долго, – напомнил Дронго, – убийцу нужно предъявить как можно быстрее, чтобы закрыть это неприятное дело.

– Поэтому мы арестовали Николича, – согласился бывший следователь, – а оказалось, что он вообще непричастен к этому убийству. Хотя мне трудно в это поверить, но его проверяли всеми возможными методами, даже вводили специальный состав для подавления воли. И все эксперты единодушны, что Николич ничего не знает о случившемся. – Он замолчал. Было очевидно, что такое фиаско слишком сильно подействовало на почти пятидесятилетнего профессионала, когда он не сумел найти вразумительных объяснений произошедшего преступления.

– А четвертый подозреваемый? – напомнил Дронго.

– Видрана Петкович, – кивнул следователь, – но она не входила к вице-премьеру, и вообще ее не должно было быть на вилле. Она собиралась утренним рейсом в Вену, но поменяла билет на вечерний рейс, приехала к супругу и довольно скоро уехала. Красивая молодая женщина, мать у нее итальянка. Должен сказать, что она как раз не вызывает у меня особых подозрений. В отличие от Даниэлы это хрупкая, очень изящная женщина, хотя ей уже тридцать пять, и она не смогла бы справиться с Баштичем, в этом я как раз уверен, так же, как уверен, что она не входила в апартаменты вице-премьера. Мы проверили все отпечатки пальцев, кроме отпечатков самого Баштича, нашли отпечатки его сына, в том числе и на портмоне вице-премьера, отпечатки госпожи Даниэлы Милованович и Драгана Петковича. Были даже отпечатки врача, который первым осмотрел тело погибшего. Других отпечатков не было, что тоже вызвало у меня обоснованные подозрения. Ведь сразу после обнаружения трупа к Баштичу входили оба охранника – Николич и Недич, но их отпечатков мы там не нашли.

– Получается, что Недича в комнате не было?

– Или он профессионально сработал, не оставив своих отпечатков, – предположил следователь.

– Возможно, – задумчиво согласился Дронго. – В таком случае получается, что, кроме Николича, никаких других подозреваемых просто не существует. Ведь есть пленка, которую исследовали ваши специалисты.

– Да, конечно, но есть такое понятие, как косвенные улики.