Дорога в небеса. История создания строительного чуда – высокогорной железнодорожной магистрали Цинхай-Тибет

– Вот как! – все удивились. – Почему ваша мать примечательна?

– Моя мать не только отправила на нагорье своего мужа, – ответил Ван Яосинь, – она и меня туда собирается отправить. Вы знаете – я вскоре отправляюсь в 20-е бюро Китайских железных дорог на Фэнхошань в должности инспектора по качеству.

– И вы хотите туда поехать?

– Ну как сказать, если с точки зрения заработка, то хочу, – Ван Яосинь немного помедлил и продолжил: – С точки зрения качества жизни, я не хочу ехать, не хочу повторять трагедию безвременной смерти своего отца.

Каждый из нас вздрогнул в душе: в такой семье столь кардинально разные отец и сын.

– Я приехала сюда только ради героического духа этого человека, похороненного на Фэнхошань, – сказала Чжу Хайянь с улыбкой.—Потому что он на протяжении сорока лет был знаменем СевероЗападного исследовательского института Китайских железных дорог, и его преданная душа и сейчас все еще реет над Фэнхошань.

– Тогда разговаривайте с моей матерью, меня история отца и тема Фэнхошань не интересует,—Ван Яосинь поднялся и вышел.

Так, мы оказались перед вдовой Ван Чжаньцзи, ожидая услышать, как У Вэньин, которая девушкой переехала из Пекина к мужу, в далекий Ланьчжоу, расценивает своего мужа.

– Ненавижу его больше всего на свете! – от первых слов У Вэньин мы все потеряли дар речи.

– Тут нечему удивляться, – спокойно сказала У Вэньин, – Мы поженились, у нас родились дети. Он никогда обо мне не заботился. В то время у меня за душой только пять юаней и было. Позже, когда у семьи появились деньги, он помогал районам, пострадавшим от бедствий, и рабочим Фэнхошань. Когда он умер в 1980 году, мне было всего сорок четыре, а он взял и бросил меня. Ненавижу его до глубины души. Если бы тогда на Фэнхошань его загрызли волки, я бы туда не пошла. Если бы не он, я бы не заболела этой болезнью. Я сейчас почему так долго вам не открывала? У меня тяжелый артрит, и чтобы открыть дверь, я просто напросто ползла к ней на коленях, вы уж только не смейтесь, пожалуйста.

Услышав это, мы прослезились.

На Фэнхошань иссякшие слезы близких могут застыть в ледяную гору, но в осенний день после начала строительства Цинхай-Тибетской железной дороги эта ледяная глыба начала постепенно таять, превращаясь в горячую гору родственной привязанности и супружеской любви.

Тем летом Ван Яосинь прибыл на Фэнхошань из Ланьчжоу в качестве инспектора по качеству. Это целиком и полностью было идеей его матери. Если уж в молодые годы она смогла отправить сюда мужа, то почему на склоне лет ей было не отпустить сюда сына. Супружеская любовь и обида – все из-за одной горы. Возможно, это были происки злых духов, но в день отправки на гору, он купил бинокль в магазине канцелярских товаров. Когда кто-то спросил его, зачем он ему на горе бинокль, он ответил, что собирался наблюдать за тибетскими антилопами и волками на Чумарской равнине.

Из того места, где находился пункт контроля качества, можно было увидеть Фэнхошань, стражниками которой некогда были сотрудники Северо-Западного института Китайских железных дорог. Каждый вечер, закончив работу, и каждое утро, перед ее началом, он всегда включал объектив бинокля и наводил его на главную вершину Фэнхошань, будто надеясь найти что-то на склоне, но неизменно оставался разочарован. За два, три месяца наблюдений в линзе, которую он подносил к глазам, так и не появился возвышающийся из земли холм. Он каждый день вглядывался вдаль, но не мог найти то, что хотел, – привязанность к семье, кровную привязанность отца к сыну. Но он все равно не сдавался. Однажды на закате он изменил угол зрения, и в свете заходящего солнца, падающего на ледяную гору, внезапно появилась радуга. В конце радуги была заброшенная могила. В это мгновение сердце Ван Яосиня почти выскочило из груди. Без сомнений, это была могила его отца.

Но глядя издали на скромное пристанище отца в промерзлой земле, Ван Яосинь был в нерешительности.

И все же он решил приблизиться к Фэнхошань и отцу, двадцать лет пролежавшему в мерзлом грунте горы, чтобы выяснить наконец, какой харизмой и какими качествами он так запомнился людям.

Самым запоминающимся для тех, кто был на Фэнхошань, были четыре месяца в 1967 году, когда прекратилась доставка снабжения: китайская земля погрязла в тяготах и невзгодах десять лет продолжавшейся внутренней смуты. Из-за межфракционной борьбы про Чжоу Хуайчжэня и его коллег на Фэнхошань, похоже, было забыто. Овощи давно закончились, оставалось лишь небольшое количество лапши. Вода, привезенная из Найдж-Тала, давно была израсходована, и в пищу приходилось использовать воду из растопленного снега, здоровью людей был нанесен огромный урон. Узнав об этом, Ван Чжаньцзи был возмущен, он решительно, невзирая на протесты цзаофаней, взял машины и отвез на Фэнхошань продовольствие, овощи и питьевую воду, чем спас жизни четырех людей, находившихся на грани смерти. Он проработал на горе пять месяцев, пока в октябре не выпал снег, тогда он собрал все материалы и привез их на хранение в Ланьчжоу, благодаря чему были сохранены ценные данные сделанных на Фэнхошань исследований мерзлых грунтов.

Пришла следующая весна. Ван Чжаньцзи так устал от внутренней борьбы эпохи «культурной революции», что подъем на Тибетское нагорье был для него единственным способом обрести душевный покой, и только мерзлая земля Фэнхошань могла рассеять беспокойство этих лихорадочных лет. Когда бурили скважины и взрывали ямы в мерзлом грунте, он лично вставлял детонаторы и запускал взрывы в горах, делая все возможное, чтобы спасти и защитить данные, которые на Фэнхошань собирались в течение семи лет.

Возможно, он слишком долго прожил на Фэнхошань – как поселился, так и прожил здесь двадцать лет, год за годом проводя здесь восемь–девять месяцев без спусков, и многолетние снег и холод заставили его организм израсходовать последние жизненные силы, которые у него были. В 1980 году, когда к нему приближалась новая эра реформ и открытости, он уже был серьезно болен, и время его было на исходе. Умирая, он сказал в больнице начальнику, который пришел проведать его: