Сто поэтов начала столетия

они не ладят, спорят, устают.

Я лишь у них могу просить подмоги,
но скрытен и уклончив их намек.
Мозг постоянно думает о мозге.
Он дважды изнемог. Он занемог.

    («Умственные затруднения»)
Вопреки подобным опасениям в стихах Беллы Ахмадулиной последнего десятилетия мысль о мысли не отдаляет поэта от реальности, но порождает двойную мысль о бытии: полнокровную, самодостаточную, хоть и замкнутую в теме и предмете; игнорирующую того, кто не настроен на волну симпатии и понимания, но безошибочно находящую благодарного и сочувствующего слушателя.

Библиография

Влечет меня старинный слог. М.: Эксмо, 2000. 525 с.

Нечаяние: Стихи, дневники. 1996–1999. М.: Подкова, 2000. 213 с.

Сны о Грузии // Дружба народов. 2000. № 10.

Стихи. Поэмы. Переводы. Рассказы. Эссе. Выступления. Екатеринбург: У-Фактория, 2000. 607 с.

Стихотворения. Эссе. М.: АСТ; Астрель; Олимп, 2000. 507 с. (Отражение. XX век).

Блаженство бытия // Знамя. 2001. № 1.

Блаженство бытия. М.: Эксмо, 2001. 412 с.

Пуговица в китайской чашке. СПб.: Пушкинский фонд, 2001. 60 с.

Пациент // Знамя. 2002. № 10.

Хвойная хвороба // Знамя. 2003. № 1.

Посвящения // Знамя. 2004. № 1.

«Живут на улице Песчаной…» // День и ночь. 2005, № 11–12.

Таруса / Б. Ахмадулина; иллюстрации Б. Мессерера. М.: Артлибрис, 2005. 272 л.

Василию Аксенову // Октябрь. 2007. № 7.

Письмо Булату из Калифорнии // Вестник Европы. 2007. № 19–20.

Путник. М.: Эксмо, 2007. 318 с.

Шарманки детская душа. М.: Эксмо, 2007. 352 с.

Озябший гиацинт // Знамя. 2008, № 5.

Утро после луны. М.: Астрель; Олимп, 2009. 352 с. (Книга на все времена).

Озябший гиацинт. М.: Астрель; Олимп, 2009. 288 с. (Книга на все времена).

Иван Ахметьев

или

«Инструментальное значение поэзии…»

Стихи Ивана Ахметьева узнаваемы с полуслова: поскольку в них нередко присутствуют и в самом деле как будто бы только полуслова и полуфразы, языковой материал расходуется экономно, с минимальными издержками для глаза и уха читателя. Впрочем, минималистская поэзия – это не просто короткие стихи. Дело совсем не в краткости, но в изначальном разрушении привычного равновесия слов, вещей и представлений. Тут нет ничего странного или тем более мистического. Ведь значением обладают не только слова, но и фрагменты слов – причем не только «разговорч-», «крутящ-», но даже и «-ость» и «-тель». «Довольно покупать все новые модели проигрывателей – пора наконец найти выигрыватель» – эта случайно услышанная незатейливая острота возможна именно потому, что «-тель» может означать не только прибор (как «глушитель»), но и род занятий («учитель»). Смешение двух смыслов может породить каламбур, замкнутый в словесной материи (семантике); чтобы этот каламбур услышать, достаточно просто «переключить» восприятие в иной регистр: так, в том же слове «глушитель» посредством подобного переключения регистра можно усмотреть метафорическое обозначение строгого цензора, душителя литературной свободы.