Хорошие парни не всегда бывают первыми

– Они тоже живут на седьмой палубе, – обрадовалась она, – все четверо. У господ Зигнитис тоже большая каюта с балконом. Семьдесят двадцать два. А вот у господина Пятраускаса каюта внутреняя – семьдесят шестьдесят восемь. И у господина... Талвеста из Эстонии тоже внутреняя каюта – семьдесят шестьдесят два. Но все они на седьмой палубе.

– Как удобно, – согласился Дронго. – А где живут немцы, приехавшие с прибалтами.

– Немцы обычно самые экономные. Как японцы, – улыбнулась она. – Они живут на шестой палубе и не снимают сюитов.

– Не сомневаюсь. Очевидно, они знают цену деньгам, – согласился Дронго, – большое вам спасибо. До свидания.

Он вышел в коридор, направляясь к лифту. Что это? Обычное совпадение, когда всех прибывших из одной страны поселили вместе, на одной палубе. Или намеренный выбор таких кают. Но для чего? Зачем? Откуда Ваккер знает его настоящую фамилию? Почему в этих двух группах оказалось сразу четверо людей, имеющих отношение к ювелирам. Интересно, что из прибывших пассажиров один страховщик, а другой из провинции, но не любит ювелиров, а еще больше – ювелиров-евреев. С самим Северцовым знакомы были до поездки Слепакова и Туманова. Как много совпадений. Так просто они не могли произойти.

Лифт поднял его на десятую палубу, где уже можно было прогуляться и подышать свежим морским воздухом. Он задумчиво смотрел на удаляющийся остров Таити.

– Добрый день, – услышал он за спиной вкрадчивый голос, – извините, что я отрываю вас от ваших мыслей.

Он повернулся. Рядом стоял Ваккер. Невысокого роста, с мясистым лицом, крупными, немного выпученными глазами. Он был в беретке и темной рубашке с длинными рукавами.

– Ничего, – ответил Дронго, – разве мы знакомы?

– Я Борис Сигизмундович Ваккер, – церемонно представился подошедший. – А вы господин Дронго?

– Меня обычно так называют. Но я знаю, что вам известны и моя фамилия, и даже имя.

– У нас много знакомых, – вздохнул Ваккер. – У меня очень много друзей-адвокатов, которые хорошо вас знают. Я слышал от них много восторженных слов в ваш адрес. Говорят, что вы лучший эксперт в области анализа преступности. И мы встречались на приеме в сигарном клубе.

– Если учесть, что я вообще только один раз там был, то это действительно невероятное совпадение, – согласился Дронго, – особенно учитывая тот факт, что я за всю жизнь не выкурил ни одной сигары и ни одной сигареты.

– Вы не поверите, но я тоже, – взмахнул руками Борис Сигизмундович, – с детства не выношу даже дыма. Но иногда приходится ходить и в подобные места. Положение обязывает. Особенно когда встречаешься с интересными людьми. Мне тогда показал вас господин Сафаров. Он ведь, кажется, был генералом таможенной службы.

– Да, – кивнул Дронго, – мы с ним дружим семьями.

– Можете себе представить, как мне было приятно встретить здесь знакомого, – улыбнулся Борис Сигизмундович, – я даже успел рассказать о вас членам нашей группы.

– Это я тоже знаю, – ответил Дронго, – ко мне уже успели зайти некоторые члены вашей группы.

– Наверное, Игнат Никодимович, – вздохнул Ваккер, – он как раз интересовался вашей фамилией, чтобы разыскать вас. Говорил, что у него к вам срочное дело.

– Он рассказал мне о своем деле. А вы давно с ним знакомы?

– Достаточно давно. Он ведь уже много лет работает в своей компании, а все известные ювелиры так или иначе связаны с его фирмой. К тому же он был столько лет руководителем финансового отдела и фактически заместителем Раздольского.

– Который неожиданно покончил жизнь самоубийством? – уточнил Дронго.

– Кто вам об этом сказал? – нахмурился Борис Сигизмундович. – Я его прекрасно знал. Он не мог этого сделать. Никогда не поверю, что Леонид Маркович мог решиться на подобное. Никогда не поверю, – упрямо повторил он. – Кто вам сказал о самоубийстве? Неужели Игнат Никодимович? И Северцов тоже считает, что это было самоубийство? Но этого не может быть. Он всегда считал, что Раздольского убили.

– Возможно, я его не так понял, – согласился Дронго, – но кому выгодно было убивать заместителя генерального директора?

– Вы уже начали свое расследование, – улыбнулся Ваккер, хитро подмигивая своему собеседнику. – Может, вы вообще не случайно оказались на нашем корабле? Это было бы очень интересно – присутствовать при вашем расследовании. Только учтите, что это было давно. Почти полтора года назад. И искать сейчас виноватых почти бесполезно.

– Я и не пытаюсь. Просто вы о нем сами вспомнили. А почему вы решили отправиться в такое экзотическое путешествие? Насколько я мог заметить, за обедом вы принимали какие-то таблетки, очевидно, чувствуете себя не очень хорошо...

– У меня больная печень, – сообщил Борис Сигизмундович.

– И сейчас на эту прогулку вы надели беретку и теплую рубашку.

– Я вообще не хожу без головного убора, – заметил Ваккер, – тем более здесь, когда поднимается ветер. Это только на Таити я мог позволить себе не надевать беретку или панаму. Да и рубашку нужно надевать при всех моих болячках.

– Тогда зачем вы отправились в это путешествие? Человек вы уже не совсем молодой и к тому же ездите со своим лекарством. Неужели вам было так важно посетить именно Таити. А говорят, что ювелиры обычно самые прагматичные люди.

– Может, в душе я скрытый романтик, – увернулся от ответа Борис Сигизмундович. Он посмотрел по сторонам. Было заметно, как он начал нервничать. Очевидно, ему явно не понравились вопросы Дронго.

– Пойду и немного полежу, – быстро сказал он, – до свидания. Рад был с вами увидеться.

– Спасибо. Я тоже.

Борис Сигизмундович поспешил отойти. Дронго подумал, что это уже второй ювелир, который не захочет с ним ужинать. Наверняка они оба поменяют свои рестораны. Интересно, какая тайна связывает этих двоих людей, решившихся на такое дальнее путешествие.

Он прошел дальше. На смотровой площадке несколько десятков американцев и европейцев любовались закатом. Слышались их восторженные голоса. Предупредительные стюарты разносили спиртное, прохладительные напитки и легкую закуску. Он подошел к пустому креслу и уселся в него. Взглянул в сторону заката. Ему казалось, что здесь он узнает какую-то невероятную тайну, прибыв в эту самую отдаленную точку земного шара. А столкнулся здесь с обычными человеческими интригами и подозрениями.

Он услышал, как за его спиной кто-то сказал по-русски с характерным эстонским акцентом, который почти невозможно было спутать.

– Вы тумаете, что т-такое может произойти именно з-здесь?

– Не знаю, – торопливо ответил другой, – я уже ничего не понимаю. Они все время меняют правила игры. Эта сволочь Северцов может всех нас обмануть. Зачем нужно было везти нас в такую даль?

«Помазков, – понял Дронго, – это тот самый молодой человек, который сидел за одним столом с Северцовым. Неужели и он, и этот эстонец тоже прибыли сюда из-за Игната Никодимовича. В таком случае Северцов был прав. Ему действительно нужна охрана от всей этой своры, следующей за ним по пятам на край света».

– Не нужно никому знать, что мы знакомы, – предложил говоривший с эстонским акцентом. Сомнений не оставалось. Это был Юлиус Талвест, который прилетел в Токио с немецкой группой.

– А я никому и не собираюсь об этом говорить, – резко заметил Помазков, – я вообще потратил кучу денег, чтобы добраться сюда. И хочу каким-то образом вернуть свои деньги.

Они отошли от кресла. Дронго осторожно наклонился, посмотрел вслед уходящим. Итак, получается, что практически все прибывшие так или иначе связаны с Северцовым.

Он дождался, пока они уйдут, и поднялся, возвращаясь в свою каюту. Нужно было переодеться к ужину. Согласно строгому этикету в ресторане «Сабатини» нужно было появляться в костюме. Дамы надевали вечерние платья, а мужчины переодевались в смокинги или костюмы. За завтраками и обедами была более демократическая обстановка. Дронго переоделся, затянул галстук. Разумеется смокинг он с собой не привез, не рассчитывая надевать его в такую погоду. Но три легких костюма захватил, понимая, что подобный дресс-код будет почти обязательным.

К ужину он появился, переодевшись в серый костюм. За столом уже сидел Ефимов, одетый в светлый костюм. Сразу вслед за Дронго появился Шакеев. У него были темные брюки и светлый пиджак без галстука. Только явившаяся с некоторым опозданием Слепакова вполне соответствовала окружающей обстановке. Она была в роскошном вечернем наряде с открытой спиной и на высоких каблуках.

– Обувь от Сальваторе Феррагамо, – сразу опередил Дронго, – а платье от Альберто Ферретти.

– Вы прекрасно выглядете, – сказал он Слепаковой, – теперь я вижу, какой вы отличный специалист. Судя по Феррагамо и Ферретти.

– Не может быть, – растерянно произнесла Нина, – откуда вы узнали эти марки. Это эксклюзивная обувь, ее не завозили в Москву. Хотя вы живете в Риме. Но все равно, каким образом?

– Обувь и дизайнерское платье можно сразу определить, – пожал плечами Дронго, – разве вы не определяете с первого взгляда, какой костюм или платье надето на вашем собеседнике. Вы можете сказать, какой у меня костюм?

– Конечно. Сейчас это «Бриони». По лацканам пиджака и немного приталенной фигуре я сразу узнаю их стиль.

– Вот видите. Будем считать, что я тоже немного разбираюсь в этих марках одежды.

– Вы интересный человек, – задумчиво произнесла она.