Амплерикс. Книга 2. Цветы и ветер

– Так точно. Вор.

– А кажется, что сквернослов, – голос Дейны был низкий, глубокий, с приятной хрипотцой. – Кляп-то ему зачем?

– Я… Не могу знать, моя госпожа, – растерялся стражник.

– И не надо, – одобрительно кивнула Дейна. – Чем меньше знаний у вас в головах, тем надежнее ваша служба.

Она широким шагом подошла к патрицию. Ее уверенная походка диссонировала с почтенным возрастом. Дейна присела на корточки перед Шаем, положила одну руку себе на колено, а другой коснулась подбородка патриция. Ее пальцы были такие сухие, что кожа шуршала, как пергамент. Дейна подняла подбородок патриция, заставив посмотреть на нее. Взгляд Шая не понравился мэру. Она привстала и обратилась к Кларене:

– Он у тебя хотел украсть лодку?

– Да, – ответила Кларена. – То есть я не знаю точно.

– Интересно, – покачала головой Дейна. – Ну, как разберетесь, известите меня.

– Я доброволец, – повысила голос Кларена. – Ищу серый камень, чтобы излечить Королеву. И до сих пор никто мне не объяснил, по какому праву меня удерживают в этом городе. Я ничего ни у кого красть не собиралась. Дайте мне уйти и разбирайтесь с ним без меня.

– Да тебе бы с таким напором на мое место! – воскликнула Дейна и похлопала Кларену по плечу. – Вот только пока на моем месте я. И я сказала, что вы останетесь здесь.

Дейна развернулась и быстро скрылась за пределами помещения. Сопровождающие ее плавийцы тоже покинули комнату, а следом исчезли и стражники, громко захлопнув за собой дверь. Лицо Кларены было красным от злости. Она злилась на себя, не на Шая. Если бы она не подняла шум там, на причале, то сейчас, глядишь, была бы уже на полпути к Серебряной Слезе. Кларена посмотрела на сидящего на полу патриция. Даже кляп во рту Шая не мешал увидеть, что он ехидно улыбается ей. Его сведенные за спиной руки были привязаны веревками к одному из столбов, подпирающих крышу комнаты. Кларена вздохнула, подошла к патрицию и вытащила тряпку у него изо рта.

– Что? Доволен? – язвительно бросила она патрицию.

– Еще бы, – сказал Шай, облизывая языком сухие губы. – Давненько в мой рот ничего не пихали.

– Если бы ты не залез в мою лодку…

– Да, да, я так виноват перед тобой, что просто места себе не нахожу. Отвесил бы тебе реверанс, да руки связаны.

– Ты же неправду им сказал насчет себя? Ты ведь не ангалиец?

– А ты развяжи меня, и мы проверим, – огрызнулся патриций.

– Мечтай! Но я не буду больше говорить, что ты хотел украсть мою лодку. И тогда нас отпустят.

– Правда? – с наигранной радостью сказал Шай. – Нас отпустят, да? Ну надо же, какое счастье! Спасибо. Спасибо тебе огромное! Вот уж услужила.

Впервые Кларена почти улыбнулась.

– Я слыхала про Аджхарап, – сказала Кларена. – Но не знала, что городом правит старая женщина.

– Откуда работяге из железного карьера знать, кто и где правит? – неохотно бросил ей патриций.

– А ты, стало быть, знал?

– Я знаю про всех правителей. Или почти про всех. Дейна много лет сидит в мэрии Аджхарапа. Эрзальская долина связана с этим городом торговлей.

– Так и знала, что ты ангалиец. И что вы продаете Аджхарапу?

– Скорее закупаем. Тут делают отличные ясеневые лодки. Прочные и легкие.

– Разве у вас в Гальтинге есть реки?

– В самом Гальтинге нет. В остальной Эрзальской долине – предостаточно. Для протекторатов тоже закупаем. Та лодка, которую ты так свирепо оберегала от меня – ясеневая.

– Ты знаком с Дейной?

– Заочно. Бабушку не устраивает контракт на продажу лодок с нашей землей. Она не раз присылала ко мне своих помощников.

– Пересмотреть условия?

– Ну да.

– И ты пересмотрел?

– Сама-то как думаешь?

– Знала бы наверняка – не спросила бы.

– Контракты – лучшее, что есть на бумаге. Не считая срамных книг, разумеется. Я люблю контракты. Они понятны. Их не нужно обсуждать. Их нужно исполнять. С тем помощники Дейны и вернулись от меня в Аджхарап.

– Видимо, сейчас Дейна захочет вернуться к тому разговору, – хмыкнула Кларена.

– А я захочу сидеть на троне в Триарби. И что с того? Кого это волнует?

– Ты сейчас не на троне в Триарби. Ты даже не на троне Гальтинга. Ты сидишь со связанными руками в плену у Дейны. И на твоем месте я была бы более сговорчива с Дейной.

– Я скорее пересплю с Дейной, чем буду с ней более сговорчивым.

***

Айри приготовила ужин, поменяла простыни на кровати и вымыла пол в доме. Свечение эспира показывало ночь, но мужа, который к этому времени имел обыкновение закончить работу, все еще не было дома. Несколькими неделями ранее она уговорила его позволить помогать ему с ведением счетных книг, иначе отсутствие труда могло бы свести ее с ума. Фрой не мог отказать Айри – он никогда ни в чем ей не отказывал. Наоборот, ему подумалось, что помощь Айри в счетных делах сблизит их.

Айри закончила заполнять новую страницу альманаха и посмотрела на результат своей работы. Страница была аккуратно разлинована, графы заполнены тонкой вязью цифр и подписей. Раньше ей не нравились упражнения со счетом, которые Гернар заставлял Айри выполнять, как только та научилась держать перо в руках. Но сейчас, оставшись в чужом для нее доме, она получала удовольствие от подсчетов запасов сока в Хранилище – это много лучше, чем безделье.

Фрой Эрес вернулся домой за полночь, когда Айри уже спала. Скрип входной двери разбудил девушку, и она подняла голову над подушкой. Даже при тусклом свете слабо тлеющих в камине поленьев она увидела, что муж был мрачен, словно сложные математические формулы не отпустили его мысли, а пришли домой вместе с ним. Увидев, что жена проснулась, Фрой нежно улыбнулся ей, но даже улыбка не смогла скрыть переживание, застывшее на его лице.

– Отчего ты так поздно сегодня? – впервые за все недели, прошедшие со дня свадьбы, Айри поинтересовалась жизнью Фроя, и этому удивились и он, и она.

– Меня беспокоят записи в расходной книге, – тяжело выдохнув, ответил муж.

– Ты самый талантливый и опытный счетовод Сентры, – сказала Айри. – Уверена, что ты с этим разберешься наилучшим образом.

– Айри, – голос Фроя, как и его взгляд, был серьезным, и это испугало девушку. – Твой отец крадет из городской казны.

Сердце Айри застучало, и она могла слышать этот неспокойный, неприятный стук. О чем он говорит? А главное, для чего?

– Я ничего не понимаю… Мой отец? Зачем ты говоришь такие обидные вещи о моем папе?