Шамбала. Священный путь воина

В данном случае под медитацией мы понимаем нечто очень простое, элементарное и не связанное с какой-либо определённой культурой. Речь идёт о простейшем акте: мы сидим на полу, приняв удобную позу, и пытаемся почувствовать свою точку, своё место на этой земле. Это позволяет заново открыть самого себя и своё изначальное добро. Это средство настройки себя на подлинную реальность, без каких бы то ни было ожиданий или предвзятых мнений.

Слово «медитация»[2 - От лат. meditatio – размышление, обдумывание. – Прим. пер.] иногда употребляется для обозначения созерцания, размышления над какой-то особой темой или отдельным предметом – медитации на чём-то. Медитируя на каком-то вопросе или проблеме, мы можем найти их решение. Иногда медитация связана с достижением более высокого состояния ума через погружение в транс или в своего рода поглощённость состоянием сосредоточения. Здесь же речь идёт о совершенно ином понятии – о необусловленной медитации, без какого-либо объекта или идеи в голове. В традиции Шамбалы медитация представляет собой просто тренировку нашего состояния бытия, с помощью которой можно синхронизировать ум и тело. Благодаря практике медитации мы можем научиться пребывать без фальши, быть совершенно подлинными и живыми.

Наша жизнь – это бесконечное странствие; она подобна широкой дороге, устремлённой в невидимую даль. Практика медитации обеспечивает нас транспортом для движения по этой дороге. Странствие состоит из постоянных взлётов и падений, надежд и страхов; но это хорошее путешествие. Практика медитации позволяет нам ощутить всю текстуру дороги; в этом и заключается смысл путешествия. При помощи практики медитации мы обнаруживаем, что, вообще говоря, у нас нет причин на кого-то или на что-то жаловаться.

Практика медитации начинается с того, что вы занимаете своё место: садитесь со скрещёнными ногами на полу. Вы начинаете чувствовать: просто потому, что вы находитесь здесь и сейчас, ваша жизнь может стать вполне сносной, пригодной для работы и даже замечательной. Вы видите, что способны сидеть подобно царю или царице на троне. Царственность этой ситуации показывает достоинство, проистекающее из пребывания в спокойствии и простоте.

В практике медитации чрезвычайно важно сидеть с прямой спиной. Положение с выпрямленной спиной – не искусственная поза: оно естественно для человеческого тела. Человеку несвойственно горбиться. Сутулясь, вы не можете правильно дышать, к тому же сгорбленная поза является признаком того, что вы поддались неврозу. С другой стороны, сидя прямо, вы провозглашаете перед самим собой и всем остальным миром, что намерены быть воином, полноценным человеком.

Чтобы спина была прямой, совсем не нужно напрягаться, подтягивая плечи вверх; выпрямление приходит естественно, когда вы сидите просто, но гордо, на полу или на своей подушке для медитации. Кроме того, благодаря выпрямленной спине вы не испытываете застенчивости или неловкости, и поэтому не опускаете голову. Вы не сгибаетесь ни перед чем, и поэтому плечи автоматически расправляются, у вас вырабатывается хорошее чувство головы и плеч. Затем вы позволяете ногам естественно расслабиться в скрещённом положении, колени не обязательно должны касаться пола. Наконец, вы свободно кладёте руки на бёдра ладонями вниз – это даёт дополнительное ощущение того, что вы заняли своё место должным образом.

Когда вы сидите в такой позе, ваш взгляд не перемещается бессистемно из стороны в сторону. Вы чувствуете, что по-настоящему находитесь здесь, и поэтому ваши глаза открыты, а взгляд направлен вперёд и слегка вниз, примерно на полтора-два метра перед вами – он не блуждает тут и там, и вы испытываете чувство выверенности и чёткости. Вы можете увидеть эту царственную позу у некоторых египетских и южноамериканских изваяний, а также у восточных статуй. Это универсальная поза, она не ограничивается одной культурой или эпохой.

В повседневной жизни вам также следует быть внимательными к позе, к положению головы и плеч, к тому, как вы ходите, как смотрите на людей. Даже тогда, когда вы не медитируете, вы можете сохранять достоинство своего существования. Вы способны преодолеть чувство неловкости и гордиться тем, что вы – человек. Такая гордость допустима и приветствуется.

Итак, в практике медитации, приняв правильную позу, вы обращаете внимание на дыхание. Когда вы дышите – вы полностью, по-настоящему здесь. Вы выходите наружу вместе с выдохом, ваше дыхание растворяется – и потом естественно происходит вдох.

У ВАС МОЖЕТ ПОЯВИТЬСЯ МЫСЛЬ УБИТЬ ОТЦА ИЛИ ЖЕЛАНИЕ ПРИГОТОВИТЬ КОМПОТ И СЪЕСТЬ ПЕЧЕНЬЕ. ПОЖАЛУЙСТА, НЕ УДИВЛЯЙТЕСЬ СВОИМ МЫСЛЯМ: ЛЮБЫЕ МЫСЛИ – ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ МЫСЛИ. НИ ОДНА МЫСЛЬ НЕ ЗАСЛУЖИВАЕТ ЗОЛОТОЙ МЕДАЛИ ИЛИ ПОРИЦАНИЯ. ПРОСТО ОТМЕЧАЙТЕ СВОИ МЫСЛИ СЛОВОМ «МЫСЛИ»,

А ЗАТЕМ ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ К ДЫХАНИЮ.

Затем вы снова выходите наружу. То есть вы постоянно выходите наружу вместе с выдохом. Выдыхая, вы растворяетесь, рассеиваетесь. Затем естественно происходит вдох – за ним не нужно следить. Вы просто возвращаетесь к своей позе и снова готовы к ещё одному выдоху. Вы выходите, растворяясь, – «чууу», затем возвращаетесь к позе; затем снова «чууу» – и снова возвращение к позе.

Затем неизбежно «бум!» – приходит мысль. И тогда вы говорите: «мысли». Вы не произносите этого вслух, а говорите про себя: «мысли». Такая пометка своих мыслей даёт вам мощный рычаг для того, чтобы возвращаться к дыханию. Когда какая-то мысль полностью уносит вас от того, что вы фактически делаете, когда вы даже не осознаёте, что сидите на подушке, а ваш ум уже где-то в Сан-Франциско или Нью-Йорке, вы просто говорите «мысли» и возвращаетесь к дыханию.

По сути, неважно, о чём ваши мысли. Какие бы мысли ни приходили в голову во время практики сидячей медитации, чудовищные или самые доброжелательные, все они рассматриваются исключительно как мысли: они не добродетельны и не греховны. У вас может появиться мысль убить отца или желание приготовить компот и съесть печенье. Пожалуйста, не удивляйтесь своим мыслям: любые мысли – это всего лишь мысли. Ни одна мысль не заслуживает золотой медали или порицания. Просто отмечайте свои мысли словом «мысли», а затем возвращайтесь к дыханию. «Мысли» – назад к дыханию; «мысли» – и назад к дыханию.

Практика медитации предполагает чёткость. Она должна быть точной до мелочей, быть «точь-в-точь». Это довольно трудная работа; но если помнить о важности позы, откроется возможность синхронизировать ум и тело. Если у вас неправильная поза, ваша практика будет подобна хромой лошади, пытающейся тянуть повозку: так ничего не получится. Потому сначала сядьте, примите правильную позу, и только после этого работайте с дыханием: «чууу» – выход наружу, возвращение к позе, «чууу» – возвращение к позе, «чууу». Когда возникают мысли, вы отмечаете их словом «мысли» и возвращаетесь назад к позе, назад к дыханию. Ваш ум работает с дыханием, но вы всегда удерживаете тело как основной ориентир. Вы работаете не только с умом. Вы работаете с умом и телом, и если они действуют вместе, вы никогда не оторвётесь от реальности.

Идеальное состояние спокойствия приходит из переживания синхронизации ума и тела. Если же тело и ум не синхронизированы, то тело сутулится, а ум пребывает где угодно, но только не здесь. Это похоже на плохо сделанный барабан, кожа которого не сидит на раме, так что нет постоянного натяжения, и либо рама, либо кожа лопаются. Если же ум и тело синхронизированы, то благодаря правильной позе дыхание течёт естественно; а поскольку дыхание и поза работают сообща, уму есть с чем сверяться. Таким образом, ум естественно выходит с выдохом.

Этот метод синхронизации ума и тела приучает вас быть очень простым и чувствовать, что вы не являетесь кем-то особенным, что вы обычный, необычайно обычный человек. Вы просто сидите, как воин, и из этого возникает чувство собственного достоинства. Вы сидите на земле и понимаете, что эта земля достойна вас, а вы достойны этой земли. Вы здесь – полностью, лично, подлинно. Таким образом, в традиции Шамбалы практика медитации предназначена для того, чтобы воспитывать в людях честность, подлинность и искренность по отношению к самим себе.

В некотором смысле нам следует считать, что мы взяли на себя нелёгкое обязательство: наше настоящее бремя – обязанность помогать миру. Мы не можем забыть свою ответственность перед другими. Но если мы примем это бремя с удовольствием, то действительно сможем принести миру освобождение. Начинать нужно с самого себя. Будучи открытым и честным с собой, каждый может научиться открытости и с другими. Таким образом, мы можем работать с остальным миром – на основе того добра, которое открываем в себе. Поэтому практика медитации считается хорошим, просто превосходным способом преодолеть войну в мире – нашу личную войну, а также войны более крупного масштаба.

Глава 3

Подлинное сердце печали

Сидя неподвижно и следя за тем, как дыхание выходит и растворяется, упражняясь в этом, вы устанавливаете связь со своим сердцем. Вы развиваете подлинную симпатию к себе, просто позволяя себе быть тем, кто вы есть.

Вообразите, что вы обнажены и сидите прямо на земле, касаясь её голым задом. Поскольку на вас нет ни платка, ни шляпы, вы также открыты небесам над вами. Такой вот бутерброд – обнажённый человек, сидящий между небом и землёй.

Земля – это всегда земля. Земля позволит каждому сидеть на ней, она никогда не разверзнется. Кроме того, она никогда не отпустит вас – вы не оторвётесь от неё и не улетите в открытый космос. Точно так же небо – всегда небо; небеса – это всегда небеса. Идёт ли снег, льёт ли дождь, светит ли прямо на земле, касаясь её голым задом. Поскольку на вас нет ни платка, ни шляпы, вы также открыты небесам над вами. Такой вот бутерброд – обнажённый человек, сидящий между небом и землёй.

Земля – это всегда земля. Земля позволит каждому сидеть на ней, она никогда не разверзнется. Кроме того, она никогда не отпустит вас – вы не оторвётесь от неё и не улетите в открытый космос. Точно так же небо – всегда небо; небеса – это всегда небеса. Идёт ли снег, льёт ли дождь, светит ли солнце, наступает ли день или ночь – небо всегда здесь. В этом смысле мы знаем, что на небеса и на землю можно положиться.

Это очень похоже на логику изначального добра. Когда мы говорим об изначальном добре – речь не идёт о том, чтобы быть преданными хорошему и отбросить плохое. Изначальное добро хорошо потому, что оно безусловно, фундаментально. Оно уже здесь – так же, как небо и земля уже здесь. Мы не отвергаем атмосферу. Мы не отвергаем солнце и луну, облака и небо. Мы принимаем их. Мы принимаем небо синим; принимаем окружающий ландшафт и море. Мы принимаем шоссе, здания, города. Изначальное добро настолько же основополагающе, настолько же необусловленно. Это не точка зрения за или против – точно так же, как солнечный свет не за и не против.

Естественный закон и порядок этого мира не за, не против. Изначально не существует ничего, что бы нам угрожало или поддерживало нашу точку зрения. Четыре времени года наступают независимо от чьих-либо требований или поданных голосов. Надежда и страх не в состоянии изменить чередование сезонов. Есть день, и есть ночь. Ночью темно, а днём светло, и для этого никому не нужно щёлкать выключателем. Существуют естественные закон и порядок, позволяющие нам жить; и это по сути своей хорошо – хорошо тем, что всё это здесь, это работает и это продуктивно.

Мы часто воспринимаем эти основополагающие закон и порядок во вселенной как нечто само собой разумеющееся, но нам не следует делать поспешных выводов. Мы должны ценить то, что имеем, то, без чего мы были бы в совершенно бедственном положении. Если бы у нас не было солнечного света, ничего бы не росло; мы не собирали бы урожай и не могли бы приготовить себе еду. Таким образом, изначальное добро такое доброе потому, что оно так элементарно, так фундаментально. Оно естественно, и оно действует. Оно добро именно поэтому, а не потому, что оно добро в противоположность злу.

Тот же принцип применим и к нашей человеческой натуре. У нас есть страсть, агрессивность, неведение. Это значит, что мы ищем общества друзей, держимся на расстоянии от врагов и время от времени бываем безразличными. Эти склонности не считаются недостатками. Они являют собой часть естественного изящества и естественного арсенала людей. Мы оснащены ногтями и зубами для того, чтобы отбиваться от нападений; мы оснащены ртом и гениталиями для взаимоотношений с другими людьми; нам повезло, что благодаря совершенным системам пищеварения и дыхания мы способны перерабатывать и выводить наружу то, что поглощаем. Человеческое существование – такая же естественная ситуация, как и мировой закон и порядок; оно действенно, и c ним можно работать. В сущности, оно замечательно, оно идеально.

У НАС ЕСТЬ СТРАСТЬ, АГРЕССИВНОСТЬ, НЕВЕДЕНИЕ. ЭТО ЗНАЧИТ, ЧТО МЫ ИЩЕМ ОБЩЕСТВА ДРУЗЕЙ, ДЕРЖИМСЯ НА РАССТОЯНИИ ОТ ВРАГОВ И ВРЕМЯ ОТ ВРЕМЕНИ БЫВАЕМ БЕЗРАЗЛИЧНЫМИ. ЭТИ СКЛОННОСТИ НЕ СЧИТАЮТСЯ НЕДОСТАТКАМИ.

Кто-то мог бы сказать, что мир является творением божественного начала. Но Учения Шамбалы не занимаются божественными началами. Сущность пути воина – лично, сейчас работать со своими ситуациями, как они есть. С точки зрения Шамбалы, когда мы говорим, что люди изначально добры, мы имеем в виду то, что они обладают всеми необходимыми им способностями, поэтому им не нужно воевать со своим миром. Наша сущность хороша потому, что не является фундаментальным источником агрессии или жалоб. Мы не можем жаловаться на то, что у нас есть глаза, нос и рот; мы не можем перекроить собственную физиологическую систему и, раз уж на то пошло, не можем перекроить и состояние своего ума. Изначальное добро – вот что у нас есть, вот чем мы обеспечены. Это естественная ситуация, унаследованная нами по праву рождения и продолжающая существовать.

Мы должны почувствовать, что быть в этом мире – чудесно! Как это чудесно – видеть красное и жёлтое, синее и зелёное, фиолетовое и чёрное! Нам даны все эти цвета. Мы испытываем жар и холод, мы чувствуем сладкие и кислые вкусы. У нас есть все эти ощущения, мы заслуживаем их. Они хороши.

Поэтому первый шаг в постижении изначального добра – ценить то, что имеешь. Однако затем нужно смотреть дальше и как можно точнее на то, что мы такое, где находимся, кем являемся, когда существуем, каковы мы как человеческие существа, чтобы действительно вступить во владение своим изначальным добром. Правда, это не совсем владение – тем не менее мы заслуживаем его.

ИЗНАЧАЛЬНОЕ ДОБРО ОЧЕНЬ ТЕСНО СВЯЗАНО С ИДЕЕЙ БОДХИЧИТТЫ В БУДДИЙСКОЙ ТРАДИЦИИ. «БОДХИ» ОЗНАЧАЕТ «ПРОБУЖДЁННЫЙ» ИЛИ «БОДРСТВУЮЩИЙ», А «ЧИТТА» – «УМ» ИЛИ «СЕРДЦЕ». ТАКИМ ОБРАЗОМ, СЛОВО «БОДХИЧИТТА» ОЗНАЧАЕТ «ПРОБУЖДЁННОЕ СЕРДЦЕ».

Изначальное добро очень тесно связано с идеей бодхичитты в буддийской традиции. «Бодхи» означает «пробуждённый» или «бодрствующий», а «читта» – «ум» или «сердце». Таким образом, слово «бодхичитта» означает «пробуждённое сердце». Такое пробуждённое сердце возникает из готовности встретиться лицом к лицу со своим состоянием ума. Это может показаться чересчур серьёзным требованием, но такова необходимость. Вам следует проверить себя и спросить, сколько раз вы пытались установить связь со своим сердцем – установить её по-настоящему, полностью? Как часто вы отворачивались, боясь, что узнаете о себе нечто ужасное? Как часто вы были готовы смотреть на своё лицо в зеркале без чувства неловкости? Сколько раз вы пытались заслониться, когда читали газету, сидели перед телевизором или просто «тупили»? Вопрос на шестьдесят четыре тысячи долларов: как часто вы вообще находились в контакте с собой за всю свою жизнь?

Практика сидячей медитации, рассмотренная в предыдущей главе, позволяет заново открыть изначальное добро; более того, это способ пробудить своё подлинное сердце. Когда вы сидите в позе для медитации, вы и есть тот описанный ранее голый человек, что сидит между небом и землёй. Когда вы горбитесь, то пытаетесь спрятать своё сердце, сутулясь, защищаете его. Если же вы сидите в медитационной позе – выпрямившись, но расслабленно, – ваше сердце обнажено. Всё ваше существо на виду – прежде всего для вас самих, но также и для других. Сидя неподвижно и следя за тем, как дыхание выходит и растворяется, упражняясь в этом, вы устанавливаете связь со своим сердцем. Вы развиваете подлинную симпатию к себе, просто позволяя себе быть тем, кто вы есть.

Когда вы таким образом пробуждаете своё сердце, вы, к своему великому изумлению, находите это сердце пустым. Вы обнаруживаете, что смотрите в открытое пространство. Что вы? Кто вы? Где ваше сердце? Если вы по-настоящему посмотрите, то не найдёте ничего осязаемого, ничего прочного. То есть вы, конечно, можете найти что-то очень твёрдое – если вы злитесь на кого-то или если вы влюблены или желаете обладать. Но это не пробуждённое сердце. Если в поисках пробуждённого сердца вы просунете руку сквозь ребра, внутрь грудной клетки, и попытаетесь нащупать его, то не найдёте ничего, кроме чуткости. Вы ощутите щемящую боль и мягкость, и если откроете глаза на весь остальной мир, то почувствуете огромную печаль. Печаль подобного рода приходит не потому, что с вами плохо обошлись. Вам грустно не потому, что вас оскорбили, и не потому, что вы чувствуете себя жалким. Это необусловленная печаль. Она возникает из-за того, что ваше сердце полностью обнажено. Ни кожа, ни ткань не прикрывает его – это просто сырое мясо. Если на него сядет даже крошечный комар, вы будете задеты за живое. Ваше переживание обнажённое, нежное и такое личное.

ПОДЛИННОЕ СЕРДЦЕ ПЕЧАЛИ ПРИХОДИТ ИЗ ОЩУЩЕНИЯ, ЧТО ВАШЕ НЕСУЩЕСТВУЮЩЕЕ СЕРДЦЕ ПЕРЕПОЛНЕНО. ВАМ ХОТЕЛОСЬ БЫ ПРОЛИТЬ ЕГО КРОВЬ, ОТДАТЬ ЭТО СЕРДЦЕ ДРУГИМ. ДЛЯ ВОИНА ПЕРЕЖИВАНИЕ ПЕЧАЛЬНОГО И НЕЖНОГО СЕРДЦА – ЭТО ИМЕННО ТО, ЧТО ПОРОЖДАЕТ БЕССТРАШИЕ.

Подлинное сердце печали приходит из ощущения, что ваше несуществующее сердце переполнено. Вам хотелось бы пролить его кровь, отдать это сердце другим. Для воина переживание печального и нежного сердца – это именно то, что порождает бесстрашие. В общепринятом понимании быть бесстрашным значит не бояться или, если кто-то вас ударит, ударить в ответ. Однако мы не говорим о бесстрашии уровня уличной драки. Подлинное бесстрашие – результат чуткости. Оно приходит, когда вы позволяете миру легко прикоснуться к вашему сердцу, вашему обнажённому и прекрасному сердцу. Вы готовы раскрыться без сопротивления и робости и встретиться с миром лицом к лицу. Вы готовы разделить своё сердце с другими людьми.

Глава 4

Страх и бесстрашие

Признание существования страха – ещё не повод унывать или падать духом. Поскольку у нас есть этот страх, у нас потенциально есть и право на бесстрашие. Истинное бесстрашие – это не подавление страха, а выход за его пределы.

Для того чтобы переживать бесстрашие, необходимо переживать страх. Сущность трусости в отказе признать реальность страха. Страх может принимать разные формы. Логически мы знаем, что не можем жить вечно, знаем, что должны умереть, и поэтому боимся, страх смерти парализует нас. На другом уровне мы боимся, что не справляемся с требованиями мира. Этот страх выражается в виде чувства неполноценности. Мы чувствуем, что наша жизнь захлестывает нас, а столкновение с остальным миром представляется ещё более ошеломляющим. Кроме того, существуют внезапный страх или паника, которые возникают, когда в нашу жизнь неожиданно входят новые ситуации. Если нам кажется, что мы не в состоянии с ними справиться, мы подскакиваем или нас передёргивает. Иногда страх проявляется в форме беспокойства – мы рисуем на листочке какие-то каракули, барабаним пальцами или ёрзаем на стуле. Нам кажется, что надо всё время быть в движении, подобно мотору в заведённой машине. Поршни ходят вверх-вниз, вверх-вниз. Пока поршни движутся, мы чувствуем себя в безопасности. В противном случае мы боимся, что умрём на месте.

Существует бесчисленное множество стратегий, которыми мы пользуемся, чтобы отвлечься от страха. Одни люди принимают успокоительное, другие занимаются йогой, третьи смотрят телевизор или читают журналы, четвёртые отправляются в бар пить пиво. С точки зрения труса, скуки следует избегать, поскольку, когда скучно, мы испытываем беспокойство. Мы оказываемся ближе к собственному страху. Нужно больше развлекаться и всеми силами избегать мыслей о смерти. То есть трусость – это попытка прожить жизнь так, как если бы мы не знали о смерти. В истории были периоды, когда многие люди занимались поиском эликсира долголетия. Если бы такая штука действительно существовала, большинство людей нашло бы её довольно пугающей. Если бы им пришлось жить в этом мире тысячу лет, не умирая, то они, по всей вероятности, покончили бы с собой задолго до своего тысячного дня рождения. Даже если бы мы могли жить вечно, нам не удалось бы избежать реальности смерти других людей и окружающих нас страданий.

Необходимо признавать страх. Мы должны осознать свой страх и примириться с ним. Мы должны смотреть на то, как мы движемся, как разговариваем, как ведём себя, как грызём ногти, как иногда без надобности прячем руки в карманы. Тогда мы кое-что узнаем о том, как страх выражается в форме беспокойства. Нам следует прямо признать тот факт, что страх таится в нашей жизни – всегда, во всём, что бы мы ни делали.

НАМ СЛЕДУЕТ ПРЯМО ПРИЗНАТЬ ТОТ ФАКТ, ЧТО СТРАХ ТАИТСЯ В НАШЕЙ ЖИЗНИ – ВСЕГДА, ВО ВСЁМ, ЧТО БЫ МЫ НИ ДЕЛАЛИ. С ДРУГОЙ СТОРОНЫ, ПРИЗНАНИЕ НАЛИЧИЯ СТРАХА – ЕЩЁ НЕ ПОВОД УНЫВАТЬ ИЛИ ПАДАТЬ ДУХОМ.

С другой стороны, признание наличия страха – ещё не повод унывать или падать духом. Поскольку у нас есть этот страх, у нас потенциально есть и право обрести бесстрашие. Истинное бесстрашие – это не подавление страха, а выход за его пределы. К сожалению, в английском языке нет слова, обозначающего это состояние. «Бесстрашие» (fearlessness) – наиболее близкий термин, но мы подразумеваем под бесстрашием не «без страха» или «меньше страха», а «за пределами страха».

Выход за пределы страха начинается тогда, когда мы рассматриваем, изучаем его – исследуем свою тревожность, нервозность, озабоченность и беспокойство. Если посмотреть в свой страх, увидеть его изнанку, то первое, что обнаруживается под нервозностью, – это печаль. Нервозность без умолку трещит и вибрирует. Когда мы замедляем свой темп и расслабляемся со своим страхом, мы находим печаль, мягкую и спокойную. Печаль поражает нас в самое сердце, и тело проливает слезу. Перед плачем в груди рождается некое чувство, а затем на глаза наворачиваются слёзы. Ты готов разразиться дождём или водопадом, ты чувствуешь печаль и одиночество, но одновременно в этом, пожалуй, есть что-то романтичное. Это первый намёк на бесстрашие, первый признак истинного воина. Вы можете полагать, что, переживая состояние бесстрашия, вы услышите начало «Пятой симфонии» Бетховена или увидите величественную вспышку в небе, но это происходит совсем не так. В традиции Шамбалы открытие бесстрашия приходит в процессе работы с мягкостью человеческого сердца.

Рождение воина подобно первому появлению рогов у северного оленя. Сначала эти рога очень мягкие, почти резиновые, покрытые коротким ворсом. Это ещё, по сути, не рога – это просто упругие выросты, наполненные кровью. Когда олень взрослеет, они становятся крепче, развиваясь в рога с четырьмя, десятью или даже сорока отростками. Поначалу бесстрашие подобно этим эластичным рогам. Казалось бы, они выглядят как рога, но вот драться ими вряд ли получится. Когда они отрастают у оленя в первый раз, он не знает, что с ними делать. Он, должно быть, чувствует себя очень неловко с этими мягкими выростами на голове. Но потом олень начинает понимать, что должен иметь рога, что рога – это естественная часть того, чтобы быть северным оленем. Подобным образом, когда в человеке впервые зарождается чуткое сердце воина, он может почувствовать крайнюю неловкость или неуверенность по поводу того, как относиться к этому типу бесстрашия. Но затем, переживая эту печаль всё больше и больше, вы осознаёте, что человеческие существа должны быть чуткими и открытыми. Тогда вам становится незачем стесняться и смущаться своей мягкости. Фактически, мягкость постепенно становится страстной. Вам хочется дотянуться до людей и общаться с ними.

ЧУВСТВЕННЫЕ ВОСПРИЯТИЯ СТАНОВЯТСЯ ЧРЕЗВЫЧАЙНО ИНТЕРЕСНЫМИ. ВЫ УЖЕ НАСТОЛЬКО ОТКРЫТЫ И НЕЖНЫ, ЧТО НЕВОЗМОЖНО НЕ РАСКРЫВАТЬ СЕБЯ ВСЕМУ, ЧТО ПРОИСХОДИТ ВОКРУГ.

Когда чуткость развивается в этом направлении, можно по-настоящему ценить мир вокруг. Чувственные восприятия становятся чрезвычайно интересными. Вы уже настолько открыты и нежны, что невозможно не раскрывать себя всему, что происходит вокруг. Когда вы видите красный или зеленый, или желтый, или черный цвет, вы откликаетесь на это из глубины своего сердца. Когда вы видите, как кто-то плачет, смеется или боится, вы также откликаетесь на это. В этот момент ваше первоначальное бесстрашие становится воинским духом. Если вы сердечный и скромный человек и вам с этим комфортно, на ваших «оленьих рогах» пропадает ворс, и они становятся настоящими «рогами». Ситуации становятся подлинно настоящими, совершенно настоящими и, с другой стороны, – вполне обычными. Страх перерастает в бесстрашие естественно, очень просто и весьма непосредственно.