Священная война

Плешмя своими осенит тя, и под криле Его надеешися;

оружием обидет тя истина Его

Не убоишися от страха ночного, от стрелы летящие во дни

Он вещи во тьме приходящия…»

Где-то забрезжил рассвет. Прибрежные плавни ожили, зашевелились. Из них выскакивают воины с замотанными черными тряпками головами – только глаза. Они устремляются к усадьбе. Лагерь спит…

– А-а-а! – орет Ван Юань, чувствуя, что его все же убьют.

Он тоже бьется головой о стенку, пробивает ее насквозь и проваливается вниз. Полет затяжной и страшный… Как в бездну.

– Ох!

Ван Юань вскочил на ноги, но тут же упал, так как его молодое сильное тело совсем одеревенело и почти не повиновалось.

– Твою ж гребанную… Колы-вана Такла-макан! – выругался он и пнул ногой близлежащего воина.

Но этим воином оказался сам хан Хулагу.

– Что, кто? Кто посмел, что происходит?

– Засада, нас отравили, – прошипел Ван Юань. – Проклятое Колы-ваново зелье!

Ван Юань с досады двинул локтем второго, Наргиз простонала в ответ.

– Вставайте, кто может! – заорал он на всю глотку. – Враг приближается!

В это время две стрелы влетели прямо в окно, а следом за ними – несколько человек с кривыми ножами. Но у Наргиз в руках уже был лук и стрелы. И племянница успела уложить всех, прежде чем они добрались до ее дяди Хулагу. Правда, последний из нападавших все же дотянулся до хана и вцепился мертвой хваткой ему в сапог.

В одном сапоге хан с мечом бегал по двору. Кэшиктены собирали порубанных монголов и врагов. По виду те как раз и были низаритами – ассасинами, выполнявшими чей-то заказ.

Притащили дрожащего Колы-вана, он обливался слезами и умолял о пощаде.

– Как ты вообще можешь рот открывать? Умри, как мужчина! – воскликнул хан.

– Моя не хотела вам делать плохо. Моя любит монгол. У меня жена монгол, дети монгол… Конь – монгол!

– И поэтому ты решил нас отравить? Неужели все из-за какой-то сварливой бабы, которая тебе всю плешь проела?

Хан Хулагу невольно пырскнул от смеха, а с ним и нукеры: после Колы-вановского зелья было все еще весело.

– Моя жалела монгол… Моя всю ночь молилась за монгол, – заливался слезами Колы-ван. – Вот его – знает. Колы-вана плохо не хотела.

Он указал на тысячника Ван Юаня, которого бороли противоречивые чувства. Картины бурной ночи все еще стояли перед глазами.

– Что, кто? А ну говори, кто тут что знает? – в момент уцепился за слова хан. – Так-так-так…

Все взоры сразу обратились на Ван Юаня.

– Этот упырь действительно молился всю ночь, – промямлил парень.

Он подошел и, недоумевая, ощупал лысую Колы-ванову голову.

– Рога где?

– О, я вижу, у тебя проблемы, сынок, – протянул хан многозначительно. – Ты что с ним сделала, ведьма?

Хан обратился к своей племяннице, похоже, это «детское ласкательное имечко» было в обиходе их ханской семьи.

– Между прочим, я вам спасла жизнь, дядя! – с вызовом бросила Наргиз.

– Точно также, как твоя мать спасла жизнь моему двоюродному брату. Теперь он не может спать в своей юрте и ночует в христианской церкви. Ну, это семейное… – Хан безнадежно махнул рукой. – Вот, это он нам всем жизнь спас.

Хан снова обратился к Ван Юаню.

– Что лепечет этот хотон? Говори, а не то я из благодарности вас обоих в войлок закатаю.

При этом он нарочито ласково посмотрел на племяшку.

– Перестань выть, мерзавец! – это уже к Колы-вану. – Почему ему еще не отрубили голову?

– Не надо рубить мой башка, – еще громче завопил Колы-ван. – Нужно спасать мой монгол-жена, моя сыновья.

– Все мертвы, нет ни одного живого, – доложил подошедший Налгар.

Его посылали найти хоть одного полуживого низарита.

– Как же мы узнаем, кто их послал? – озадаченно спросил хан, оглядываясь на Наргиз. – Хотя догадаться нетрудно.

– Вот тут все ответы, дядя.

Наргиз постучала стрелой по лысой голове Колы-вана.

– Ну, – грозно нахмурился хан.