По эту сторону матрицы

Мгла. Серая пыльная муть над каменистой пустошью. Только на горизонте – черные скалы и узкий просвет между ними. И где-то за горизонтом – еще одна фиолетовая вспышка, сопровождаемая уханьем взрыва…

Сколько прошло времени? Где он? Или даже, может быть, кто он? Эль устало обхватил руками колени. Бессчетное число раз он пытался штурмовать невидимые стены. И всегда с одним и тем же результатом: куда бы он ни шел, везде сталкивался только с самим собой. А потом его снова и снова выбрасывало на прежнее место. Огромная клетка. Или, точнее, Закольцованный Мир: кусок пространства, замкнутого само на себя и потому «выпавшего» из Вселенной. Эль посмотрел вверх, на дымное, подсвечиваемое сизыми зарницами небо. Жаль, «Катран» не снабжен реактивным ранцем или чем-то в этом роде: проверить бы, закрыт ли выход и сверху?

Эль закрыл глаза. В памяти – такая же выжженная дотла пустота. И в душе тоже. Только одна мысль, одно воспоминание – ноет, как заноза, не дает покоя. Но чуть попытаешься сосредоточиться – ускользает, не дается, теряется в серой мгле, затянувшей мозг. Что-то очень важное. То, от чего зависит спасение из этой невидимой клетки, а может быть, и сама жизнь. Но что? Только раз мелькнуло перед мысленным взором нечто, подобное… Эль не мог подобрать ассоциаций. Какой-то маленький силуэт. Какая-то птица, имя которой не сохранила память. Почему птица?

Размеренное, как часы, уханье разрывов за горизонтом… С ума можно сойти! Или уже некуда?..

Эль вздрогнул. Что-то неуловимо изменилось в окружающем его мире. И это «что-то» сработало как предупреждающий звонок для измученного монотонностью мозга. Эль не сразу понял, в чем дело. Вот оно что – ритм «закулисных» взрывов стал другим, – более учащенным, словно пульс при волнении. Фиолетовое свечение плывет, переливается в наполненном пылью воздухе, заставляя скалы на горизонте колыхаться наподобие фруктового желе. Или это сам окружающий мир сминается в складки, превращаясь в бессмысленную мешанину пятен?

Еще мгновение, и неверная, смазанная серо-фиолетовая картина рвется, словно истлевшее полотно. Зеленые трещины множатся, раздирая небо, дробя скалы. Мир расползается на куски, и Эль медленно, невообразимо тяжко выползает из ставшего тесным пространства, подобно линяющей змее.

Бело-лиловый свет режет глаза, сквозь него проминается темное, расплывчатое пятно. Мозг с трудом начинает воспринимать обрывки звуков. Тряска, словно в лихорадке. Или это кто-то тормошит его, трясет, крепко схватив за плечи. Сквозь поток звуков Эль слышит свое имя, и оно становится своеобразной «точкой отсчета» в настройке восприятий.

– Да проснись же, проснись! – голос неясный, но такой до боли знакомый… Эль сморгнул: зрение, наконец, начало приобретать прежнюю остроту, расплывчатые пятна обретали резкость. Это прелестное, милое личико… Огромные, бездонные озера глаз… Влажные от слез щеки… Звездная гостья – кто она? Память отказывается служить, кажется, вот еще чуть-чуть, и Эль вспомнит ее, но мысль ускользает, теряется…

– Гайечка?! – осознание, приходящее как вспышка, как взрыв внутри самого себя. Как магический пароль: перед глазами чередой поплыли воспоминания – от момента их расставания и назад, в прошлое.

Эль тупо глядел на обвисшую маску коммуникационной амбразуры. Гайя, уткнувшись ему в плечо, беззвучно плакала. Утешать он не пытался: после всего произошедшего такая разрядка ей, наверное, необходима.

– Ну зачем же ты туда полез? – она все еще всхлипывая, вытирала платочком мокрые от слез щеки. – Зачем?

Эль молча передал ей кристалл. Гайя покачала его на ладони: в отличие от киборга она не могла считать его содержимое, не прибегая к услугам специального проектора.

– Ведь Ярла – это мертвая планета! Ее стараются обходить стороной даже в официальных сводках! Ты что, не знал?!

Эль отрицательно покачал головой.

– Разве… – он попытался что-то сказать, но Гайя, перебив его, быстро и сбивчиво затараторила на родном наречии. «Мирон» попытался было выполнять синхронный перевод, но Гайя, опомнившись, смолкла. И через мгновение продолжила уже на межлингво:

– Я была здесь пару десятков лет назад. Тогда они были еще живыми…

Эль слушал ее нежный, срывающийся от волнения голос, и перед его мысленным взором проплывали картины описываемых событий. Так, словно он видел все своими глазами, – или может быть, мертвая планета все же передала ему какую-то информацию, – ведь Эль на несколько дней стал ее частью?

«Сердцем» Ярлы с самого основания колонии стала компьютерная сеть. Сначала примитивная, с переброской друг другу текстов и прочтением их с экранов персональных мини-машин. Позже – голосовая. Потом, как и на Земле в свое время, виртуальная. Но Земле помешала война. Ярла же развивалась все большими темпами. Очень скоро ярлианцы создали машины, подключаемые непосредственно к мозгу и работающие сразу с цельными образами. Это было очень сложно: ведь нужные образы должны изначально иметься в сознании, а по сети передаются только их вызовы, своего рода «маркеры». Поэтому первое время бывали случаи, когда адресат «видел» совсем не то, что ему передавали. Или не совсем то…

Спасло единообразие в обучении по одной и той же для всех школьной программе: запомненные образы оказывались более или менее стандартизированными. Позже обучение заменили простой «накачкой» мозга информацией, и жители Ярлы превратились в абсолютно идентичные копии друг друга в смысле мышления. Изменился и их образ жизни: колонисты все больше времени проводили в созданном компьютерами виртуальном мире, сидя в индивидуальных креслах-коконах под паутиной информонитей. В реальном же мире все чаще хозяйничали роботы – самоорганизующиеся киберы и дистанционно управляемые через виртуальную реальность телеботы. И вот, наконец, настало время, когда Ярла целиком ушла в виртуальность. Колонисты поколение за поколением жили там, в иллюзорном зареалье, а машины – автономные электронно-механические няньки – заботились об их телах, погруженных в капсулы с иммерсионной жидкостью и подключенных к системам жизнеобеспечения. «Лишние» органы атрофировались на удивление быстро – колонисты, ставшие теперь лишь ячейками супермозга размером с целую планетную систему, представляли собой комки протоплазмы, оплетенные нитями подключения к сети и неспособные ни к чему, кроме как мыслить. Остальное – дело машин. Собственно, вся Ярла стала единым разумным сверхсуществом, наделенным мощнейшим интеллектом.

Когда произошел Великий Перелом, неизвестно. Как неизвестно, почему и как. Может быть, виртуальная система Ярлы, бывшая до того лишь сетью связи между колонистами, вдруг каким-то образом осознала себя как личность. Как индивидуальное разумное существо, в котором колонисты были лишь чем-то вроде нервных клеток. Они жили в виртуальном мире, – но теперь и виртуальный мир жил в них самих.

Это было началом конца. А впрочем, может быть, он наступил и раньше – когда была утрачена индивидуальность личностей. Ни одна компьютерная система не способна сама по себе порождать информацию – мысли, образы, чувства. Ярла от рождения знала лишь то, что знали ее «нервные клетки». Но любое разумное существо не способно жить в информационной пустоте. Оно будет искать новые впечатления, жадно впитывать в себя любую информацию, случайно оказавшуюся в зоне досягаемости. Для Ярлы, наглухо «упакованной» в кокон защитных полей, единственным источником такой информации стал Коммуникатор – и те его посетители, кто по неведению подключался к амбразурам. Теперь уже никто не узнает – дочиста ли Ярла «высасывала» содержимое памяти попавших в ее цепкие щупальца, опустошая мозг несчастных? Или она просто подключала их к себе в качестве новых «ячеек памяти»? Но, похоже, Эль первый, кому удалось вырваться из «виртуальной клетки». Благодаря Гайе – он с благодарностью посмотрел на нее.

– А тебе самой-то как это удалось? – спросил Эль, когда Гайя закончила свое повествование. – Войти в виртуальный мир Ярлы, не став при этом его рабыней, а потом вытащить меня. Ведь это же ты разбила зеркальные стены? Разве не так?

Гайя посмотрела Элю в глаза.

– Я не подключалась к сети. – Ее взгляд был очень серьезным и… растерянным. – Нашла тебя здесь в кресле, прилипшим к этой дьявольской маске. Я думала, что ты спишь, потом боялась, что ты умер. Звала тебя, умоляла вернуться из этого «ниоткуда»…

– А как ты узнала, что я здесь?

– Не знаю… В какой-то момент мне показалось… я почувствовала, что нужна тебе. Очень нужна. Меня словно звало что-то, хотя я и не знала куда. Прыгнула через подпространство наугад… а потом увидела на экране локатора планетку Коммуникатора и твой «Геракл»…

Эль притянул ее к себе, чувствуя тепло ее дыхания. Он начинал понимать, что произошло с ним там, в виртуальной глубине. Ярла, может быть, сама этого не осознавая, «разгрузила» его сознание от многочисленных наслоений мыслей и воспоминаний, которыми он, Эль, пытался отгородиться от действительности. Ярла показала ему самого себя, такого, каким он был на самом деле, а не хотел казаться себе и другим. Пустота и одиночество, которыми была наполнена его душа после разлуки с Гайечкой, – вот та пустыня, которая стала его невидимой тюрьмой. И на мгновение он вспомнил, четко увидел тот непостижимо ускользавший от сознания образ: парящая высоко в небе быстрокрылая ласточка, несущая в клюве – не золотую, не серебряную, не бриллиантовую, – а самую обыкновенную, живую веточку ландыша. Вечный символ возрождения – природы, жизни, – и души…