Третий вариант

– Кирилл Петрович Мясников.

– «Эпсилон-банк»? – удивился Хайфулин. – Я думал, вы с ним в приятельских отношениях. Ведь вы партнеры.

– Были партнерами, – усмехнулся Касимов, – но мне не нравится, что они не могут найти своего человека. Ведь не иголка, не мог просто так потеряться. Я этого Кондакова знал. Такой ловкий молодой человек, готовый на любую авантюру. И очень доверенное лицо Кирилла Петровича. Может, его послали, чтобы он там «потерялся». А заодно снял со счета большую сумму денег. Он знает все шифры и коды. Ему выдали все доверенности на проведение операций.

– Впечатляет, – кивнул Хайфулин. – Думаешь, они решили начать свою игру?

– А что им может помешать? Я им слишком доверился. Мне нужны люди, чтобы вылететь в Швейцарию.

– Надо получить визы, – напомнил Хайфулин, – у меня таких людей нет.

– Сам знаю про визы! – заорал Касимов. – Все знаю! Поэтому тебя и позвал. Мне срочно нужны люди, чтобы полететь в Швейцарию. Найди где угодно, хоть из-под земли. Я должен знать, что там происходит.

– Я не смогу найти таких людей до утра. Посольство уже закрыто. А рейс в Цюрих завтра утром. Мы просто не успеем, Рашид.

– Сам знаю, что не успеете, – Касимов отшвырнул от себя стакан, – но мне нужна твоя помощь, очень нужна. Сейчас как раз тот случай, когда нельзя медлить.

– Очень большая сумма? – спросил вдруг Хайфулин.

Заметив характерный жест хозяина, сидевший в стороне Семен встал. Он знал: Рашид Касимов не любит слишком любопытных. Поэтому вышел из гостиной так же бесшумно, как и вошел. Только когда они остались вдвоем, Касимов нехотя произнес:

– Речь идет об очень большой сумме.

– Это я понимаю, – улыбнулся Хайфулин. – О какой именно сумме? Не темни, Рашид, мы с тобой знакомы много лет. Ради миллиона долларов ты бы не стал так нервничать. Я ведь все равно узнаю, какая там сумма.

– Очень большая, – повторил Рашид, – больше ста миллионов долларов.

– А точнее…

– Сто пятьдесят миллионов долларов, – выдавил наконец Рашид. – Они лежат на трех счетах в швейцарских банках. И до завтрашнего дня о них будут знать только два человека. Я и Мясников. Вернее, теперь три.

– Десять процентов мои, – улыбнулся Хайфулин.

– Ты с ума сошел?

– Тогда выпутывайся сам.

Касимов помолчал. Потом заорал на весь дом:

– Элина! Молодая женщина вошла в гостиную почти сразу, словно находилась за дверью.

– Дай нам чай, – приказал Касимов и, когда Элина скрылась за дверью, мрачно посмотрел на Рината: – А ты не подавишься такой суммой?

– Как-нибудь управлюсь. Зато и тебе помогу. Как я понял, Мясников хочет надуть тебя на всю сумму. А я собираюсь помочь тебе вернуть эти деньги.

– Значит, у тебя есть люди с визой?

– Конечно, нет, – улыбнулся Хайфулин. – Я всегда подозревал, что ты не такой умный, каким хочешь казаться. Я просто собираюсь найти людей Мясникова не там, в Швейцарии, а здесь, в Москве. Ведь уже известно, кто именно полетит в Швейцарию. Стало быть, сегодня им дали все указания. Если деньги прячет твой Кондаков, значит, их посылают, чтобы просто обмануть тебя. Если Кондаков действительно пропал и его не могут найти, значит, документы будут продублированы и выписаны на этих людей. Тебе остается только позвонить и узнать, кто именно завтра утром летит в Цюрих. А остальным займусь я сам.

– Умно, – кивнул Рашид, – очень умно, я, честно говоря, о таком не подумал. Твои милицейские приемы сейчас очень кстати. Звоню Мясникову.

Он поднял трубку, набрал номер личного сотового телефона банкира. Тот ответил не сразу. Очевидно, был занят, и секретарь принес ему телефон для разговора.

– Слушаю, – сказал банкир.

– Это я, – назвался Рашид, – никаких известий нет?

– Ничего нет. Я уже не знаю, что и думать. У него день рождения через неделю, и он сказал жене, что вернется через два дня. Что там случилось, непонятно. Он в Швейцарию не прилетел.

– Ясно, – напряженным голосом подвел итог Касимов. – Завтра последний день. Кого ты хочешь послать в Швейцарию?

– У нас только двое с визой. Начальник планового отдела Мальчиков и сотрудница внешнеэкономического отдела Суркова. Правда, у него туристическая виза, он собирался лететь на отдых в Женеву. А у нее виза истекает через три дня. До этого она несколько раз была в Швейцарии по нашей линии.

– Мальчиков и Суркова, – повторил вслух Касимов, видя, как ему кивает Хайфулин. – Они знают, что нужно делать?

– Сейчас мы оформляем на них документы, – сообщил Мясников. – Но это, конечно, не Кондаков. Они ничего не будут знать. Я просто поручу им экстренную операцию.

– Они вылетают завтра утром?

– Да, – подтвердил Мясников, – я приказал выдать сотовый телефон, чтобы постоянно быть с ними на связи.

– Нужно было дать такой телефон Кондакову, – проворчал на прощание Касимов, и, положив трубку, спросил у Хайфулина: – Мальчиков и Суркова. Надеюсь, адреса ты сам узнаешь? Но они еще сидят в банке.

– Найдем, – Хайфулин поднялся, – за такие деньги я всю ночь спать не буду, сам поеду дежурить у банка. Все сделаем нормально. Ты мне не сказал одного: деньги нужно перевести или оставить на этих счетах?

– Конечно, перевести, – даже испугался Касимов, – ты только не мешай им. Мне главное знать, что они меня не обманывают с этим Кондаковым.

– До свидания, – Хайфулин пошел к выходу. На пороге стояла Элина с подносом в руках. Бывший полковник милиции подмигнул ей на прощание и вышел из гостиной.

Рашид остался на диване один. Элина подошла к столику, осторожно поставила поднос с чайником, стаканами, сладостями. Он внезапно потянул руку, схватил ее, толкнул на диван. Привыкшая к подобным шалостям хозяина, она не удивилась.

– Наверное, соскучилась? – самонадеянно спросил Касимов. И в этот момент зазвонил телефон. Он недовольно поморщился. Стоявший перед ним аппарат был его личным, «засекреченным» номером, о котором почти никто не знал. Он отстранил молодую женщину, поднял трубку.

ГЛАВА 8

Продолжение событий

По-настоящему одинокими бывают только мужчины. Женщина, даже брошенная, даже не имеющая друга, все-таки имеет свой дом, позволяющий ей замкнуться в нем, как в раковине, свою работу, подруг, свою, относительно независимую или зависимую, личную жизнь. И, наконец, старая дева имеет в качестве своеобразной компенсации свою мораль, за которую она держится изо всех сил, не подозревая, что никто уже давно не покушается на ее нравственные устои.

У мужчины всего этого нет. Конечно, он может найти подружку на ночь или на год, даже на всю жизнь. Неважно, как она называется – жена, любовница, подруга, проститутка. В сущности, все одно и то же. Или это ваша любимая, и тогда все по-другому. Или просто женщина, с которой вы делите постель, независимо от срока пребывания двух тел рядом. По-настоящему мы, мужики, хотим не секса. Это так, для разрядки и куража. По-настоящему мы хотим понимания, материнского тепла, которого почти ни одна женщина нам дать не может. А те, которые могут дать, называются совсем по-другому. Проследите за глазами любой женщины и сразу поймете, о чем я говорю. Глаза женщины при взгляде на своего кавалера бывают пустыми, равнодушными, презрительными, радостными, счастливыми, умиротворенными, даже гневными. Но очень редко – понимающими и прощающими. Такой взгляд обычно бывает у матери, несмотря ни на что продолжающей любить своего сына. Вот нам всем, мужчинам, и хочется такого тепла. И такого понимания. Иногда даже хочется исповедаться и попросить совета.

Может, в каждом из нас подсознательно сидит тот самый человек, который девять месяцев развивался в утробе матери, находясь под ее надежной защитой и питаясь ее соками. Может, мы все время хотим туда снова, в эту надежную обитель, служившую для нас лучшим убежищем в этом мире.

Я часто думаю, что могло случиться с нами, если мы так потом ненавидели друг друга. Даже сейчас, спустя несколько лет после разрыва с моей «благоверной», с ненавистью вспоминаю ее голос, ее постоянные срывы, плач, крики. Эти внезапные истерические приступы били по нервам, обескураживали своей неожиданностью, когда не знаешь, в какой момент она может сорваться. В общем-то, она была нормальным человеком, способным на приятное общение, но стоило сдвинуться какому-то рычажку в ее голове, как она моментально менялась, превращаясь в неуправляемую стерву, уже не соображающую, что происходит вокруг.

Она считала, что всему причиной война и моя инвалидность. А я, разумеется, считал совсем по-другому. Конечно, моя левая рука всегда останется такой, как сейчас, но ведь многие жены получали мужей и в худшем состоянии. Конечно, мы жили плохо, но разве многие семьи не жили еще хуже? По-настоящему семья и дом зависят от женщины, от ее ума и понимания. У моей не оказалось ни первого, ни второго.

И вот к какому выводу я пришел: все материальные блага, обеспеченность семьи, наличие импортных холодильников или загородной виллы не меняют и не спасают положения. В семье или есть понимание, или его нет. Это даже не любовь, это нечто другое. У женщины просто должно проснуться чувство понимания. Если его нет, то ничто в мире уже не спасет эту семью. Допускаю, что рождению Понимания способствует и сам мужчина. Но только способствует.