Девочка в деревянных доспехах

«Старушка Дидра Гавелл и правда странная», – подумала Хэтти, снова глядя в окно. А машина так и петляла по крутой и ухабистой сельской дороге. Бабушка носит потрепанное лоскутное пальто, громоздкие ботинки «Доктор Мартинс» и разговаривает с чучелом белки так, будто та и впрямь живая.

Как-то раз, когда Хэтти было одиннадцать, Дидра приехала погостить к ним на квартиру в Лондон. Папа запланировал экскурсию в Музей науки, но вместо этого бабуля решила подружиться с паршивой лисой, которая рылась в мусорных баках, а потом еще пошла следом за ней по переулкам. После Дидра в дождь потащила Хэтти с Джонатаном к каналу, где нарвала крапивы, и на ужин сварила из нее суп – вместо спагетти болоньезе, которые думал приготовить папа.

Последней каплей стало то, что бабуля в час ночи разбудила всю семью и потащила их купаться в парке Хэмпстед-Хит[[1 - Лесопарковая зона на севере Лондона. – Здесь и далее прим. пер.] ]. Папа пришел в ярость, и утром, за завтраком, дети бабулю уже не застали.

Джонатан тогда расстроился, но папа быстро отвлек его кленовым сиропом к блинчикам. Хэтти чувствовала себя так же. Они промокли под дождем, суп из крапивы был отвратителен на вкус, а незнание, что еще отчебучит бабуля, ужасно нервировало, но все равно было в этом что-то… захватывающее. Папа постоянно напоминал, что надо быть благоразумными, но бабулю назвать благоразумной было нельзя. Вот ни капельки.

После того памятного визита с Дидрой они почти не виделись. Встречались только на нейтральной территории, на час или два, под пристальным папиным надзором. Например, на пикнике в Нью-Форест. Больше она в Лондон не приезжала, а папа не возил детей в деревушку Броуквуд-на-Тандле.

До этих самых пор.

Хэтти отыскала в кармане аккуратно сложенное письмо, которое пришло всего пару дней назад. Оно было коротким и ясным, и Хэтти помнила его наизусть:

ПРИЕЗЖАЙТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, КО МНЕ.

– БАБУЛЯ

Хэтти хмуро взглянула на свое отражение. Было в письме что-то странное, но что именно, понять она не могла. Да, послание уместилось в две строчки. И да, оно было написано кривыми заглавными буквами, ярко-зелеными чернилами. Но дело не в этом. Другой на месте бабули позвонил бы, однако в телефоны она «не верила». Может, дело в том, что Дидра добавила «пожалуйста»? Обычно она это слово не употребляет и вообще никого ни о чем не просит.

– Ну вот, снова это лицо, – сказал Джонатан, выдергивая сестру из задумчивости. – Будто грязелец проглотила.

– Ничего я не глотала, – отрезала Хэтти, не давая Джонатану объяснить, что еще за грязелец такой. Наверное, нечто из рациона троллей. Тролли у Джонатана были второй любимой темой для разговоров, после «Короны Эльтрата». – Я просто созерцала. Это мое созерцательное лицо.

Джонатан наморщил нос:

– Что это значит?

– Лицо? Это такое место на голове, из которого нос растет, – парировала Хэтти.

Налетел порыв ветра, и машину качнуло, а в лобовое стекло ударила волна воды.

– Черт подери, ну и погодка! – проворчал с водительского места папа. – Эй, помадки не хочешь, Хэтстер?

– Поверить не могу, что ты сделал ее со вкусом рома и изюма, – не первый раз пожаловался Джонатан.

Хэтти бережно накрыла рукой обернутый фольгой противень, который лежал на сиденье между ними.

– Сперва доедем.

– Говоришь как твоя мать, – заметил папа.

Все тут же притихли. Маму он вспоминал нечасто, но уж когда говорил о ней, то как будто сам пугался собственных слов и потом ненадолго впадал в угрюмое молчание.

Дальше ехали молча.

– Вон, вон! – неожиданно воскликнул Джонатан, подаваясь вперед и указывая куда-то за залитое водой стекло. Хэтти не удержалась и тоже подалась вперед.

Они наконец въехали на вершину холма, и внизу перед ними раскинулась лесистая долина с пологими склонами, в которой, словно яйца в гнездышке, примостилось небольшое скопление домиков. Даже сквозь пелену дождя Хэтти разглядела, что все крыши отвесные и хлипковатые, крытые серой черепицей, как будто домики сами собой выросли прямо из земли.

Машина проехала мимо дорожного знака, едва отразившего свет фар: «Добро пожаловать в Броуквуд-на-Тандле».

Вот уже показался и Тандл: река, вспенившись от дождя, змеилась вниз по дальнему склону холма и скрывалась в лесу на краю деревни.

Хэтти так и дрожала от возбуждения. Последний раз они наведывались в Броуквуд миллион лет назад, на похороны, когда Джонатан был еще крохой, а в доме у бабули они вообще не бывали. Ни разу.

Хэтти взглянула на папу: тот барабанил пальцами по рулю и что-то мычал себе под нос. Как всегда гладко выбритый, он уложил волосы муссом, тщательно расчесав их на пробор; белая рубашка и светло-серый кардиган на нем – все отутюжено, без единого пятнышка. Он, впрочем, все еще выглядел встревоженным. Хэтти до сих пор не верилось, что он сдался, позволив Джонатану нытьем уговорить его на эту поездку.

К тому времени, как они спустились по узкой улочке на окраине деревни и свернули на каменистую дорожку, наступили сумерки. Разбрызгивая воду, машина подскакивала на кочках и проваливалась в ямки. Миновали горбатый мостик, и Хэтти снова увидела Тандл, что извивающейся лентой поблескивал внизу.

– Мы уже приехали? – спросил Джонатан.

Впереди показались широкие деревянные ворота, на одной из стоек которых от руки была нарисована мельница. И вот за ними наконец показался он, бабулин домик. «И мамин тоже, – подумала Хэтти. – Она жила тут в детстве».

Под колесами зашуршал гравий, свет фар выхватил огромное деревянное замшелое колесо мельницы. Сама же мельница – большая и квадратная – была сложена из серого камня. Она стояла почти в полном одиночестве, и компанию ей составляла только рощица плакучих ив у берега. Ветви деревьев, похожие на ведьмины пальцы, раскачивались на ветру.

Машина остановилась. Папа не стал глушить мотор и отключать «дворники».

– Вы вперед, команда, – сказал он. – Мне надо кое-кому позвонить, я недолго. Смотрите только не слопайте всю помадку, ладно?

Хэтти с Джонатаном выбрались из машины.

– Как странно, – протянул Джонатан, когда они с сестрой натянули капюшоны.

– Что именно?

– Бабуля не закрыла дверь. – Он указал вперед. И правда, большая дубовая дверь тихонько раскачивалась на петлях, а наружу лился свет.

– За молоком, наверное, выскочила, – неуверенно предположила Хэтти.

Подул ветер, и дверь ударилась о стену. Дети метнулись в дом и сбросили куртки.

Потом прошли дальше, в прихожую, и звуки ветра и дождя затихли у них за спиной. Здесь царили тепло, уют, а заодно беспорядок: голые стены из камня и плитняк на полу в черно-красную шашечку; ящики комода ломились от невскрытых писем, а на корешке открытой книги – энциклопедии насекомых – балансировала миска полосатых конфеток. Хэтти при всем желании не сумела бы вообразить жилище, столь непохожее на их белую, современную квартиру в Лондоне.

– Бабуля?

Тишина. У Хэтти мурашки пробежали по коже.

– Может, она увидела лису и пошла за ней? – предположил Джонатан.

Скри-и-и-ип.

Дети замерли. Наверху, у них над головами, запела половица. Кто-то там ходит?

– Что это было? – Глаза у Джонатана сделались большие и круглые.

– Бабуля? – второй раз позвала Хэтти.

И снова – нет ответа.